"Призрачная красота": мелодрама без любви
Чем заманивают зрителя? Почему ему должно быть интересно из всего репертуарного списка выбрать именно "Призрачную красоту"? Главная "замануха" — конечно, актерский ансамбль. Тут и звезда "Титаника" Кейт Уинслет, и Кира Найтли, и — вишенкой на торте — Уилл Смит, которого мы хорошо знаем по блокбастерам "Люди в черном" и "Я — легенда".
Выдавливать из себя комика
Уилл Смит — актер, по большому счету, комический. Птенец гнезда Эдди Мерфи, Уилл, имея большой талант к комедии, тем не менее, постоянно экспериментирует на стыке жанров. То в фантастику его понесет, то в боевик. В общем-то, именно на стыке жанров он и был всегда хорош.
А вот в проекте "Призрачная красота" занесло его в сумрачные пампасы трагедии. Хочет Уилл Смит запомниться будущим поколениям не легкомысленным комедийным вертихвостом, а большим, серьезным артистом, владеющим трагедийным инструментарием. Захотел Уилл не пустоголовое "гы-гы" из глоток зрителей выдавливать, а активировать слезные железы. Не ломать комедию, а громыхнуть высокой трагедией.
Желание хорошее. Смит вполне имеет на это право. И вот перед нами результат этого эксперимента. Воплотил его режиссер Дэвид Фрэнкел, известный нам по фильму "Дьявол носит Prada" и по сериалу "Секс в большом городе".
Коуч без двойного дна
Ну-с, смотрим. И в первых кадрах видим — правильно — Уилла Смита. Стоит — весь жизнерадостный — в офисе, среди большого скопления благодарных слушателей. Учит Уилл стратегиям бизнеса, сверкает улыбкой, решительно загибает пальцы.
В принципе, он — обычный бизнес-тренер, всегда позитивный коуч. Ну, почему бы и нет? Чувство прекрасного у автора этих строк зашевелилось в предвкушении. Вот сейчас, думалось, Уилл Смит со всем своим мастерством новоявленного трагика покажет изнанку образа, явит не зримые миру слезы под презентационным оскалом. Но показали другое.
Появился титр: "Прошло три года". И вот стоит Уилл Смит в том же, кажется, офисе с пуленепробиваемым выражением лица. Загромоздил весь офис костяшками от домино, выстроил из них многоэтажную конструкцию. А потом — толкнул пальцем, и она вся красиво так обрушилась. А наш бывший супермен в черном, ныне артист печального образа, ни слова ни говоря, уходит себе куда-то восвояси.
Появляются унылые коллеги, одна из них Кейт Уинслет, и рассказывают нам, что два года назад у героя Уилла погибла маленькая дочка. И с тех пор он — грустит. Не пьет. Но и не работает. Развелся с женой, положил на все дела, грустит. Два года, товарищи!
И вот тут я уже насторожился. В языке кинокритиков пока нет термина, обозначающего это чувство. Но я бы назвал его "первым дуновением лажи". Когда ты сидишь, весь в светлых ожиданиях, а на экране постепенно проявляются злокозненные симптомы грядущей ахинеи. Неприятное чувство, чего там.
Я пытался представить себе отечественный офис, где такого работника терпели бы два года. И, наверное, такие есть — просто мы о них не знаем.
А коллеги тем временем решают подставить героя Уилла — заявить о его психиатрических проблемах и отобрать сколько-то там процентов акций. Для этого "стая товарищей" нанимает сначала старушку — частного детектива, а потом еще и актеров нищего театра, расположенного, тем не менее, на бойком участке Бродвея.
И вот взявшая след бабка обнаруживает, что печальный коуч взялся писать письма без адреса. Одно — смерти, другое — времени, третье — любви. "Бинго!" — ликует стая товарищей и распределяет роли среди нанятых актеров. Ты будешь смертью, ты — временем, ты — любовью. В роли актрисы-любви у нас — Кира Найтли.
Надежда у автора этих строк все-таки была. Хотелось верить, что вот сейчас разверзнутся шекспировские глубины. Хотелось восхищенно ахнуть. Но кадр за кадром происходящее на экране все больше проявляло малосимпатичные качества разухабистой ахинеи.
Хорошо забытое старое
Наверное, не стоит пересказывать все сюжетные изыски. Не стоит портить гипотетическое удовольствие от просмотра. Но скажу сразу, что к сценарию — большие вопросы.
Дело даже не в многословных "объяснялках", когда, как в старинной пьесе, герои по очереди объясняют ход событий. И не в — скажем помягче — психоделичности сюжетных ходов.
