"Одноэтажный Минск": как живут в частном секторе у Аэродромной, где стоят 85-летние дома
Перспективы частного сектора в районе улиц Воронянского — Авакяна — Аэродромной — Жуковского столичные градостроители окончательно пока не определили. Но под угрозой сноса люди живут здесь уже полвека. И все это время задаются вопросом: почему какие-то чиновники запрещают им достраивать и реконструировать свои дома? Жить в нормальных условиях за свой счет? Ради чего?
REALTY.TUT.BY в своем проекте «Одноэтажный Минск» узнал у местных жителей, сколько лет их домам и хотят ли они переезжать в квартиры.
«Дома здесь начали строить в 30-х годах»
Частный сектор возле улицы Аэродромной возник в конце 20-х — начале 30-х годов 20-го века. Землю здесь, как рассказывают старожилы, раздавали не работникам какого-то крупного предприятия, а обычным минчанам. Люди брали участки и своими силами строили деревянные дома.
О сносе первый раз здесь услышали почти 50 лет назад. О потенциальном инвесторе, который мог бы прийти на эту территорию, местным рассказали в 2009 году. Тогда людям пришли письма-уведомления из исполкома, в которых говорилось: есть застройщик, который скоро начнет сносить. Но до дела так и не дошло.
Единственное, что изменилось в этой части Минска за полвека, — это состояние домов: реконструировать и достраивать все эти годы людям запрещали, деревянные дома ветшали. Хорошо выглядит лишь то жилье, которое хозяева достраивали сами, на свой страх и риск без разрешительных документов.
«Разрешали надстраивать этажи, не укрепляя фундамент»
Один из самых старых домов в квартале — еще и самый знаковый, с табличкой. В нем жил Герой Советского Союза, летчик-испытатель Казимир Аркадьевич Шабан. Сейчас здесь живет его племянница Людмила Шабан.
Сам дом скромный, деревянный, фундамент просел, его укрепляли как могли. Улучшить дом хозяевам не дали — на все обращения в инстанции приходили отказы под предлогом скорого сноса. Из явных улучшений — только стеклопакеты.
Семья Шабан живет в доме с конца 20-х — тогда дед будущего Героя Советского Союза построил этот дом.
— Раньше этот район назывался Шабаны, именно здесь была деревня, — рассказывает хозяйка дома Людмила Шабан, которая теперь живет в этом доме. — Мой дядя родился в другом месте, но когда его дедушка построил этот дом, они переехали сюда. Семья была зажиточная, они держали лошадей и за счет этого жили. Дом строили сами, здесь все дома были деревянные, наши тоже построили такой, он на тот момент был очень добротный. Дядя ушел на фронт в самом начале войны, прямо из летного училища. Прошел войну, освобождал Чехословакию, получил Героя в 23 года. А в июле 1945 года случилась трагедия: дядя проводил испытания в Чехословакии, и во время испытательного, не боевого вылета, погиб. Бабушка, его мама, из-за этого сошла с ума, не выдержала. Семье пришлось нелегко.
Памятную доску к дому прибили уже спустя много лет. Хозяйка рассказывает, что каждый год 9 Мая сюда приходят школьники с учителями и возлагают цветы. Людмила говорит, что для семьи это очень приятно, но за состояние дома немного неловко.
— Когда к нам пришли прибивать доску, я смеялась: у нас забор, выходящий на улицу, повален, а они доску прибивают. В итоге власти поставили новый забор вдоль всей улицы, так он и стоит теперь, — говорит Людмила Николаевна. — То, что дядя был Героем Советского Союза, никак не отразилось на нас: много раз просили разрешить реконструкцию дома, и много раз приходили отказы. У нас была мастерская и навес, но когда мы переоформляли дом, заставили все это снести. Так и живем, 40 лет на чемоданах. Напротив наших домов больше 40 лет назад снесли дома, чтобы построить пятиэтажки. Нам тогда тоже говорили: готовьтесь, завтра вас будем переселять. Так до сих пор это «завтра» и ждем.
Лет двадцать назад еще разрешали надстраивать верхние этажи. Но как ты будешь строить вверх, если дом стоит в земле? Его же надо укреплять, он не выдержит верхних этажей. Тут некоторые соседи построились без разрешения, сделали из деревянного дома кирпичный, но узаконить им дом так и не дали. Хозяин много лет ходил по инстанциям, умер, так ничего и не добившись… Это ведь ужасно, что людей так доводят. Мы же не просим лишнего, просим только дать нам жить в нормальных условиях в своих домах.
Дом, о котором говорит Людмила, принадлежит Ольге.
