Анорексия: как остановить самоубийство дочери. Реальная история
Трудно сказать, когда именно началось все то, что привело нас с дочкой к реальной угрозе анорексии. Мы все еще думали, что это только наше внутреннее дело. Что виной почти ежедневных стычек по поводу еды являются только наши строптивые характеры: мама требует, вечно недовольна, а дочка вредничает, нервирует ее от нечего делать.
Пока однажды меня не вызвала к себе школьный психолог для доверительной беседы о том, почему мой ребенок так плохо выглядит.
Дочке тогда было 14 лет. К тому моменту мы вели бои вокруг еды около 2 лет. И меня прорвало — я рассказала психологу обо всех скрытых и явных причинах, которые мне виделись. Я честно старалась разобраться и найти помощь. Разговор получился длинный и для меня нелегкий, но очищающий. То, что отрывочно возникало внутри, вдруг оформилось в ясную картину.
Понимаете, она сказала, что не просто вызвала меня побеседовать, ей нужно было не только узнать причины нашей беды… Она хотела, чтобы я взяла на себя ответственность за происходящее и закрепила это решение подписью в специальном документе. Она дала мне контакты врачей, которые занимаются этой проблемой. Тогда я поняла, что это не просто «наше суверенное дело», что есть люди, которые готовы протянуть руку помощи и что мы не одни.
…Моя девочка всегда была очень жизнерадостная, активная, заводила во всех играх, мальчишки во дворе без нее скучали, с первого класса она была лидером. Она была всегда очень конкурентной, все соревновалась с кем-нибудь, и мне никогда не приходилось заставлять ее учиться или достигать результатов — ей самой это очень нравилось. Где-то в пятом классе все чаще стало проскакивать в ее речи слово «идеально». Потом стали все чаще возникать перфекционистские наклонности — почерк должен быть только «идеальный», во внешнем виде и в вещах все должно быть только идеально, аккуратно, ровно… Хорошее стремление, на первый взгляд. Если не возводить его в культ.
А в 12−13 лет моя девочка увлеклась идеей стать гимнасткой цирка. По соседству с нами живет семья цирковых артистов, и она с ними познакомилась. Каждый день дочка говорила дома о волшебном мире, в котором она окажется, о поездках, о прекрасных местах, где она побывает, ведь перед глазами находились люди, которые все это уже воплотили в своей жизни. Я объясняла ей, что есть и обратная сторона цирка — труд, травмы. Но кто ж о труде будет думать, когда мечта так заманчива! Это была не просто мечта — это была отдушина.
Единственной работой для моей мечтательницы представлялось похудение. Вот это задача! Похудею, буду гибкой, и меня сразу возьмут в училище.
Постепенно учеба в школе для дочки становилась все менее значимой — она ведь будет гимнасткой, «там всякая математика и история не нужны», и блистать ей можно и без оценок в аттестате. Мои слова о труде цирковых, наши общие просмотры передач, переписка в интернете с абитуриентами и студентами училища только подзадоривали дочку — она растягивала мышцы, садилась на шпагаты, училась делать «колесо» и «мостик», подбивала подружку отправиться вместе в Москву и обучала ее всем своим достижениям.
А потом начались диеты. «Я буду сегодня кушать только яблочко». Или: «Сегодня у меня только вода». Какая вода? Съешь овсянки, гречки, тебе нужно есть мясо — белок! «Нет, у меня мало времени — через два года, через год, через полгода я поеду поступать в цирковое училище. А я ужасно жирная, только посмотри на эти ляжки!»
С каким-то диким восторгом она иногда демонстрировала, а потом просто для себя делала разметку перманентным маркером в местах «жира». Ходила, как разрисованная от руки карта…
Кстати, рисовала она много. Все больше и больше. Угадайте, что было на этих рисунках? Ну конечно — толстые и худые девушки! Чем дальше заходил процесс, тем с большим мастерством мой ребенок изображал человеческие тела и их части. Это стало напоминать манию. Она почти не выпускала из рук шариковую ручку. Постепенно это увлечение привело к наслаждению муками в жутких триллерах, наносить себе раны, рисовать их, делать бесконечные «селфи». Еще и мода такая очень вовремя возникла среди таких же подростков 12−14 лет.
Думаете, я спокойно наблюдала за происходящим? Нет, но вся сложность в том, что изменения происходят не в одночасье, а постепенно. Что-то объясняешь неправильно, что-то ускользает… Иногда от страха начинаешь действовать грубо, кричишь, срываешься, а это все загоняет проблему только глубже, ребенок продолжает делать то же самое, но осторожнее.
