"Поставили диагноз и лечим". Как реставраторы спасают культурное наследие Беларуси

Сегодня в Минске открывется выставка произведений церковного искусства XVII—XXI веков «Мир небесный на земле». AFISHA.TUT.BY зашла в Национальный художественный музей со служебного входа, чтобы узнать, где и как возвращают к жизни чудом уцелевшие произведения искусства.

Здесь, в реставрационных мастерских, утверждение «искусство — вечно» обретает новые смыслы. Бесспорно, вечно. Но только если вовремя остановили разрушение красочного слоя живописи; сняли потемневший лак; укрепили древесину, источенную насекомыми-вредителями.

— Время губительно как для людей, так и для вещей. Все стареет. У человека морщины появляются. На живописи — кракелюр. Это трещины красочного слоя и лака, — говорит Аркадий Шпунт, заведующий научно-реставрационным отделом музея.

Справка AFISHA.TUT.BY

Аркадий Шпунт — художник-реставратор высшей категории, заведующий отделом научно-реставрационных мастерских Национального художественного музея, отмечен медалью Франциска Скорины и знаком «За вклад в развитие культуры Беларуси».

Работа по реставрации монументальной живописи в минском архикафедральном костеле Пресвятой Девы Марии, выполненная под его руководством, удостоилась апостольского благословения папы римского.

В 2012 году коллектив реставраторов под руководством Аркадия Шпунта был награжден Специальной премией президента деятелям культуры и искусства за проведение реставрации десяти произведений сакральной живописи и икон иконостаса Жировичского монастыря.

Показывает икону XVIII века. Это «сложный пациент». О таких реставраторы говорят: «Пришлось собирать…»

— Красочный слой был разрушен настолько, что сюжета не разобрать. Раскрыли живопись, сняли поверхностные загрязнения, потемневший слой лака, снивелировали утраты. И оказалось, что это «Собор архангела Михаила». Хотя в фондах икона годами числилась под другим именем, настолько не читалось изображение, — поясняет Аркадий Самуилович.

Реабилитационный период спасенная икона как раз проведет на выставке произведений сакрального искусства XVII—XXI веков.

— Наш отдел подготовил небольшую экспозицию в контексте серьезного проекта. Покажем те вещи, которые сейчас в работе. На время переместим их в выставочный зал буквально со стола. Но они еще вернутся в мастерские для завершения реставрации, — рассказывает Аркадий Шпунт. — Обычно зритель видит результат нашей работы. Так возникает иллюзия, что музейный экспонат всегда был таким, как на выставке.

— В мае-июле 2016 года иконы из собрания музея были показаны в Ватикане. Обменялись опытом с итальянскими коллегами?

— Специалист нашего отдела сопровождал выставку в Ватикан и, конечно, посмотрел, как работает их реставрационный центр. Но что дальше? Недавно приезжал коллега из Эрмитажа, приглашал посмотреть, какое у них там оборудование. Говорит, фантастика. Когда мне было немногим за 20 лет и я только пришел в эту профессию, казалось: поработаем, проявим себя, и все будет — нормальный свет, оптика. Но сегодня те же проблемы. Когда есть хорошее оборудование, реставратор вооружен. Хотя если нет должного отношения к делу, опыта, то ничего не выйдет. Сегодня в музеях страны работают около 70 реставраторов. Но какова их квалификация, кто их аттестовывал? В советское время собиралась комиссия, она рассматривала работы специалистов и решала, кому какую категорию присвоить. И было ясно: вот мастер, который может решать сколь угодно сложные задачи. А другому — еще поучиться нужно. Сегодня же каждый может назвать себя специалистом.

Одного рукоделия искусного тоже мало. Если не знать, например, в чем особенность белорусской иконописной школы, можно таких «чудес» натворить! В Беларуси распространена смешанная техника: личное (лик, руки. — Прим. авт.) писали маслом, доличное — темперой. По незнанию подлинник можно принять за поновление, удалить авторскую живопись. И тем самым необратимо испортить вещь.

