Главная актриса фильма "Хрусталь" - об откровенных сценах в кино, Минске и муже рэпере Хаски

«Только сегодня была у вас на Комаровке — удивительное место. Похожее было у нас в Новосибирске». Главную роль в белорусском фильме-сенсации «Хрусталь» сыграла российская актриса Алина Насибуллина. Девушка приехала в Минск на премьеру картины и буквально за несколько часов до ее отъезда в Москву мы встретились, чтобы поговорить о 90-х, актерских кастингах, непозволительном в кино и немного о личном — об отношениях с рэпером Хаски.

«Пробиться очень сложно: это либо удача, либо крутой агент»

— Вы понимаете, что снялись в белорусском фильме-сенсации?

— Я, наверное, пока это не прочувствовала — пока мне весело. Если бы кто-то во время съемок постоянно говорил или думал об этом, может, и навалился бы груз ответственности, а пока мне сложно это осознать.

— Фильм про 90-е, сейчас модно рефлексировать на эту тему. Что для вас 90-е?

— Для меня это тоже модно, вкусно, интересно. Все эти картины вроде «Брата» и «Интердевочки» — это всегда было классно. Пожить бы там, может, и не хотелось, но «примерить» на себя 90-е в рамках роли — почему бы и нет.

— А какие у вас ассоциации с девяностыми?

— Бандиты, какие-то барахолки, объемные куртки.

— Что вы слушали и смотрели, чтобы погрузиться в эпоху?

— Слушала много музыки, которую рекомендовала режиссер Даша Жук, чтобы погрузиться в мир героини Вели. Не вспомню сейчас, что конкретно, но много. Чего-то про 90-е смотреть не стала, наоборот, вдохновлялась фильмами с Мадонной, чтобы понять мир героини.

— Как вы попали в проект? Через кастинг?

— Я была на другом кастинге, где среди прочих присутствовал кастинг-директор фильма Дарьи Жук в Москве Дарья Коробова. Она меня запомнила и сама связалась.

— То есть все эти истории про начинающую актрису, которая сбивает ноги, бегая по кастингам, как в «Ла-Ла-Ленде» — неправда?

— Может, для каких-то специфических ролей типа маленького мальчика или еще каких и бывает, но на главную роль, как правило, нет такого открытого кастинга. Обо всех самых главных просмотрах вообще мало кто знает. А чтобы так бегать, как героиня Эммы Стоун, надо себя не любить. Вообще пробиться очень сложно: это либо удача, либо крутой агент.

— А как пробиться, если ты из Новосибирска? Как вы решились переехать в Москву и стать актрисой, будучи студенткой юрфака?

— Я всегда хотела переехать в Москву. И будучи студенткой второго или третьего курса, поняла, что делаю что-то такое, что вообще не имеет ко мне отношения. Другое дело, что я долго не воспринимала профессию актрисы серьезно. А к тому же у меня была ужасная дикция, что становилось препятствием учебе на актерском. Внешность, харизма — да, но когда ты непонятен, не то что плохо говоришь, — это проблема. Год я готовилась, занималась дикцией и в итоге, не поступив до этого в театральный в Новосибирске, поступила в Москве во МХАТ.

— Сейчас такое время, что людям культуры и искусства нужны юристы и адвокаты. В контексте дел Сенцова и Серебренникова никогда не жалели, что ушли в кино, а не остались в юриспруденции, адвокатуре, чтобы защищать людей?

— Наверное, я совпадаю с героиней (Веля по сюжету дипломированный юрист, но работает диджеем. — Прим.авт.) и не вижу себя в этом. Людей же можно защищать и на уровне искусства, не обязательно работать в государственной системе.

— Как?

— Просто честно работай, будь настоящим, не поддавайся. Будь человеком. Снимать кино, сниматься в кино, писать книги, статьи.

— Возвращаясь к параллелям с вашей героиней Велей, которая хочет уехать из Беларуси. Вы при возможности уехали бы из России?

— Можно уехать поработать куда-то, поучиться, но жить я бы хотела в России.

«Чувствую в Минске необходимую мне тишину, которой нет в Москве»

— Вы что-нибудь знали о Минске до того, как приехали на съемки?