Проблема в том, что автор сценария не умеет давить на жалость. Вызвать слезы — целое искусство. Оно дорогого стоит. Слезы — это всегда своего рода катарсис. Омытая светлыми слезами душа проясняется, в открывшиеся промоины победительно вступают любовь, нежность и прочие хорошие чувства.
Не то в "Призрачной красоте". Ее создатели пытаются разжалобить грубо, по-казарменному. Чуть ли не трут луком глаза. Словно говорят зрителю: "Плачь вот здесь, кому сказали!" Приемы топорные, рассчитанные разве что на очень слезливых домохозяек.
Но самое унылое впечатление возникает от напыщенных словес, которые бубнят Уиллу Смиту актеры Смерть, Время и Любовь. Это густо нашпигованные пафосом, как колбаса "Любительская" кусками сала, пышные речи, исполненные в духе драматургии XVIII примерно века. Такие реплики в диалогах очень любят вставлять обуреваемые возвышенной чувствительностью графоманы.
И то, что сценарий — плод трудов графомана на пафосе — становится очевидно чем дальше, тем больше. Но возникает вопрос: а как, тысяча чертей, эта писанина нашла себе дорогу на экран, в то время, как в окрестностях Голливуда каждый работник бензоколонки имеет в творческом загашнике сценарий "полного метра"? Неужели немыслимо повезло творческому заправщику? Или вдруг официантке? Или из "Макдональдса" кто поймал за хвост удачу?
Но нет. Сценарист — очень матерый. Зовут его Аллан Лоб. Он настолько известен в Америке, что в нескольких фильмах даже сыграл самого себя. О как! Впрочем, после выяснения этого обстоятельства все становится на свои места. И то, что герой Уилла Смита бросает слезливые письма в почтовый ящик, а не пишет их по электронке. И то, что мобильной связью никто из героев не пользуется.
Перед нами просто старый неликвид, написанный, очевидно, во времена, когда о существовании мобильной связи не знали даже в Америке. Неликвид украсили рождественскими фитюльками (а их в фильме много), да и запустили в производство.
Актерский ансамбль
Но, в принципе, любую чушь можно вытянуть актерской игрой. И что у нас с актерами?
Уилл Смит. Очевидно, что амплуа трагика ему идет, как корове конское седло. Он очень зажат, он очевидно не получает от актерской игры никакого удовольствия. Здесь нет его любимой комедии. И поэтому образ, созданный им — никакущий. С одной стороны — это позитивный коуч, с другой — мрачный, молчаливый мизантроп. Оба образа — плоские, совсем неглубокие. Уиллу Смиту, наверное, стоит забыть о карьере трагика, и никогда больше не вспоминать.
Кейт Уинслет играет офисную тетку-интриганку. Это уже не та девочка с "Титаника". Это — зрелая такая тетя, очень похожая на озлобленную Хиллари Клинтон во времена скандала с Моникой. Примерно настолько же очаровательная.
Кира Найтли — просто красивая женщина. В кадре выглядит не очень молодо, проглядывают морщинки. Смотреть, в принципе, любо-дорого. Если заткнуть уши и не слышать пафосной чуши, которую затолкал в изящный ротик суперзвезды сценарист.
Поцелуев не будет
Понятно, что на мелодрамы ходят, в основном, парочки. Садятся себе на задние ряды, поглядывают на красивую любовь на экране, азартно целуются. Создатели мелодрам, в свою очередь, знают о том, как будет потребляться их продукт, поэтому сюжетом и психологией особенно не заморачиваются.
Но не то в "Призрачной красоте". Любви тут нет вообще никакой. А целоваться под переживания о погибших детях и жалобы онкобольных (появляются ближе к концу) — совсем не комильфо. Так что с чувством поцеловаться и не надейтесь.
Полтора часа из вас будут настырно давить слезную жидкость. Чувствительные женщины, может быть, и всплакнут. Мужчин, скорее всего, пробьет на "хи-хи" (вполне естественная защитная реакция мужского организма) и появится риск схлопотать по голове сумочкой.
В общем, очень топорные слезы.
И не могу не вспомнить в этой связи фильм "Землетрясение" Сарика Андреасяна. Вот это, как оказалось, мастер слез. Никакой нарочитости, тонкие нюансы, слезы на полутонах. Но до оскаровской гонки этот фильм не допустили. Зато выстрелили в мировой прокат грубой поделкой, по просмотру которой возникает не светлый катарсис, а тягостное чувство недоумения.