Хрупкие не ломаются: Один день с "хрустальной" Инной
Когда Инна родилась, мама не смогла прижать дочку к себе: кости черепа были мягкие, и пальцы в нем словно тонули. У Инны редкое генетическое заболевание — несовершенный остеогенез. Это значит, любое прикосновение в детстве могло обернуться тяжелым переломом.
Кости ломались постоянно, но со временем становились прочнее. Твердел и характер, но не сердце. Несмотря на жестокость внешнего мира к тем, кто слабее, Инна не потеряла веру в людей. Вот уже пять лет она занимается благотворительностью. Хрупкая девушка ездит по интернатам, где спрятаны «невидимые люди», и помогает им самым необходимым: гигиеническими средствами, продуктами, а главное — вниманием.
О страхах и целях, о встрече с Ником Вуйчичем и семье, о жертвенности ради других и неспособности помочь себе — в материале про один день с «хрустальной» Инной Вечерко.
«Родителям предлагали оставить меня в лаборатории для опытов»
Инне 36. Она живет в Пинске. Квартира, родители и звонки от друзей — вот весь ее мир, если в нем нет благотворительных акций. Конец августа, когда мы приезжаем в гости, как раз такое время затишья.
По утрам Инна дома одна. Папа в больнице: сейчас он серьезно болеет. Мама полдня на работе. Когда она возвращается, квартира наполняется энергией. О дочке Галина Николаевна рассказывает бодро, четко, но сдержанно.
— 37 лет назад не было УЗИ, поэтому о диагнозе Инны узнала, когда родила. Дочку мне даже не показали. Только на третий день ее принесли. Потом сказали, что у нее гидроцефалия, остеохондродистрофия, — без запинки выговаривает мама. — Перед выпиской сказали: «Оставляйте в роддоме, потому что развиваться ни умственно, ни физически она не будет».
У мамы, добавляет Инна, был родовой шок, и принимать решения она не могла. Вмешался папа. Он твердо сказал: «Это мой ребенок. Сколько ему суждено, столько мы за него будем бороться».
Отказаться от девочки семья и не думала. Наоборот, искала любые способы для того, чтобы дочка росла здоровым ребенком. Возили ее в Брест и в Минск. Были в Институте генетики. Галина Николаевна вспоминает:
— Завели нас в лабораторию, там большие колбы стоят. В них — детки неразвившиеся, которые родились и умерли. Врачи кивают на Инну: «Если хотите, оставляйте». Для опытов, как я поняла. Мы с отцом как услышали это, взяли дочку в охапку и просто сбежали.
После Галине Николаевне запрещали рожать. Врачи твердили, что дети будут больные. Но, тем не менее, родители отважились: так у них родились двое абсолютно здоровых сыновей — Денис и Николай.
Окруженная мальчишками, Инна росла девочкой-сорванцом. Могла постоять не только за себя, но и за братьев. О детстве она вспоминает неохотно, как и о своих переломах:
— Помню, брат взял меня на руки и понес на кухню. Зацепился за ковер — и мы оба ударились о стену. Естественно, я была первая. Что это была за боль, сложно описать. Две недели не могла шевелиться, — говорит Инна и прерывается. Тишина такая, что слышно, как хрипит холодильник и пищит светофор за окном. — Со временем кости укрепились, хотя врачи говорили, что останутся очень хрупкими.
Как и все дети, Инна училась в школе. Правда, на дому. Окончила 9 классов. После этого поступила в заочную школу при Институте теологии БГУ:
— Выбрала это направление, потому что знала Библию от начала и до конца.
Этот выбор и оказался ее предназначением.
«Это такое счастье понимать, что ты — причина радости для всего интерната»
Пять лет назад Инна впервые провела благотворительную акцию в доме ребенка. Помогать детям-сиротам, пожилым и людям с инвалидностью она хотела всегда. Просто не знала, как это сделать, если сама не можешь собой распоряжаться. Выручили социальные сети. Инна создала группу «Доброе сердце» в «Одноклассниках» и «ВКонтакте», где начала собирать деньги на акции.
Алгоритм такой: девушка связывается с директором психоневрологического интерната, получает разрешение на то, чтобы приехать, узнает степень сложности заболеваний, интересуется, что нужно проживающим, а после объявляет сбор средств на эти потребности.
И люди отзываются. Переводят деньги, привозят необходимые гигиенические средства. После Инна и команда волонтеров едут в интернат, везут с собой артистов, подарки. Целый день они проводят вместе с теми, кто спрятан за стенами интерната и одиночества.
— Да, был страх: смогу или нет? Если смогу, то как? К счастью, со мной есть команда волонтеров, а точнее, друзей: Наташа, Катя. Когда может, подключается Леша. Я генерирую идеи, договариваюсь, созваниваюсь — в общем, занимаюсь организаторской работой. Они покупают все необходимое и помогают с логистикой.