— Вообще ничего, кроме каких-то базовых фактов. Но мне безумно нравится город. Сейчас я здесь последние три дня, мне сегодня уезжать, но хочется остаться, пожить и повдохновляться здесь. Я чувствую тут такую необходимую мне тишину, которой нет в Москве.

— Еще не так давно поисковики по вашей фамилии выдавали информацию не про Насибуллину-актрису, а про Насибуллину — жену рэпера Хаски. Никогда не боялись остаться «просто женой»?

— Кстати, мы познакомились на съемках «Хрусталя». Что касается вопроса, в какой-то момент было сложно, ведь я тоже творческая личность. Но я же люблю этого человека, и внимание к нему мне тоже приятно. Когда ты кого-то любишь, тебе достаточно быть «просто женой», хотя временами и может накрывать творческая депрессия.

— А в обратную сторону — если вы станете известнее мужа, это может стать проблемой?

— Если известность меняет человека как личность, это будет проблемой в любом случае. Но мне никогда не хотелось известности, я просто хочу интересно жить.

«Я верующий человек и даже показывала кино своей знакомой-монахине»

— Есть ли вещи, которые вы не станете делать как актриса?

— В первую очередь, я не буду идти вразрез со своими принципами.

— Поправиться и похудеть на 25 килограммов ради роли, как Бортич, сможете?

— Это, наоборот, классно, это счастье для актрисы.

— Прессинг, как на съемочной площадке Ларса фон Триера, и сцены сродни тем, что в «Нимфоманке», — тоже?

— Если я влюблена в режиссера, я пойду на это. Хотя опять же вернусь к первому утверждению: это не должно противоречить моим принципам. Если это давит на мою душу, зачем я буду это делать?

— У кого из российских или зарубежных режиссеров вы бы хотели сняться?

— Ой, не знаю (пауза 7 секунд). Мне много кто интересен. Всегда хочется сниматься у каких-то мэтров.

— Типа Звягинцева?

— Типа Звягинцева. На самом деле я не чувствую, что я актриса Звягинцева, хотя некоторые его фильмы мне очень симпатичны. Режиссер фильма «Комната в Риме» мне нравится (речь о Хулио Медеме). Чувствую, что сработалась бы с ним как актриса, хотя не могу сказать, что такое кино — мое любимое. Он очень красиво видит женщину и видит ее мир интересным и разносторонним. Но это если говорить о том кино, которое мне нравится как актрисе. Как зритель я люблю другое.

— Какое?

— Бергмана, Тарковского. Конечно, будь они живы, я бы у них хотела сниматься. Не знаю, что бы я сделала за возможность с ними поработать. Интересно было бы поработать с тем же Ларсом фон Триером. Конечно, это было бы на грани моих принципов, но это любопытный опыт. Хочется каких-то экспериментов над собой. Хочется поработать с кем-то неизвестным.

— Как с Жук?

— Или как с Хантом (российский режиссер-дебютант Александр Хант, у которого Алина снималась в эпизоде фильма «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов»).

— У Ханта вы появились в откровенной постельной сцене. Как на нее отреагировала ваша семья, родители?

— Ничего откровенного в той сцене не было, все достаточно прилично. Моим родителям очень понравился фильм, у меня молодые современные родители. Я вообще верующий человек и даже показывала это кино своей знакомой-монахине. Это же по сути гуманистическая лента. Я сама не люблю фильмы, которые разрушают — психику, внутреннюю жизнь. Вокруг и так достаточно самоубийств и других деструктивных вещей, я не хочу быть вовлеченной, помогать этому.

— Что такое деструктивное кино?

— (пауза 6 секунд). Не знаю. Точнее, так: я знаю, просто я бы не хотела говорить. Это слишком ярко выраженное мое мнение.

— Вы сейчас сами пробуете себя в роли режиссера, что это за проект?

— Да, буквально на днях мы закончили короткий метр. Это трагикомедия или притча в стиле Роя Андерсона про десять женщин, которые ожидают прибытия поезда, который задерживается на неопределенное время. Пока не знаю, что мы будем с этим сделать, попробуем отправить на фестивали.

Блиц-интервью на 45 секунд: