Татьяна Короткевич. ПРАВДА. Милиции много — доверия недостаточно

У очень-очень многих есть нервная история о том, как он терял сам либо у него крали телефон... Чаша сия не минула и меня. Испив, более отчетливо поняла, как работает система МВД по обеспечению безопасности граждан.

У меня все случилось в клубе после концерта. Далеко не одному из моих знакомых в таких случаях кажется, что найти украденное невозможно: «ушли» аппаратик, и бог с ним. Это от того, что у них успешного опыта обращения в милицию мало… В итоге довлеет ощущение, что обращение, даже в качестве «пострадавшего», может закончиться нервотрепкой с бумажной волокитой, звонками, походами в местное отделение…

Но у меня по-другому сложилось. В 2016 году, например, милиция оперативно нашла украденный велосипед сына. Поэтому сомнений не было: в милицию надо обращаться быстро и обязательно. Это шанс! А шансы в любой ситуации нужно использовать. Получилось. Мое своевременное обращение, помощь сотрудников охраны клуба, милиции, Следственного комитета и — телефон вернулся! А виновный наказан.

Но есть и другие примеры работы милиции. Например, случай с нападением на экономиста, ведущего программы «Экономика на пальцах» Сергея Чалого. Он, как законопослушный гражданин, которого избили до потери сознания, вызвал милицию, но…

Остается слишком много вопросов: почему заявление о нападении не хотели принимать? Почему держали два часа без оказания помощи? Почему вся процедура заняла почти шесть часов, и это без экспертиз?! В итоге в больницу с ЧМТ и переломом носа он поступил только рано утром.

С таким отношением при первичном обращении верить то, что дело закончится поимкой преступников, не приходится...

Одно знаю: и этот случай, и все остальные, когда право граждан на безопасность нарушена, следует тщательно расследовать. Человек должен быть уверен, что сделано все необходимое. Только это сможет повлиять на улучшение имиджа нашей милиции.

Конечно, это все частные случаи, и судить по ним сложно. Но, если попытаться проанализировать мнения белорусов об эффективности системы МВД, то мнения, статистика и выводы — зачастую просто противоположные: в зависимости от того, кто «исследует».

Например, государственная социология показывает, что уровень доверия к органам внутренних дел в первом полугодии 2016 года составил 64,8%. Одни в итоге просто одобрительно кивнут головой в знак подтверждения такой высокой оценки, а другие недоверчиво хлопнут глазами и полезут в исследование за мелочами, в которых, как известно, и таится «дьявольская» правда.

Так вот, вышеприведенная цифра — лукавый суммарный результат сложения «исследователями» ответов «Да» и «Скорее, да»! И даже определили порог, ниже которого МВД негоже опускаться — 55%. Все подробности тут. Ясно, что представителям системы такая статистика по душе. Еще бы!

Но просто медовую картину портит деготь независимых исследования: они божатся, что, по мнению граждан, в 2014 году процент доверия был лишь 35%. Кому верить?

Ну да: все течет, все меняется. К тому же есть сравнительная база: уровень доверия к правоохранителям в соседних Украине — 56%, Литве — 78%, Эстонии — 84%. Сложно сказать со стороны, насколько объективны эти данные, почему там цифры такие, а не лучшие либо худшие… Но, судя по всему, обращение в милицию в этих странах — обычное дело, и адекватная реакция тамошних правоохранителей будет соответствовать тому доверию, которое есть. Как и то, что в суде можно добиться правды.

Ну а наш обычный, среднестатистический потребитель социологической информации — на распутье, вынужден ориентироваться на собственный опыт и впечатления, мнения знакомых.

Если обобщить эмоционально практический опыт моих собеседников, то для белорусов характерно все же чувство незащищенности своих прав и низкой эффективности действия законов и правосудия.

Чаще встречаю людей, которые в случае выбора — обращаться в милицию или нет, предпочитают второй вариант. Просто махнут рукой — дескать, бесполезно. Одна бюрократия, а толку нет. Мол, украденных либо утерянных телефонов не найдут и тех, кто его подобрал/спер, также.

Более того: весьма часто даже когда ситуация вовсе не из разряда «мелких неприятностей», а речь о громких уголовных делах, потерпевшие часто не видят в действиях милиции профессионализма, а в суде — справедливости.

Например, проблема отсутствия доверия и справедливости обнажается на деле матерей, чьи дети осуждены по статье 328. Я уж не говорю о потоке граждан с томами переписок с судами и следственными органами, которые в поиске справедливости и от правового бессилия обращаются к политикам.

Но есть и другая сторона. Например, мой личный опыт: за два года два ЧП и в обоих случаях — хэппи энд. Тупо повезло? Ответ у каждого свой…

Однако меня очень настораживает то, что из-за отсутствия уверенного доверия к правоохранительной системе формируется искаженное гражданское сознание. Причем у весьма значительной части нашего общества. Люди осознанно отказываются зачастую обращаться в милицию и суды, потому что не верят.

Выходит, снижается уровень правовой культуры, понимания, что преступление не должно оставаться безнаказанным. 

С одной стороны, если ты «потерпевший», тебе сложно принять случившуюся несправедливость, обиду. А с другой, на преступление закона стали смотреть обыденно, мол, а что тут разэтакого — мир меняется, народ теперь пошел «не тот»…

Так, мой случай с кражей смартфона разбирался даже в суде, где я слышала суждения взрослых людей, суть которых сводилась к тому, что для них взять чужое — далеко не всегда стопроцентно заслуживающий наказания проступок.

У меня иная точка зрения: не берите чужого, даже когда находите что-то — лучше попытайтесь вернуть вещь владельцу. Тут самый простой путь (без заморочек поиска) — обратиться в ту же милицию и тем самым помочь увеличению статистики доверия к ней.

Это мой принцип, по которому и выстраиваю свои взаимоотношения с миром. Система доверия в обществе должна базироваться не на том, чтобы увеличивать/раздувать бюджет на МВД, силовой блок в целом, а на том, чтобы постепенно завоевывать доверие через оперативность, профессионализм работников органов внутренних дел, укреплении идеи неотвратимости наказания тех, кто виновен.