Минчанка: Санитарки кричали мне: «Тварь, подумай о родителях!»

А еще реанимация, полгода в психоневрологическом диспансере для тяжелых больных, где ее привязывали к кровати, рвота по 50 раз в день, потеря здоровья и тысячи выпитых таблеток, чтобы встать на ноги. Саша уверяет, что ее жизнь изменилась, когда она родила ребенка и стала нести ответственность уже не только за свою жизнь.

Улыбчивая Саша встречает меня у двери столичной трехкомнатной квартиры, где она вот уже пять лет строит свое семейное счастье. По дому бегает маленькая Мышуля — так ее называет мама. Именно ее появление на свет развернуло жизнь безнадежно больной Саши на 180 градусов.

—  С 16 лет у меня были проблемы с самооценкой, я тогда училась в художественной гимназии. Я плохо ела и попала в больницу с язвой. Думаю, она появилась на нервной почве.

Мои родители были свидетелями моих истерик. Я рыдала ночами, ненавидела себя за рыжие волосы, за схожесть моей внешности с мужской, носила короткие стрижки, мешковатые байки и джинсы. А когда наряжалась в красивую девочку, то чувствовала себя нелепо. Мама была замучена семейной жизнью, там все не ладилось. Тревогу начала бить, когда услышала от меня: «Зачем ты меня вообще на свет родила?». Мама меня вырастила добрым и честным человеком. И я ее очень люблю, — Саша еле сдерживает слезы.

В 17 лет Саша упросила родителей отвести ее в медцентр и сделать пластическую операцию носа.

— Нос был настолько широк, что я не могла смотреть в зеркало. И у родителей не было другого выхода, как пойти на уступки. А уже в 19 лет я впервые попала в психиатрическую больницу. Резко похудела. Весила 53 килограмма, а стала 45. Помню, кто-то сказал, что я хорошо выгляжу, раньше я таких комплиментов не слышала. И у меня отложилось в памяти: «худая — значит „хорошо“, еда — зло».

Саша стала есть крайне мало, за день в колледже могла себе позволить булочку с маслом, и всё. От этого у нее начались проблемы со здоровьем.

— Обычные запоры, все началось с них, — вспоминает Саша. — Мама покупала мне слабительное, и я отметила закономерность: я ем все, что хочу, не поправляюсь и даже худею. Чуть позже я эти слабительные стала пить пачками. Так у меня появилась булимия. Я стала есть все подряд в любое время суток, и как-то незаметно для меня мой вес подскочил до 60. На этом фоне развилась депрессия. Я казалась себе невыносимо толстой, никто не делал мне комплименты, я стала прогуливать занятия, брала какие-то липовые справки в поликлинике.

— Я сидела дома, закрывалась от людей ночными шторами и выходила на улицу только в аптеку поблизости за слабительными, когда очень темно. От таблеток у меня начинались судороги и боли в желудке, ведь я пила их сразу после еды. Так я заработала себе геморрой в 19 лет. В то время бросила рисовать, не могла сконцентрировать внимание — в день еле могла прочесть страницу книги… Да что там: у меня не получалось самой сходить в душ — основные навыки были стерты.

Нервная булимия, депрессия и биполярное расстройство — первые диагнозы, с которыми Саша впервые попала в психиатрическую больницу.

— В больнице мне помогала психотерапия, именно там я впервые засмеялась вслух и смогла заплакать при ком-то — показать свои эмоции. Там же я поняла, что никогда раньше этого не делала. Говорила всегда тихо, неуверенно. Папа всегда ругался: «Почему ты бубнишь под нос?». Я ела в больнице все, что мне давали, и хотя медсестры и санитарки были уверены, что я бегаю рвать в туалет, это было не так. В итоге я выписалась и вернулась к жизни, окончила колледж, поступила в БГУ на дизайнера.

— Поначалу я очень стеснялась того, что лежала в больнице, — говорит Саша. — Но хорошо, что меня подлечили в фазе острой депрессии. У многих людей сложилось мнение, что депрессия — это дурь. Что-то из разряда «посидеть на подоконнике, погрустить, выпить вина, подумать о смысле жизни». Нет, депрессия — это одно из самых распространенных психических расстройств. И ее должен лечить психотерапевт.

Саша говорит, что следующим толчком к развитию анорексии послужила несчастная любовь и отсутствие самореализации.

— У меня был хороший парень из прекрасной семьи, — говорит Саша. — Он меня любил, его семья меня принимала, но мне казалось, что он слишком ласков со мной, будто жалеет, и мне это не нравилось. Сегодня я понимаю, что о себе давали знать мои неврозы, и парень тут ни при чем.

Саша училась в двух университетах, в БГУ — два года, и ЕГУ — полтора. Но ни один из них окончить не успела из-за того, что регулярно попадала в психиатрическую больницу — в сумме 7 раз.

—  От этого моя самооценка падала еще ниже, я чувствовала, что совсем никчемная, ничего толком не могу довести до конца, — вспоминает Саша. — Чтобы хоть как-то облегчить боль, начала выпивать. Это были модные флеты и встречи с подружками…

В итоге Саша снова попала в больницу — на этот раз уже на полгода, с критическим весом в 38 килограммов при росте 165 сантиметров. Лечили ее принудительно:

— В этот период я лежала в реанимации, — говорит девушка. — У меня было настолько слабое сердце, что мне пророчили смерть. Да, болезнь эта и правда смертельная. При таком весе я выглядела катастрофично: лицо, обтянутое кожей, стертые желудочным соком зубы, слабые ноги и куча болезней. Такова цена сомнительной красоты.

