Разделенная память: почему так долго замалчивали трагедию "белорусского Освенцима"?

Ряд историков называют Тростенец "белорусским Освенцимом", утверждая, что по числу сотворенных гитлеровцами жертв Тростенец - четвертый после Освенцима, Майданека и Треблинки, пишет ВВС.

О числе погибших, впрочем, до сей поры спорят: советская госкомиссия, вскрывшая в урочище Благовщина 34 расстрельных рва летом 1944-го, вскоре после освобождения Минска, обнаружила в захоронениях только пепел и кости; число погребенных рассчитывалось по объему рвов, семь человек на кубический метр; получилось 150 тысяч.

Примитивную кремационную печь и останки примерно 50 тысяч человек обнаружили также по другую сторону деревни Малый Тростенец, в урочище Шашковка; обугленные останки еще 6500 жертв нашли в сожженном колхозном сарае.

Исследователи последних лет, применяя уточненные методики расчета, говорят о 60 тысячах убитых фашистами в урочище Благовщина.

Но вопрос не только в подсчетах.

В Беларуси, все послевоенные годы живущей под лозунгом "Никто не забыт, ничто не забыто", трагедия Тростенца только сейчас выходит из многолетней тени.

Почему?

#1#

"Я настаиваю: Тростенец должен стать символом трагедии двух режимов - советского с его репрессиями и нацистского периода оккупации", - заявляет кандидат исторических наук, исследователь Игорь Кузнецов.

"В урочище Благовщина под городской свалкой находятся, по моим оценочным данным, останки примерно 15 тысяч человек, которые были расстреляны в сталинские времена, с середины 30-х годов до 1941 года. С правой стороны нынешней мемориальной "Дороги Смерти" - место расстрела заключенных минских тюрем в ночь с 25 на 26 июня 1941 года. Это был первый этап так называемой эвакуации заключенных при наступлении немцев; второй этап был расстрелян через два дня на окраине городка Червень", - рассказывает Кузнецов.

Несколько лет назад активисты установили у свалки и места расстрела заключенных в Тростенце деревянные кресты с табличками, информирующими о сталинских репрессиях.

За несколько дней до официальной церемонии открытия мемориала "Тростенец" (29 июня на этой церемонии присутствовали вместе с Лукашенко президенты Австрии, Германии, представительные делегации из Польши, Чехии, Израиля и другие иностранные гости) "неправильные" кресты снесли.

"Когда стал вопрос о строительстве мемори а в Тростенце, меня пригласили немецкие коллеги и попросили прекратить выступления и публикации о сталинских расстрелах в Тростенце. Мол, вы же знаете, как болезненно власти Беларуси относятся к проблеме сталинских репрессий. Из-за этого мемориал может не состояться", - рассказывает Кузнецов.

Но, по сведениям исследователя, советская госкомиссия летом 1944 года сначала обнаружила тела жертв сталинских репрессий, а потом - в 50-100 метрах от этих коллективных могил - рвы с останками и пеплом.

"С 1956 года на месте этих сталинских могил в Тростенце, который уже был объявлен охранной зоной, насыпается городская свалка, этот огромный полигон твердых бытовых отходов действовал до 2010 года. Кто теперь скажет, что под ним? Я убежден, что именно из-за сталинских расстрельных рвов, которые могли обнаружить международные эксперты, СССР не стал выносить факт фашистских злодеяний в Тростенце на Нюрнбергский процесс", - утверждает Кузнецов.

Иные исследователи утверждают: строго юридически для Нюрнберга Тростенец не подходил под категорию фашистского лагеря. Узники здесь не содержались и долго не задерживались - сюда привозили уничтожать.

"Немецкий исследователь Пауль Коль, одним из первых обратившийся к проблеме Тростенца, в интервью середины 2000-х повторял: в Беларуси никогда не коснутся памяти Тростенца, потому что она связана с фактами коллаборации местного населения в годы Второй мировой", - белорусский историк Кузьма Козак, ныне референт Исторической мастерской Минского международного образовательного центра имени Йоханнеса Рау, вспоминает, как примерно в те же годы пытался найти в Малом Тростенце жителей, переживших там Вторую мировую войну.

