"Центр рядом, метро рядом". Как минчане живут в многоквартирном доме без воды и канализации

«В этот район приходят только те, кто тут живет. Посторонних у нас не бывает», — говорит жительница дома на Минина, 20а в Минске. Женщина описывает комфортную жизнь в тихом районе, несмотря на то что в доме и сейчас есть квартиры без удобств. Как живут люди недалеко от центра и метро, но при этом ходят в общественный туалет на улице — в материале TUT.BY.

Проехав одну остановку от метро «Михалово» на автобусе, выходим на улице Железнодорожной и идем за заправку. Вытоптанная дорожка ведет через промзону и гаражи к скверу, и уже кажется, что ты не в шумной столице, а тихом райцентре.

Через сквер выходим к заброшенному клубу минского комбината силикатных изделий — так начинается знакомство с улицей Минина.

На перекрестке — бетонная тумба для объявлений. С одной стороны улицы — двухэтажные дома, с другой — промзона. Женщина с большим начесом объясняет, как найти нужный дом и предлагает ориентироваться на яркое розовое здание, «где проводят алкогольную экспертизу».

По пути встречаем продуктовый магазин в стиле легкой неоготики. В округе ни одного сетевого супермаркета.

Во дворе за покосившимся низким забором стоит белый дом. Над козырьком здания — дата постройки — 1949 год. Этот дом один из немногих в Минске, где не во всех квартирах есть канализация и вода. Потому, как и в 49-м люди ходят в туалет на улицу, а воду берут из колонки.

«Мы не хотим тратить деньги на водопровод, если дом снесут»

У дома мужчина ополаскивает ведро, перед тем как набрать воду из колонки. Мимо иногда прогуливаются мамы с колясками. Из соседнего здания токсикологической лаборатории иногда выходят люди и быстро исчезают из виду. Во дворе совсем немноголюдно.

На крыльцо второго подъезда выходит подышать свежим воздухом пенсионер. Подходим, заводим разговор. Мужчина рассказывает, что всю трудовую жизнь проработал кузнецом и живет в этом доме. С неохотой соглашается показать свою квартиру. «Да хай бы этот дом згарэу», — вздыхает пенсионер.

В квартиру проведена вода. Сейчас в квартире идет ремонт, поэтому канализацию сделают позже, объясняет нам хозяин. А пока вместо туалета ведро в прихожей.

Выходим из квартиры и встречаем Ольгу. Женщина курит на крыльце и пьет кофе.

— В 2019 году обещают выселить, но пока тишина. Сносить дом будут (Тут и правда собираются все сносить, но когда будет найден инвестор — прим. TUT.BY). Что, разве это хороший дом? Ни удобств, ничего нет. Все сыпется! Воду можно провести, но мы не хотим деньги тратить, если дом снесут. Подождем уже, столько ведь жили без этого всего!

«Без этого всего» жильцы выносят отходы в общественный кирпичный туалет. По пути ополаскивают ведро, набрав воды из колонки, и идут домой.

Ольга говорит, что воду будут проводить через год, если дом не снесут.

Но тех, кто живет без удобств, в доме немного — несколько квартир. Их соседи, которые решили коммунальные вопросы, более охотно рассказывают о своем опыте и о том, почему им тут нравится жить.

«У нас отлично. Этот дом не рухнет никогда в жизни»

Из окна нас окликивает Андрей и приглашает в гости.

— Аня, расскажи им правду, у нас тут все нормально!, — говорит мужчина.

Аня и Андрей живут в этом районе много лет. Но коммуникации провели только в прошлом году.

— До этого ходили на улицу, там за мусоркой есть такая яма. Туда выливали жидкие отходы. Но не все. Некоторые до сих пор выливают все в обычный контейнер.

Долгое время дом принадлежал комбинату силикатных изделий. Анна рассказывает, как лет 15 назад они просили руководство завода провести коммуникации. В квартирах у людей все это время были только газ и свет.

— Мы много писали и обращались, но в итоге нас пригласили на собрание и отчитали, как детей. Нам столько всего пришлось выслушать, мол, какое мы имели право что-то просить!

Два года назад дом передали городу на баланс ЖЭУ № 3. Но люди уже устали просить и обращаться в инстанции, поэтому постепенно жильцы начали сами решать бытовые вопросы.

Пара говорит, что таких бараков без коммуникаций в этом районе хватает.

— Все кто хотел — все себе провели. А те, кто любит это дело (выпивать — прим. TUT.BY) они воду не проведут. Мы все сделали год назад. Потратили на это примерно семь тысяч долларов и справились за две недели.

Пара рассказывает, что несмотря на некоторые сложности, жилье в этом доме продают по рыночным ценам. Например, полгода назад «двушку» без коммуникаций на Минина, 20а продавали за 29 тысяч долларов. Аня и Андрей свою «однушку» на 35 «квадратов» с обустроенным санузлом предлагали купить за 19 тысяч долларов. Но потом передумали.

— Когда у нас не было средств все провести, то, конечно, хотели переехать. А теперь — нет. Центр рядом, метро рядом. У нас очень тихо, спокойно. Тут нет посторонних, сюда приезжают только те, кто тут живет. Весной у нас отлично — за домом сад. Там уже традиция собираться на шашлыки.

Андрей рассказывает, что молодые семьи с детьми тоже не боятся покупать в этом доме квартиры без коммуникаций и решают эти вопросы перед заселением.

А о сносе здания, как думают супруги, и речи быть не может.

— К нам приезжали из БРТИ, они вычисляют процент износа дома. Этот дом строили военнопленные немцы для себя. Тут стены в четыре кирпича. Он не рухнет никогда в жизни.

В это время домой возвращается Саша с супругой. Мужчина проводит женщину домой, закуривает и рассказывает, что в одной части дома живут благополучные семьи, в другой — те, кто пьет, а потому живет бедно или сидит в тюрьме. У таких квартиры и не обустроены.

— Мы квартиру покупали в 2012 году и только из-за того, что цена низкая — она обошлась нам в 30 тысяч. Еще в долги влезли, чтобы ее купить. Но когда я в квартиру в первый раз зашел — в шоке был. Но куда нам без воды — у меня у дочки и у жены волосы до пят! Нам уже проще было все сделать, когда один из жителей дома провел воду — то есть уже врезка в водопровод в дом была. Мне оставалось только сделать проект на канализацию и саму канализацию.

После покупки квартиры, на ремонт, согласование проекта по канализации и другие работы у Александра ушло полгода.

***

Те, кто до сих пор живет без воды и туалета или приглашали нас прийти в другой день, или ссылались на болезнь, или категорически отказывались общаться с журналистами.