— Я лежала в наблюдательной палате для тяжело больных пациентов, — вспоминает Саша. — Там были в основном шизофреники. Палата состояла из 10 человек, рядом с кроватью не было тумбочек, только узкие проходы, за дверью по очереди дежурили санитарки.

Мой организм настолько был приучен к рвоте, что мне было достаточно наклониться, чтобы выпитый стакан воды вышел наружу. Меня могло рвать в день до 50 раз. В тот период у меня уже было парентеральное питание, сама я есть не могла. Я чувствовала страшную тревогу, и избавить от нее меня могла только рвота. Я не хотела лежать, вырывалась в туалет… И тогда медперсонал шел на крайние меры — привязывал меня.

Некоторые санитарки за словом в карман не лезли и кричали: «Тварь, подумай о родителях, тебе еще детей рожать надо!».

Я не злюсь не медперсонал. Я понимаю, что в тот период была невменяема, и у них не было другого выхода, кроме как пойти на крайние меры. Этот был самый страшный период в моей жизни. Я поняла, что если не возьму себя сама в руки, то просто погибну.

Когда Саше стало чуть лучше, ее забрали домой родители под расписку. Во время лечения в больнице Саша видела, как девочки ломают свою жизнь, получают инвалидность, теряют семьи.

— Я знала, что меня ждет такая же участь, если я не возьму сама себя в руки. Одна девочка, которая лежала со мной, потеряла семью, ее ребенка воспитывает бывший муж, она постоянно в критическом состоянии. Я подумала: неужели меня ждет то же самое?

При выписке меня спрашивали: «Ну что, когда к нам следующий раз?». Я сказала: «Сдохну, но к вам не вернусь!». И с тех пор я ни разу не лежала в больнице. После выписки рвота продолжалась, депрессия была, но я старалась есть хоть что-то. И хоть еда была для меня истязанием, я старалась держаться.

— За это время я успела поработать дизайнером на фирме отца, — вспоминает Саша. — Они с мамой пытались таким образом меня вытянуть из болезни. Но работала я так себе, больше занимала чужое место. Меня тревожила брошенная учеба в вузе, отсутствие профессии. И тогда я решила, что мне надо бы поработать с людьми. Так я стала продавцом в продуктовом магазине.

Впервые своего будущего супруга Саша увидела, когда стояла за прилавком, ей было 25 лет. Позже по стечению обстоятельств они познакомились в общей компании — и с тех пор пара больше не расставалась. Он переживал развод с бывшей супругой, а Саша — период реабилитации.

— Мы расписались через год, через полтора года родилась моя дочь, — говорит Саша. — Когда я забеременела, поняла: назад дороги нет! Мужу говорила: я ненормальная, психопатка, у меня анорексия. Он же на это спокойно отвечал: «Все будет хорошо, мы справимся, мы вместе!». Доктора знали, что у меня анорексия, но не думали, что все настолько запущено. Если б понимали, упекли бы меня в больницу. А больниц я больше не могла терпеть.

Саша уверяет, что она человек неверующий, но во время беременности ей помогали молитвы.

— Я просила Бога, чтобы он дал моей дочери здоровья, — говорит девушка. — И чудо случилось, с дочей все хорошо. Родив ребенка, я поняла главное: сейчас я несу ответственность не только за себя, но и за дочь. И тут началось мое полное восстановление и работа над собой.

Уже в декрете я поняла, что как художник не состоялась, а значит, надо искать смежную профессию и зарабатывать деньги, — говорит Саша. — И тогда я прошла курсы по татуажу и микроблейдингу. Первая моя клиентка — мама, потом пришла лучшая подружка. Именно с них все и началось. Сейчас работаю в салоне, наработана своя клиентура, люблю своих девочек. Я специально выбирала профессию, где на мне будет максимум ответственности. Где я смогу творчески реализоваться, рисовать татуировки.

— Ты ценишь сегодня это ощущение, когда хочется что-то делать?

— Да, безумно ценю, потому что более 10 лет я ничего не хотела. Из-за болезни я потратила впустую 10 лет жизни, просто слила ее в унитаз. Потеряла на 50% здоровье, спокойствие, добавила седых волос родителям, не получила ни одного высшего образования…

Я до сих пор пью небольшие дозы антидепрессантов, но отказаться полностью от них не могу, у меня сильный синдром отмены… Но зато у меня больше нет рвоты, ем я хорошо.

Мне многие говорят, что я гоню коней и за год хочу пройти пять, потому что многое упустила. Но в то же время сегодня я счастливый человек, у меня есть любимая семья, родители, которые со мной пережили многое, у меня есть прекрасная работа и такое же окружение. И больше нет места болезни, потому что я полюбила себя такой, какая есть.

— Как надо воспитывать своих девочек, чтобы анорексия обошла их стороной?

— Самое важное, за чем нужно следить родителям, — это психологическое состояние детей, — говорит о своем опыте Саша. — В любого человека надо вкладывать уверенность в себе, адекватную самооценку. Если надо похвалить, то не скупитесь на похвалу, если поругать, то делайте это разумно и без излишней агрессии. Главное — любовь, она все победит, в том числе и любовь к себе!