"Были уже два небольших памятника - в Шашковке и Малом Тростенце. И вокруг этих памятников - где ближе, где поодаль, - сидят отдыхающие. Кто кушает, кто допивает, кто костер раскладывает. В Малом Тростенце в самой ограде, где находится памятник сожженным 29-30 июня 1944 года, пасутся овцы… Мы со студентами опрашивали людей в деревне, и обнаружилось, что практически все жители поселились в Малом Тростенце после войны", - рассказывает Кузьма Козак.

Ко времени освобождения Беларуси в 1944-ом в Малом Тростенце существовала так называемая оборонительная деревня. Такие деревни немецкие оккупационные власти стали создавать на территории Беларуси в 1943-м, когда для гитлеровцев осложнилась ситуация на фронтах и сил для поддержания "немецкого порядка" стало не хватать.

Оборонительные деревни должны были противостоять "бандитам и партизанам", мужчинам для этих целей разрешалось иметь оружие.

"В Малом Тростенце был детский сад, была школа, некоторые институции, которые части жителей давали возможность иметь социальные преимущества. Там находились склады с имуществом, которое изымалось после каждого транспорта, каждого привоза узников в Благовщину, - рассказывает Кузьма Козак. - За сотрудничество с оккупационными властями после освобождения, в военное и послевоенное время, к жителям таких деревень применялись достаточно суровые меры возмездия".

Историк Нина Стужинская подтверждает: освобожденные территории "зачищали" от подозреваемых в сотрудничестве с оккупационными властями. "Коллеги-исследователи приводили такие факты на "круглых столах" и конференциях", - говорит Стужинская.

Таблички на скромных памятниках и публикациях советского времени утверждали: в Тростенце погибли подпольщики, партизаны, мирные советские граждане и "заключенные, привезенные из тюрем Германии, Чехословакии, Австрии, Франции, Польши"".

Надпись о том, что в урочище Благовщина были убиты евреи, появилась только в 2002 году.

"Еще через шесть лет, 20 октября 2008 года, в дни 65-летия трагедии Минского гетто на Яме (мемориальная скульптурная композиция в центре Минска на улице Мельникайте) первым лицом государства (Александром Лукашенко - ред.) было заявлено о том, что Холокост - это национальная трагедия, что евреи в Беларуси не только умирали, но и сражались, что лучшие люди нашего народа - белорусы, которые спасали евреев. И далее - о том, что в Тростенце появится значимый европейский мемориал памяти", - рассказывает историк Кузьма Козак.

Замечает при этом: в белорусских школьных учебниках до сих пор нет слова Холокост.

Факт для понимания "еврейского вопроса": первый обелиск на упомянутой минской Яме был установлен в 1947 году, надписи на идише и русском обещали "светлую память на вечные времена пяти тысячам евреев, погибших от рук лютых врагов человечества - фашистско-немецких злодеев 2 марта 1942 года".

Это был первый на территории СССР памятник с разрешенной надписью на идише. Но в 1949-м автора надписи поэта Хаима Мальтинского, а в 1952 году каменотёса Мордуха Спришена арестовали и выслали в ГУЛАГ, обвинив в "космополитизме - проявлении еврейского буржуазного национализма" в том числе за надпись на идише на минском обелиске.

Десятилетиями с тех пор погибшие евреи значились на табличках "мирными советскими гражданами".

13-летняя Маша с деревенской пацанвой бегала смотреть на дорогу, по которой гнали в Тростенец колонны плачущих детей, отчаянно жестикулировавших женщин и безучастных стариков.

В одной из колонн Маша узнала двух евреек-учительниц, что совсем недавно снимали у них дачу в Новом Дворе. Одна из учительниц учила Машу немецкому - за молоко и фрукты из деревенского сада. Девочка на обочине замахала руками. Женщины, вроде, поняли ее, закивали. И совсем скоро невероятным образом объявились у дома Машиной мамы.