Наташа и Катя идут рядом с Инной все пять лет. Что держит их вместе? Инна отвечает кратко: «Они милосердные и сострадательные». А Галина Николаевна объясняет. «Бедовые девки. Наташа четыре года была на гемодиализе, ей пытались пересадить почку. Не получилось. Катя ехала из Минска домой, попала в аварию страшную, еле выжила. Они понимают тех, кому трудно. Вот и ездят, помогают».
Благотворительная команда время от времени пополняется новыми людьми, но надолго они не остаются: эмоционально не выдерживают.
Все-таки поездки к одиноким пожилым людям, людям с инвалидностью, брошенным детям, требуют не только доброго сердца, но и самообладания. Как минимум, чтобы не разрыдаться на месте. А с новенькими это бывает часто, говорит Инна. Как она сама держится?
Инна без ума от детей, а они - от нее. Во время прогулки племянник Даник отказывается отпускать тетю.
— Я сильно плакала. Это огромный стресс. Особенно, когда вижу детей, которые бегут навстречу и кричат «мама». Но у них хотя бы есть шанс на нормальную жизнь и будущее. А когда приезжаю в интернат к лежачим, осознаю, что они абсолютно никому не нужны. К ним придут на 5, 10 минут — и это все. Приезжаешь к старичкам — они тоже как детки. Им даже подарки не нужны. Важно, чтобы кто-то был рядом, поговорил, пожалел. Они идут за тобой, пытаются угостить, приглашают посмотреть, как живут. Эмоционально очень сложно. Да и физически непросто. Как научилась справляться? Да никак, все равно каждый раз плачу.
И продолжает заниматься делом, потому что понимает: если не будет даже этих визитов на один день, что останется этим невидимым в обществе людям?
— Это такое счастье, когда понимаешь, что ты — причина радости для всего интерната. Я живу этим. И не могу перестать.
Хотя врачи, шепчет Галина Николаевна, рекомендовали более спокойный режим. Не однажды у Инны прихватывало сердце. Также ей делали две не самые простые операции. Но об этих обстоятельствах девушка даже не вспоминает — жалеть себя ей некогда.
— Вот говорят: «Нашим проживающем всего хватает», а я вижу, как они берут наши подарки и тут же их съедают. Или прячут, чтобы осталось на потом. Пенсии у них небольшие, после всех вычетов остается рублей 20. Разве много они могут позволить себе? Помню, звоню директору, спрашиваю, что нужно тем, кто живет в интернате. «Знаете, такое, что требуется женщинам раз в месяц. Ну, вы понимаете», — намекает он на гигиенические прокладки. Можете представить, как женщины живут без самого элементарного?!
Конечно, раньше люди как будто сомневались, не доверяли. Но я говорила: «Двери интерната не заперты. Не нужно везти вещи мне. Можно сразу туда». Кто-то давал деньги и просил взять с собой посмотреть, куда они идут. На то, что мы покупаем, я собираю чеки. Отчитываюсь по каждому, что и для чего мы приобретаем.
«Лишний раз выйти погулять — это роскошь»
Пока мы разговариваем, к Инне приходит подруга Наташа. Остается подождать Катю — и наконец можно выбираться на прогулку. Но к ней, естественно, нужно подготовиться.
Инна долго наводит красоту за своим столиком. Здесь много всего: косметика, парфюмерия, подаренное слепой девушкой дерево. Собрать волосы она просит подругу, но так, как надо, с первого раза не получается. Требовательная к себе Инна просит переделать. Наташа слегка злится, но не сопротивляется.
— Ну чего ты обижаешься? Знаешь ведь, что волосы — это единственное красивое, что во мне есть.
— Инна, какой у вас обычно распорядок дня?
— Просыпаюсь я поздно, в часов 11, если никто не позвонит и не расскажет о проблеме. Потом пару часов рисую (Инна пишет картины по цифрам и продает их, а полученные деньги тратит на благотворительность — прим. TUT.BY). Если повезет, куда-нибудь выхожу. Но самой мне сложно выбраться из подъезда. Ступеньки очень высокие. Вроде есть «пандус», но на самом деле — это две прибитые доски. Лишний раз выйти погулять — это роскошь. Нужно минимум два человека, чтобы я спустилась. Мама уже по состоянию здоровья не может выносить на руках без коляски. У папы тоже серьезные проблемы. На улице бываю не каждый день. Если куда-то нужно поехать, то да. А так — два-три раза в неделю. Как получится. Зимой еще проблематичней.
Со слов Инны, чтобы сделать нормальный пандус, нужно 2200 рублей — так говорят ей коммунальщики. Для подъемника надо и вовсе заваривать мусоропровод, на что жильцы дома пока не соглашаются.
