Бизнес-леди, которая переехала в деревню растить поросят и работать фельдшером: "Я тут счастлива"
Пять лет назад минчанка Ирина Скорговская поселилась в деревне Терешки, оставила бизнес и начала работать местным фельдшером-акушером. Сегодня у нее — более трехсот пациентов, 14-летний сын, полный дом гостей, большой огород, три собаки, два кота и маленькое стадо вьетнамских поросят. И еще — счастливые глаза. О новой жизни на природе, об особенностях работы в деревне, о воспитании детей мы и поговорили с Ириной.
— Как случилось, что минчанка оставляет бизнес в столице, уезжает из своей квартиры со всеми удобствами и начинает жить заново в глуши, на хуторе, работая деревенским фельдшером?
— У меня была семейная проблема. И я находила покой только здесь, в деревне. Сначала приобрела дом как дачу, чтобы проводить тут выходные. И это было единственное место, где мне было хорошо, где я не думала ни о чем. Захотела так жить, в этом состоянии. Сядешь на скамеечку, ничто не гнетет, нет того городского давящего состояния.
— В Минске у вас был бизнес…
— Да, и когда у меня были магазины, я не могла спать спокойно ни одного дня: всегда что-то приключалось. Если вам скажут, что бизнес — это легко, не верьте, это всегда очень трудно.
Знаете, есть фильм «Интервью с Богом», там говорится, что люди странные: одну часть жизни тратят на то, чтобы зарабатывать деньги, а вторую часть жизни восстанавливают здоровье. Так и есть. Зачем жить в городе? Чтобы получше устроиться?
У меня есть знакомая бабушка, она живет на Браславских озерах. Мы когда-то у нее отдыхали и подружились. Ей 83 года, все время жила у озера, выехала в город дважды, когда меняла суставы. Она мне рассказала свои впечатления от Минска: «Матка Боска, жывуць, як пчолы ў вуллях! Дзіва, што прыязжаюць бедныя людцы да нас адрывацца!». Какое у нее отношение к гостям, вот где поучиться! В деревенском туалете — бумага и освежитель воздуха. А утром она печет блины и угощает, не за отдельную плату, а чтобы людям приятно было и хорошо.
— Вы почувствовали разницу между городскими и деревенскими людьми?
— Люди в деревне проще. Просто злой человек, или просто жадный, пьяница, работяга — все понятно. Люди тут природные. А в городе — сложные. Приезжаю в город по делам, а над людьми словно какой-то пресс висит, они и сами не понимают, почему злятся. И еще они не улыбаются. Даже если все у них хорошо, то отчего-то есть грусть. Почему?
Я не хочу так жить. Хочу радоваться. Внучка (не моя родная, это внучка бывшего мужа, она приезжает погостить) поменялась со мной обложкой для планшета, я дала ей кожаную, она мне свою потрепанную, и спрашивает «ну тебе не жалко, что мы так поменялись?», я ей говорю, что это всего лишь вещь, главное — внутреннее состояние комфорта.
Я думаю, сама природа вытягивает негатив. Со мной это так происходит, я окунаюсь в речку, в лес… Ты постоянно на улице, видишь плоды своего труда.
Животных открываю для себя. Вот ведь, маленький вьетнамский поросенок или кот, или собака, сколько там мозга, а ведь так умеет любить, что человек и рядом не стоял… И животному мало надо — уголок, чтоб тепло было, немного еды и внимание. У него лапа болит, а он все равно тебе рад.
— А чего не хватало в деревне?
— Пожалуй, только санузла. Но сейчас он есть и тут. То, что есть в городе, можно сделать в деревне. Но то, что есть здесь, в городе не найдешь. Никакой бассейн не сравнится с рекой. Едешь на машине по ночной дороге, встречаешь то косулю, то лису, то зайца… Ты живешь в этом… Это просто чудо.
— Были сожаления из-за переезда?
— Ни одного дня не пожалела об этом. Я вот как бросала курить: всегда лежит пачка, всегда можешь взять сигарету. Но потерпи еще 5 минут, еще 10… Так и с деревней. Спрашивала сама себя «ну как там жить все время?». И решила, что попробую, ведь всегда могу вернуться в город, если не получится. Обратная дорога есть.
Спрашивала у своего 9-летнего тогда сына Никиты, сможет ли он жить со мной в деревне. Он попросил городской туалет и интернет. Все это у нас есть. С каждым годом я посещаю город все реже — нет нужды.
Питание тут совсем другое. Огурец со своей грядки отличается от магазинного. Я не агитирую городских переезжать в деревню, тут работы нет никакой практически. Но я тут счастлива.
— Тяжело было привыкать к деревенскому быту минчанке?
— Ничего не умела. Ни-че-го. Понятия не имела никакого. А моя подруга вообще картошку впервые сажала, разбрасывая, сыпала, как сеяла вроде. Деревенские ухахатывались — и я из этой оперы. А потом разобралась, как и что. Грядочки делаю каждый год, 3 сотки. Каждый раз себя уговариваю, зачем мне так много? Я только лука посеяла 6 кило. А потом раздавать начну. Но это такое удовольствие, лук такой большой вырос. В фильме «Москва слезам не верит» помните, «а какую я выращиваю капусту!», так вот я так про лук… Это очень тяжелый физический труд, всегда зарекаюсь сажать огород, и все равно — азарт! Кто-то придет и скажет «ну у тебя и огород!». Приятно, когда хвалят, когда благодарят.