Конечно, я и объясняла, вразумляла, пыталась отвлечь, успокоить, занять чем-то более продуктивным. Но в ответ слышала: «Мама, ты ничего не понимаешь!». Я заходила с другой стороны — не все же нотациями заниматься: к передачам об анорексии, где показывали живые скелеты. А дочка, глядя на них, говорила: «Мам, смотри, как круто!». Конечно, я с ужасом смотрела на ее «кумиров»… Но я хотя бы была рядом, и она понимала, что ее шоу нашло зрителя, раз уж ей хотелось привлечь внимание.
Внимание — вот чего, как мне кажется, больше всего жаждут девочки, пустившиеся в такое опасное предприятие, как анорексия.
Я ращу детей одна. В тот период работала на заводе в три смены, мечта была только выспаться, на «глупости» не хотелось тратить время.
Какого внимания не хватало? «Люби только меня», «Хочу нравиться», «Примите меня, одобрите хоть в чем-то» — наверное, такого. Я думала, что заботы достаточно, ведь меня растили так… Да я, откровенно говоря, и сама до сих пор очень разборчива в еде, а в детстве всегда была худышкой…
Однако я не пропустила момент, когда дочка стала употреблять слабительные таблетки. В первый раз она сочинила довольно складную историю о том, что эти таблетки нужны маме ее подружки, во второй раз это уже не прошло, и она стала покупать их тайком на деньги, которые предназначались для школьных обедов. Фокусы с рвотой у нас не проходили из-за ее брезгливости, я думаю. И это нам помогло.
К моменту моей встречи со школьным психологом 14-летняя дочка имела все признаки развивающейся нервной анорексии: кожа бледно-серого цвета, при росте 172 вес 38 кг, потухший взгляд, головные боли, нервозность, частые приступы вины («я опять обожралась»), слезы, глядя на картинки с лакомствами, которые «сами собой» оказывались постоянно перед глазами, начался гастрит, постоянное ощущение холода, даже в жаркий день, и, конечно, никакой учебы, подружки «перестали понимать» и «да ну их!..». Меня она не слышала. Я вообще, наверное, олицетворяла для нее клубок проблем из мира взрослых, у которых вечно все мрачно и сложно.
Я подписала предложенный документ и всерьез взялась за здоровье моей девочки. Мне нужно было вернуть ее к жизни!
Начала с себя. Я до сих пор не считаю себя хорошей мамой, такой, какой хотелось бы быть, моих детей не растит отец — снова виновата… Но идеальных людей нет. Психологу удалось убедить меня просто попытаться принять себя такой, такая я есть, живым человеком, которому свойственны ошибки, но который хотя бы старается почаще поступать ответственно.
И полюбить себя (совсем сложно!), и заботиться о себе (фантастика!), и быть примером (что?) и подругой (не подружкой) дочке.
Второй пункт — внимание к себе. Неожиданное открытие! Я должна была научиться «отстраиваться» от детей, провести условную границу между своими интересами и желаниями детей. Это было сложно понять и принять. Я ведь привыкла идти им навстречу всегда и во всем, что бы сгладить свои промахи, и кружилась в воронке сиюминутных капризов, теряя силы и терпение, подменяя любовь и заботу своей измотанностью и загнанностью. Теперь пришлось хорошенько задуматься о том, чего же я хотела бы на самом деле для себя и — отдельно — для детей.
Третья задача вытекала из второй: предстояло более четко представить себе основные принципы воспитания и отношений с моей дочкой, набраться терпения и быть последовательной. Сначала это было нелегко, потому что я считала, что свобода во всем — это большой подарок детям от меня. Но свободой нужно научить распоряжаться, а этого я не учла…
Самый главный совет, который я услышала от психолога: «Почаще говорите дочке, как вы ее любите».
Первым шагом виделось посещение специалистов вместе с дочкой. Но она наотрез отказалась. Родня решила пойти на хитрость: найти врача «из своих». «Нееет!» — такой была реакция дочери. Масса доводов разбилась вдребезги. Хорошо. «Свой» врач придумал еще одно: «Давайте скажем, что она идет не к психологу или психиатру, а к диетологу — просто проконсультироваться на счет индивидуальной диеты».
Снова отказ.
Мне была ясна проблема, ее масштаб и последствия, но даже под напором всего этого я вдруг увидела ситуацию глазами своей девочки, которая среди ошалевших от страха взрослых была как загнанный в угол зверек. И тогда я решила, что мы справимся сами. Просто я перестала бороться с ее «капризами», стала проявлять больше терпения. А вот терпения понадобилось ого-го, потому что эта работа — не на один день или месяц. Спустя два года у нас все еще актуальны словечки про «диету» и «жируху». Только теперь это уже просто словечки. Я надеюсь.