Выезжать куда-либо Инне удается еще реже. С детства она мечтает о море, но ни разу там не была. Хотя этим летом смогла побывать в Бресте, Беловежской пуще и Почаевской лавре в Украине. Такой подарок ей сделали подруга Людмила и ее муж Валера.
Именно благодаря этим людям в прошлом году Инна встретилась с Ником Вуйчичем. Друзья просто пригласили в гости, а потом неожиданно объявили: «Едем в Минск:
— Поверить не могла! Сидела я в первом ряду. Это было непередаваемо. Энергетика у Ника сумасшедшая.
— Инна, о чем вы мечтаете сейчас?
— О семье. О ребенке. О море. Не важно каком. Я никогда не мечтала ходить, излечиться. Наверное, уже понимала, что это невозможно.
Дети для меня — особая тема. Есть девушки, у которых более тяжелое положение. Но они создают семьи, рожают детей, хотя бы одного ребенка. Я всегда хотела, чтобы у меня случилось так. И по-прежнему не перестаю верить. Главное, чтобы рядом был человек, который бы меня принял и полюбил несмотря ни на что. Я согласна и на усыновление, удочерение. Вполне могла бы вырастить его или ее с чьей-то помощью.
Поклонники у меня были, да. Но ничего не сложилось… Расставались практически без слов.
«Кому я буду нужна без родителей?»
Начать прогулку Инна предлагает с «медиков» — места, где она выросла. Брат Коля соглашается помочь. Коляску грузит в багажник, сестру берет на руки. Дорога занимает 15 минут неспешной езды.
Брат Николай не только помогает спускаться со ступенек и перемещаться по городу, но и поддерживает сестру в ее деле.
— Вау, как тут все поменялось! — удивляется Инна, когда осматривает места своего детства. — Зелени было гораздо больше. А сейчас все пусто, пострижено. Помните, как тут удобно было прятаться? А вот здесь мы в первый и последний раз попробовали курить, и то мой друг нас застукал, — смеется Инна.
Но смеяться она перестает ровно в тот момент, когда коляска натыкается на бордюр. Инна быстро хватается за металлическую раму и теперь долго ее не отпускает.
— Коляске уже много лет. Сколько — не знаю, мне ее отдали. Наверное, стоило бы поискать человека, который смог сварить на заказ, но все некогда. А с электроприводом слишком дорогая, — вздыхает Инна и быстро переводит тему.
Когда мы подходим к парку, Инна оживает:
— Ну, что девочки, покатаемся на каруселях?
Конечно, мы соглашаемся. Работник аттракциона поначалу теряется: пускать Инну или нет. Она успокаивает: «Все нормально, я уже каталась».
На карусели мы одни. Девушка с заметным предвкушением ждет старта, а после него наслаждается, когда ветер развевает «самое красивое, что в ней есть», — волосы.
— Я оказывается, забыла эти ощущения. Весь вечер каталась бы! — радостно говорит Инна.
После карусели продолжаем прогулку и слышим:
«Мама, смотри, какая тетя смешная», «смотри, какая маленькая старушка» — кричат дети.
Инна отводит взгляд в сторону, сильнее сжимает коляску и делает вид, что не слышит. Слышит.
Только когда мы придем к набережной, она откровенно скажет: «Обидно. С детства я училась этого не замечать, не подпускать к себе близко. Но больно все равно».
Но вода Пины быстро смывает обиду. Инна внимательно смотрит на реку, потом — на водоворот людей, проходящих мимо. Темнеет.
Наконец звонит Леша. Он только освободился после работы, но свое обещание помнит: сегодня запланирован совместный поход в кафе. Он быстро подруливает к набережной, подхватывает девушку и усаживает ее в машину. Вместе мы едем на местную тусовочную улицу.
— Когда познакомился с Инной, первое время был шок, — слушая слова Алексея, Инна замирает. — Понадобилось время, чтобы привыкнуть. Потом мы стали друзьями. Я не знаю более настоящего человека, чем Инна. Как она это выдерживает? Откуда у нее столько сил, чтобы помогать другим? Помогать тем, кого наше общество не замечает? Честно, я бы так не смог. Хотя и помогаю, езжу вместе, когда у меня есть возможность.
Мы остаёмся ночевать у Инны, и за завтраком она говорит главное:
— Все-таки нужно мечтать о чем-то более реалистичном. О пандусе, о новой коляске. Чтобы быть более самостоятельной и не так сильно зависеть от родителей. Я уже привыкла к своему физическому состоянию. Могу приготовить еду, принять душ. Но без родителей — кому я буду нужна? Иногда езжу по домам-интернатам и задумываюсь: в каком из них я бы могла жить? А потом гоню, гоню от себя эти мысли. Все-таки самое главное для меня сейчас — это здоровье родных. Лишь бы с мамой и папой все было в порядке. И с братьями тоже: они у меня замечательные.