— Не скучно в деревне?
— Мне суток не хватает. Если бы еще поспать было дополнительное время… Кто хочет, тот найдет чем заняться. У меня лежит соломка из газеты, я все мечтаю плести из нее всякие вещи. А времени не хватает. Летом его вообще мало: работа, машина, пора закаток, дети. Иногда хочется фильм посмотреть, так засыпаешь сразу, не начав и смотреть.
— Насчет работы. Вы фельдшер-акушер по образованию, оставили профессию ради бизнеса, и вот снова вернулись в медицину, работаете в фельдшерско-акушерском пункте.
— Прежний фельдшер этой деревни ушел на пенсию, место освободилось. Я прошла курсы за свой счет, так как был семилетний перерыв в профессии. У меня сейчас 10 деревень, 368 человек. Самая далекая деревня — 17 км.
Первое время, конечно, страшно было. Ответственность, надо самой принимать решения. Не вовремя приехал, не ту таблетку дал, и человек уйти может… Первое время врач меня все время по телефону консультировал.
Была как-то история с моей санитарочкой, она привезла меня к своей маме — просто послушать сердце, померить давление. Сердце — как часы, давление в норме, женщина нестарая. А через 2 недели она умерла вдруг, сердечный приступ.
А вот живет в нашей деревне бабушка Стасюня, скоро ей 83 года. Я когда слушаю ее сердце, каждый раз хочется срочно вызвать скорую и положить ее в реанимацию. Там такие шумы, такая аритмия… Спрашиваю, как себя чувствуете, говорит, что хорошо. Вот пять лет я здесь, и пять лет слышу это ее сердце. Классический случай, привози студентов и дай им послушать. Я такой аритмии не слышала нигде, никогда и ни у кого. А она нормально живет, на грядках копошится с одной рукой, вторая парализована после инсульта. Вот так. Я не знаю, отчего это все зависит, наверное, наверху все решают.
Здесь в основном пожилые люди остались. Я заметила, что дольше живут старики, которые кому-то нужны. Если о них помнят, заботятся, приезжают к ним, привозят что-то, возят подлечиться. А как только человек становится не нужен никому, он быстро уходит…
— Пациенты часто приходят пообщаться?
— Часто. Общение здесь дефицит, конечно. Хотя сейчас есть интернет, у нас вот спутниковая тарелка, 900 каналов, какие угодно. Сыну скучновато, мало сверстников. Со школьными друзьями переписывается в интернете. Но место ему нравится, любит «наш домик». Не думаю, что переезд в деревню сделает его судьбу как-то хуже. Наоборот, может быть, удастся избежать чего-то. Важно, когда ты не «в стаде» и сам делаешь выбор. Деревенские дети добрее городских, может, они угловаты и бесхитростны, но там нет подводных камней. А в его школе сейчас конкуренция, у кого лучше знания, оценки, все хотят поехать на олимпиаду. Не знаю, был ли бы в городе такой интерес к учебе. Еще здесь нет особенно социальной разницы среди детей, когда кто-то очень бедный, а кто-то очень богатый. Сильного перепада нет, это тоже хорошо для детей.
— У вас летом много детворы: приезжают внуки бывшего мужа, друзья. Как удается договариваться о правилах с детьми, и своими, и чужими?
— Только дружба! Условия оговариваем: разрешаю не спать сколько угодно, но ты делаешь то и то. А когда ребенок что-то делает, его надо бесконечно хвалить. Внук бывшего мужа, Максим, построил мне три домика для поросят. Прохожу мимо и говорю: «Вот сразу видна мужская рука!». А у него и крылья выросли. Еще стараюсь хвалить, когда другие дети слышат. Внучке говорю: «Как ты выдраила посуду, я бы так не смогла!». Их мама удивляется, потому что дома этих детей не заставить работать. А я не заставляю, я просто прошу. Причем всегда говорю, что работать необязательно, не хотите — не делайте. Идут и делают.
К детям надо относиться как к взрослым людям. Я вот не терплю, когда мне говорят, что надо делать, особенно в мелочах. А детей это тоже раздражает. Не хочешь, чтобы ребенок что-то делал, сумей повернуть так, чтоб он сам захотел другое.
— Бывали какие-то чрезвычайные ситуации в деревенской жизни?
— Как-то зимой метель была сильная. Утром вышла на работу, на машине не проедешь, пешком, а передо мной — огромный сугроб! Постояла, вернулась, позвонила председателю сельсовета, предупредила, что не выйду на работу. А у меня полный погребок — картошка, закаточки… Думаю, я не пропаду, полгода могу протянуть (смеется).
Ну как же это здорово: растопить печку, тепло, а снега — по окна… Как сейчас помню — девственный снег, блестит на солнце, а по телевизору — комедия «Девчата»! Вот оно, счастье и ощущение свободы.
Красивше нет места нигде для меня. Вот предложили бы мне выбор, где всю жизнь отдыхать — на море или в Беларуси. Я выбрала бы Беларусь. Ностальгия существует на физиологическом уровне. Я читала, колебания воды влияют на человека, а он-то состоит на 90% из воды. Есть понятие «родина», человека тянет к родному месту.