С едой, конечно, пришлось повозиться. Были и взлеты, и провалы. Для начала мы вдвоем просмотрели множество сайтов, где говорится о еде для подростков, для девочек, для худеющих девочек, о правильном питании вообще. Прогресс начался, когда дочка согласилась на фруктовую диету, потом добавила творог, потом иногда стали появляться каши. Потом она переключилась на хлебцы. Большим шагом вперед стала совместная готовка на кухне. Она все еще продолжала делить еду на «свою» и «нашу», но мы искали точки соприкосновения: отделяли «вредную» еду от «здоровой», писали совместное меню. Потом даже стали вместе смотреть кулинарные шоу, придирчиво, критично, но и с пользой. Смотрели передачи о «весомых людях», как худели они и почему. Постепенно мой скелетик стал набирать вес и готовить аппетитные кушанья.
Но, как вы уже поняли, проблема была не только в отказе от еды. По разным причинам я сменила работу, и это позволило мне меньше уставать, больше времени проводить с детьми, чаще говорить на любые темы с дочкой. Мы завели собаку, о которой она грезила несколько лет. У дочки появилась подружка, с которой они очень сблизились и часто выезжали погулять по городу, вместе ходили на занятия гимнастикой и на современные танцы.
Казалось, что из самых сложных вопросов оставались только трудности в школе, уверенность в своей непривлекательности (у нее была даже папка детских фотографий, под названием «я — маленький урод») и мечта уехать в Москву в цирк.
Школу мы поменяли, когда она закончила 8 класс. Там не рай, но ситуация намного лучше. А где — рай?
О привлекательности ей говорили замечательные парни, которые ее окружали, и ей приходилось делать выбор между хорошим и очень хорошим.
А с цирком вышла неожиданная история. Мы ведь уже и про экзамены все знали, и с цирковыми общались, и на индивидуальную экскурсию по цирку даже попали. И, конечно, пошли на программу, в которой участвовала наша знакомая гимнастка. Вот тут-то и случилось: дочка увидела, что под куполом летала и выделывала невероятные прекрасные вещи девушка абсолютно нормального телосложения, а не дистрофик. Это было потрясение и разочарование! Оказывается, дело не в худобе. И страсть к цирку остыла, занятия гимнастикой дочка оставила…
Мне бы радоваться. Но теперь моя девочка потерялась — куда идти, если не в цирк? Все чаще она уходила в себя, превратила комнату в темный склеп, могла проспать целые сутки или не спать совсем, просто лежа калачиком. Просматривая время от времени ее страницу в соцсети, я убеждалась, что ее снова «накрывает» кризис. В этот период она снова отказывалась от еды, только теперь это было больше похоже на «казнь» самой себя, а когда мирились, она «прощала» себя просьбой: «Мам, сделай для меня свои чебуреки или пиццу, я их так люблю!». Вернулись головные боли, мигрени с аурой, которые не снимались даже сильными таблетками.
Тут уж котлетами не справишься!.. Пришлось снова запастись терпением и пониманием. Выкрикивает жуткие вещи? Пусть выплеснет свою боль, прокричит свои страхи. Рисует страшилки и ждет похвалы? Похвалите. Хочет спать — пусть спит. Главное, быть рядом, а не против. Почаще гладить, целовать, говорить о любви. Не жалея времени, говорить о ее будущем, строить планы, интересоваться событиями, ее настроением и своим спокойствием вселять уверенность, что все получится, я так думаю.
«Черное лето» закончилось, дочка пошла в новый класс. В любом случае, что-то новое заставляет выбираться из «мрачного колодца», и процесс пошел: школьные мероприятия, новые люди, более здоровая атмосфера… Она снова стала чаще улыбаться.
К счастью, моя девочка познакомилась с парнем, который не просто ей очень понравился, но и вселил в нее снова уверенность в себе. А она вселяет уверенность в него, так как оказалось, что даже у такого замечательного парня есть свои комплексы и сомнения. Теперь моя дочка сама кормит своего гостя, готовит еду для всей семьи. Теперь она знает, куда пойдет после школы. Она любит заботиться о себе. Она снова читает книги, обожает театр, новые впечатления. И рисует цветы и влюбленные пары.
Это не голливудский хеппи-энд. Это результат кропотливой работы, которая продолжается день за днем.