— В вашей книге «Тире. Записки реставратора» есть такие слова: «История любого памятника искусства в восприятии реставратора — анамнез».

— Мы, как хирурги, ставим диагнозы, лечение назначаем, оперируем. Искусство и памятники культуры — это ориентиры во времени. Представьте на секунду, исчезло электричество, интернет. И все — мрак, амнезия.

— Это к вопросу, что вспомним из курса истории без помощи «google»…

— Наблюдаю за внуком. Смотрит в окно, что-то его заинтересовало. Дотрагивается до стекла, проводит пальцами, как по сенсорному экрану. То есть первая реакция — не обувайся-одевайся и бегом на улицу, а хочешь рассмотреть что-то — приблизь картинку, увеличь изображение. Сегодня меняются наши представления о времени, скорости увеличиваются. И люди меняются.

— В этом смысле вы в выигрыше — профессия реставратора исключает суету и спешку.

— Дело не в темпе работы «быстро-медленно». Реставрация — это связующее звено между вчера и сегодня. Мы непрерывно находимся в поиске утраченного времени. Поэтому как никто понимаем ценность вещи. Есть реставраторы, которые видят только материю. Как есть врачи, которые видят не человека, а больной орган. Такой мастер вроде и все правильно делает, по технологии, а посмотришь на вещь — мумия. Потому что нет понимания, для чего все это. Чтобы понимать, надо книги читать, знать живопись и вообще — думать о жизни. В этой работе нет четких правил. Например, удалять олифу полностью или наполовину. Решение — на откупе реставратора. Иногда бездумная старательность может навредить вещи. Недавно делал икону «Деисус» XVII века. Образ выполнен в смешанной технике, свойственной нашим мастерам того времени. Фрагменты, писаные маслом, в пузыречках были. Видимо, икону вынесли из эпицентра пожара, но часть изображения буквально вскипела от жара. Образ после реставрации сохранил следы происшествия, когда икона пострадала от огня. Мой учитель часто повторял: нужно разговаривать с вещью. Но тогда я не вполне понимал его. А сегодня сам бы сказал: нужно слушать, что говорит памятник. И делать то, что он требует. А не удовлетворять свои не состоявшиеся авторские амбиции.

— Усыпить в себе автора?

— Тут не должно быть мысли об авторстве. Хотя личность реставратора, его отношение к произведению старины, его понимание того, что он делает, неминуемо станет составной патины памятника. Здесь справедливо определение «автор реставрации». Наша задача — восстановить образ, высвободить его из хаоса.

Узнать больше о работе реставраторов можно на выставке произведений церковного искусства XVII—XXI веков «Мир небесный на земле», которая с 30 сентября и по 30 января работает в Национальном художественном музее.

— Выставка «Мир небесный на земле» станет продолжением и итогом серьезного международного проекта. С 18 мая и по 25 июля белорусские иконы были представлены на выставке в музеях Ватикана. До сих пор не могу поверить, что все получилось. Три года занимался этим проектом. И мы достойно выдержали экзамен, — говорит генеральный директор Национального художественного музея Владимир Прокопцов. — Переживал, как пройдет монтаж экспозиции. Сам придумал конструкцию выставочного оборудования. С учетом, что зал небольшой, витрины стеклянные. Максимальная высота — 90 сантиметров. Поэтому показали в Ватикане не все, что хотелось. Для Минска подготовили расширенную экспозицию. Она поделена на три тематических раздела: белорусское сакральное искусство XVII — XIX веков, произведения современных иконописцев и достижения реставраторов нашего музея. Покажем произведения после реставрации, а рядом, для сравнения — фотографии, как они выглядели, когда попали в музейные фонды. Убедитесь сами, наши специалисты возвращают иконы из небытия.

Сейчас в Минске создается музейный квартал, там как раз предусмотрено создание реставрационного центра. Планируется, что он будет работать не только на Национальный художественный музей, но на все музеи Беларуси. Есть договоренность о стажировке наших специалистов в реставрационном центре Ватикана — там уникальное оборудование, технологии. И нам нужен этот опыт по подготовке высококвалифицированных реставрационных кадров.