"Вроде, они прыгнули в овраг и дождались темноты. Бабушка моя, Рудинская Ева Яковлевна, царствие ей небесное, рискуя своей жизнью и жизнью двух девчонок - подростков, которых воспитывала одна, спрятала их в погребе, который находился во дворе. УЖАС!!! Я часто спрашивала бабушку: как же так, ведь в деревне стояли немцы. Ведь это смерть всем! Но она отвечала мне, что иначе поступить не могла, иначе - не по-христиански. Женщины прожили два месяца под полом, потом ушли. Больше их бабушка не видела. Вот так", - семейную историю рассказывает ныне живущая в Москве Наталья Горлач, взрослая дочь военной девочки Маши и внучка Евы Рудинской.

"Бабушку расспрашивали местные корреспонденты, ее рассказ печатала местная газета, а где-то в 80-х (я тогда студенткой была) вдруг потребовали: предъяви двух свидетелей этого случая! Соседей или еще кого. Какие соседи? Если бы кто тогда об этом узнал, не было бы в живых ни бабушки, ни мамы!" - Наталья не сдерживает слез.

Ее бабушка, Ева Яковлевна Рудинская, ушла из жизни в 1995, на 95 году жизни.

Мамы, Марии Степановны, не стало позже.

"Мама так плакала всегда, когда вспоминала свое военное детство и Тростенец! Говорила, в их Новом Дворе стоял едкий и ненормальный запах, когда в Тростенце работали печи. Мы бросались маму утешать - вдруг с сердцем что? А теперь я думаю: надо было записать подробно все ее слова", - сокрушается Наталья Горлач.

Имена большинства убитых и сожженных в Тростенце людей разных национальностей остаются неизвестными.

Исследователи располагают списком из 24 тысяч имен евреев, депортированных сюда из Западной Европы - имена обнаружились в документах на перевозку. Первый эшелон с тысячей депортированных из Вены евреев прибыл в Минск 11 мая 1942 года; железнодорожное полотно затем продлили до Тростенца.

В только что открытом мемориале "Тростенец" посетителям предлагается пройти через стилизованные бетонные вагоны.

"Да, Дорога Смерти общая. Но получается, что акцент в этом нынешнем мемориале сделан именно на депортированных из Европы. Даже память жертв нацизма умудрились разделить по категориям!" - возмущается историк Игорь Кузнецов.

Исследователь Нина Стужинская полагает, что Тростенец нужно рассматривать и как объект политики - изменчивой политики, потребности которой оплачиваются в том числе избирательным подходом к историческим фактам.

Аналитик "Белорусских новостей" Александр Класковский подчеркивает, что открытие мемориала в Тростенце, на которое с покаянием приехали президенты Германии и Австрии, служит сейчас пиару белорусских властей: "Минск как бы берет реванш за годы санкций и нравоучений со стороны заносчивых европейцев".

"Во времена конфронтации с демократическим Западом белорусское руководство, демонстрируя обиду, любило разыгрывать карту преступлений нацизма, - отмечает Класковский. - Теперь Евросоюз почти уже не учит и совсем не пытается "наклонять", и вообще все сбылось: прилетели каяться. Лукашенко же выглядел хозяином положения, мудро призвал сохранить правду о прошедшей войне и не допустить возрождения страшного прошлого".

Нынешний мемориал в Тростенце делался и делается совместными усилиями, подчеркивает историк Кузьма Козак.

"Усилиями не только Беларуси, прежде всего Германии: и финансирование (для дальнейшего развития комплекса Германия выделяет еще миллион евро - ред.), и выставка, и попытка разработки, научной составляющей", - напоминает он.

"Но… сейчас существует разделенная память. Память немецкая, сконцентрированная на источниках, доказательствах. Память белорусская - как о трагедии, которая не подвергается сомнению. Даже после создания мемориального комплекса, действительно очень нужного, значимого в культуре памяти, у нас будут продолжаться разные истории о Тростенце", - говорит Кузьма Козак.

"Это только начало, - полагает он. -- И то, что создается в Беларуси первый мемориал европейского значения, то, что он обозначен девизом "На пути к общеевропейской памяти", безусловно важно. Как шаг к совместной культуре памяти. Хотя, безусловно, она еще разделенная".