— Моя семья живет тут с 1932 года, дом строили мои деды, они были коренными минчанами, — говорит хозяйка Ольга. — Изначально домик был крохотным, ютились в двух комнатках. Со временем дом начал просто расползаться: фундамент пошел вниз, дерево загнило. Поэтому более 20 лет назад мы с мужем решили обложить его кирпичом и достроить второй этаж. Делали это без разрешения, а после узаконить его нам так и не дали. Нельзя в этом районе жить хорошо. Мой муж много лет ходил по инстанциям, просил узаконить дом, но ему отказывали. Из-за всех этих переживаний сердце у него не выдержало, и он ушел от нас в 53 года.
Площадь дома по документам 33 квадратных метра, с надстройкой — 120 метров. Но по закону при сносе и выплате компенсации учитывать будут лишь официальные «квадраты».
— Я здесь живу с самого рождения, более 50 лет. Здесь же выросли мои дети и внуки. Но то, что мы все хотим прожить здесь свои жизни и передать дом следующим поколениям, никого не волнует, — говорит женщина. — В нашем частном секторе многие не строили детям квартиры, надеясь, что дети и внуки смогут прожить в этих домах и свою жизнь. Мы же никаких изысков тут не построили, обычный дом с душем и туалетом не на улице. Но оказалось, что мы не имеем права на нормальную жизнь.
«Разве мы бы жили так, если бы нам разрешали строить?»
Ряд частных домов на Воронянского упирается в многоэтажки. Несколько лет назад здесь стали «обрезать» усадебную застройку, на ее месте появился жилой комплекс «Изумрудный» и еще несколько высоток.
— Политика запрета строить и реконструировать дома принесла свои плоды: дома здесь в плохом состоянии, вкладывать в них люди уже не видят смысла. То есть сделали все, чтобы инвестору было удобно и дешево сносить такое жилье, — говорят местные жители.
— Но они забыли, что здесь живые люди, — добавляет местная жительница Валентина Эдуардовна. — Разве моя жизнь прошла бы так? У меня бы плиточка во дворе была, туи, пихты.
Дом Валентина Эдуардовна с уже бывшим супругом покупала в 1979 году. Предыдущие владельцы, да и домовая книга, говорят, что построен он был в 1970 году. Дом тоже деревянный, разделенный на несколько квартир.
— Нам говорят, что у нас тут долевое владение и выплачивать нам компенсацию будут одну на двоих с соседями. Но как об этом может идти речь, если у нас в техпаспорте указана квартира, а не часть дома, — говорит женщина. — Мне в справки даже вписали соседей и признали мой дом нежилым. Я поборола этот абсурд чиновников, но стоило это мне дорого — осенью со мной случился гипертонический криз.
Женщина уже не один год борется с желанием города уплотнить частные сектора Минска многоэтажной застройкой.
— Я была во всех частных секторах города, смотрела, как живут люди. И знаете, я в шоке. Явно виден резкий контраст между районами, где люди живут свободно и им дают достраивать дома, и районами, по отношению к жителям которых ведется политика дискриминации, — делится впечатлениями женщина. — Сейчас районы «под снос» выглядят уныло и запущенно. Дома совершенно не соответствуют современным стандартам, но реконструировать их запрещено, запрещено собственникам (!) жить в хороших условиях. Люди ограничены в правах на протяжении нескольких десятилетий, хотя Конституция вроде бы гарантирует равные права для всех граждан страны. Но, похоже, что, создавая законы о сносе, такая составляющая, как права человека, вообще не рассматривается. Без застройщика, бессрочно, район не должен считаться районом «под снос»!
Люди в нашем квартале перестали вкладывать в собственные дома, приберегая деньги для переезда. Ведь, если дадут квартиры, в них надо делать ремонт, покупать мебель, как-то обустраиваться…
В 2006 году супруг Валентины обращался в местный исполком, к президенту и просил разрешить провести в дом газ и коммуникации. Но ему отказали под предлогом, что до 2015 года дом снесут ради многоэтажного жилья.
— Муж писал, что у него 46 лет трудового стажа, он столько отдал этой стране, а она ему не разрешает дожить в нормальных условиях жизнь. Написал и что до времени, когда начнут сносить, может не дожить. Но ему ответили, что реконструкция запрещена и переписку с ним прекращают. Как можно так обращаться с людьми? Мы ведь живые.
Среди жителей поселка, как рассказывает женщина, есть те, кто хочет переехать в квартиру.
— Таких очень мало, большинство все-таки хочет остаться. Ведь свой дом и квартира — это такая разница! — говорит Валентина Эдуардовна. — Летом тут такая красота: мы шашлыки делаем, сидим по вечерам на улице, отдыхаем. Но это пытка — жить под постоянной угрозой сноса. Я хочу определенности в жизни.
