"Завтра": 9 из 10. Девушка из Мозыря сняла лучший белорусский фильм года. И он уже в прокате
В сентябре в минский прокат выходит сразу два белорусских фильма. Что примечательно — ни одному из них не потребовалось ни копейки государственных денег. «Хрусталь» Дарьи Жук — пример международной копродукции, и «Завтра» Юлии Шатун, весь бюджет которого по сути — билеты из Мозыря в Минск и обратно. AFISHA.TUT.BY посмотрела «Завтра» и советует сделать то же самое тем, кто считает, что белорусского кино нет.
«Хрусталь» уже вторую неделю держится в топ-3 по кассовым сборам в Минске, на премьерные показы «Завтра» 13 сентября осталось считаное количество билетов. Неплохие показатели для независимого кино с учетом того, что главная киностудия страны о сборах своего последнего блокбастера вовсе предпочитает умалчивать. И это все на фоне непрекращающихся шуток о том, что национальный кинематограф застрял где-то между 1941-м и 1945-м.
Оно и понятно, хорошее игровое кино в Беларуси выпускалось в последний раз еще при другой власти. Примерно в то время родилась Шатун. Оказывается, чтобы в независимом государстве появился независимый кинематограф, его приходится «выращивать» с пеленок. У Юлии нет цели рассказывать о боевых подвигах партизан или живописать отвагу белорусской армии. Шатун говорит о том, что видит: о своей семье, о родном Мозыре, о том, как купить куртку в рассрочку, потому что учиться в Минске — дорого. А получается разговор о среднем классе, о белорусской провинции и шире — о нашей ментальности.
Действие картины происходит в провинциальном Мозыре. Во вступительной сцене мужчина висит на телефоне, обзванивая по газетным объявлениям все вакансии, от кассира до грузчика. «Образование? Высшее. Сколько лет? 56. Уже взяли? Ну понятно». Учителя английского в прошлом, сейчас Толя и Оксана перебиваются случайными подработками и разбрасывают листовки по подъездам. Все заработанное отправляют сыну-студенту в Минск, а на сдачу — «молочка» да лотерейный билет. Однажды Толя скажет жене, что его билет выиграл, и поедет в плацкарте в Минск за трофеем — путевкой в теплые края.
Не нужно бросаться в крайности и считать, что за этим пересказом — беспросветная «чернуха» о тяготах белорусской периферии. Юля не фокусируется на «социалке», она снимает о человеке. Отношения в семейной паре, монотонные будни, пустынные улицы, нелепо окрашенные подъезды, долгие ожидания на вокзале и чебурек в целлофановом пакете. Это все и рождает магию кино: когда ты смотришь на экран, а видишь себя. Можешь считать, кто такой белорус, что его гложет. Почему его национальная черта — уметь ждать и терпеть? А главная гордость — чистота на улицах да стабильность в государстве.
Шатун не берется отвечать на эти вопросы, не констатирует, не декламирует и не делает выводов. Ее творческий метод в наблюдении, в том, как она всматривается в персонажей, чувствует настроение, как безотрывно следит за двумя фигурами, пересекающими пустырь. Для Шатун важно то, что происходит, а не то — почему. Как раз поэтому «Завтра» открыт к интерпретациям и до конца быть уверенным, что ты правильно понял финал, нельзя.
Уже на титрах прочитаешь, что лица в кадре — родители Шатун. Для реалистичности Юлия просила их общаться в кадре так, как они разговаривали бы между собой в реальности. Такое отношение к «правде жизни» добавляет фильму документальности. Неудивительно, если вспомнить, что среди любимых режиссеров автор называет Шанталь Акерман, Аки Каурисмяки, Роя Андерсона и Нури Бильге Джейлана. Здесь в лучших традициях «Догмы 95» не звучит музыка, если она реально не появляется в снимаемой сцене. Как и в фильмах Андерсона, отсутствуют крупные планы. Шатун, как Зайдль, беспристрастна. Ее фильм полон непреднамеренного юмора и образности, как у Джейлана.
Формально «Завтра» близок к американскому независимому кинематографу. Снятый вне системы крупной студии на подручные средства, безбюджетный, почти кустарный, но аутентичный и своеобразный. Фильм Шатун напоминает работы Мэттью Портефилда, Чарльза Покела или Алекса Росса Перри. Словом, те, где по сюжету не происходит ничего значительного, повседневность из фона выходит на передний план, а в каждом втором герое узнаешь знакомых. Зато на уровне тех идей, которые разделяют персонажи, «Завтра» противоречит ценностной системе «развитых стран». Там принято выражать недовольство своей участью, бороться за права; там невозможно подумать о стуле с гвоздями: «а может, так и надо». Зато жителям постсоветского пространства не нужно объяснять, почему учитель английского, оказавшись без работы, не найдет себе другую или не займется переводами на фрилансе. Почему с высшим образованием он вынужден стать разнорабочим, вкладывая все свои надежды на завтрашний день в лотерейные билеты.
При всей скупости выразительных средств образный ряд «Завтра» богат на внутренние рифмы и параллели. Вот у подъезда пальма, сварганенная из пластиковых бутылок и покрытая солидным слоем снега. А вот снятая одним планом без репетиций и сценария сцена, в которой герои сидят перед монитором и рассматривают фотографии с пальмами — те самые экзотические острова, куда им, возможно, предстоит поехать. Школьница читает текст на английском: «Belarus is a beautiful country…», а диктор телеканала сообщает, что во дворе жилого дома прорвало трубу. Бесценен проход героя назад к вокзалу мимо памятника задумчивому Якубу Коласу — поэту, который призывал «Люд беларускі! Рві свае путы!».
Герои Шатун не рвут. И лотерейный билет в конце фильма — стакан холодной воды за шиворот для нас с вами. Вдумайтесь в то, что говорит режиссер: если нас и ждут перемены, то никак не благодаря социальным, политическим и экономическим изменениям — только по велению того самого лотерейного билета, только чудом и только завтра.
Шатун делает современное кино о текущем моменте, но люди в этом моменте не находятся «здесь и сейчас», они живут завтрашним днем. Для них завтра все изменится, утрясется, уладится. А когда завтра наступает, Толя и Оксана пугаются — «Нам-то и купальники купить не на что» — и пасуют. Страх ли это перед неизвестностью? Отнюдь. Это страх покинуть свою извращенную зону комфорта. Болото ежедневной рутины так плотно засосало белорусскую провинцию, что превратилось в оптимальное состояние. И страх его покинуть активизирует красную кнопку — уход в режим ожидания, до следующего такого завтра.
Остается надеяться, что по такому принципу перестанет развиваться и все белорусское кино. Потому что мы уже заждались.