«Вдохновение цвета охры» — Ирина Ходоренко

Беларусь и Армению разделяют тысячи километров, но их телефонные коды в международной классификации находятся рядом. У белорусов и армян масса различий, но это не мешает ощущать что-то сокровенно родственное и близкое, когда мы сидим за одним столом и поднимаем тосты за крепкую дружбу, за здоровье родных и близких, за мир и согласие. Мы такие разные – на первый взгляд, и такие похожие, если присмотреться повнимательнее…

Давнишние друзья моих родителей – армянская семья Аветянов – обосновались в Беларуси вскоре после распада СССР, найдя свой ковчег в живописных окрестностях озера Свирь. В целом, шлейф этой семейной дружбы растянулся уже более чем на три десятилетия. В детстве было так приятно получать к Новому году посылку из Армении, в которой традиционно находились гранат, бастурма, сладкий суджух и, конечно же, прославленный на весь мир коньяк. Теперь же бывает забавно слушать, как глава семьи разговаривает с периодическими вкраплениями белорусских словечек. Двое его сыновей женились на белорусках, обзавелись собственными детьми, но, несмотря на возможность заселиться в отдельные дома, все три поколения предпочитают жить в одном родовом гнезде. Семья для армян – это особый культ. Так же, как и потрясающее гостеприимство.

О богатстве армянской культуры стоит слагать поэмы и писать диссертации. Однако важны не только древние корни, но и современная крона – культура повседневности, с которой мы сталкиваемся повсеместно, невольно экстраполируя её на образ страны и народа.

В этой связи вспоминается один любопытный эпизод. В 2006 году мне довелось участвовать в одной международной конференции по культурологическому профилю, проходившей в Дрездене. Из более чем двух десятков представителей европейских стран при визите в знаменитую Дрезденскую галерею компанию мне составили только двое армян – музыкантов, работавших на тот момент на базе Ереванской филармонии. Остальной контингент предпочёл созерцанию картин разгильдяйское времяпрепровождение за рюмкой веселящих кровь напитков.

В продолжение темы культуры повседневности стоит отметить, что последняя продуктивна лишь тогда, когда опирается на многослойные пласты культурной памяти, а не носится по пустыне бытия, будто перекати-поле сиюминутности. Поэтому когда некие одиозные деятели отождествляют образ Сталина с «Именем России», инициируют запуск троллейбусов с его портретом и называют в его честь музейные комплексы, я начинаю усматривать во всем этом неумолимо выпирающий наружу шизофренический синдром. «Без Сталина мы не выиграли бы войну!» – безапелляционно утверждают новые мифотворцы. Без Сталина армяне не потеряли бы столь дорогой сердцу каждого из них Арарат, а белорусы – Вильно и Белосток.

И ещё один важный факт. В последние десятилетия голливудская киноиндустрия наштамповала великое множество фильмов о Холокосте и страданиях евреев в период Второй мировой войны. Некоторые из них не только далеки от истины, но и просто возмутительны своим искажением исторической правды. В частности, муторная сага «Вызов» с Дэниэлом Крэйгом в главной роли, возносящая на уровень героев братьев Бельских, которые в действительности были отнюдь не храбрыми партизанами, а мародёрами, что отсиживались по лесам и устроили, среди прочего, жестокую бойню рядовых жителей белорусской деревеньки Налибоки. В свою очередь, про Геноцид армян продюсеры «фабрики грёз» вспомнили лишь накануне столетия трагической даты.

Помню, как в своё время меня потряс фильм «Арарат» Атома Эгояна, поселив в сознании тревожный вопрос: почему мы так мало знаем об этих событиях? Почему среди нас по-прежнему хватает людей, абсолютно не представляющих, что же такого особенного произошло в мире в 1915 году? Вероятно, такая ситуация сложилась частично из-за того, что армяне нашли в себе силы и мужество, чтобы, пусть не до конца, но все же преодолеть эту боль, и у них хватило благородства не устраивать self-PR на крови и смерти, превращая национальную трагедию в сомнительный бизнес по изысканию различного рода контрибуций.

Если бы мне сегодня довелось играть в ассоциации, то первой смысловой связкой с Арменией была бы теплота. Та теплота, которая лучится в глазах её народа, теплота, источаемая картинами достославного Мартироса Сарьяна и живущего ныне в Беларуси феноменального Григора Данеляна, теплота магически обволакивающих душу звуков дудука… Поэтому желание посетить данную страну вызрело вполне закономерно и настаивалось, словно хорошее вино. А приятное послевкусие от этой поездки будет сохраняться ещё очень долго.

Один отечественный художник и писатель окрестил белорусскую столицу Городом Солнца. На самом же деле, Минск – это город огромного дефицита солнечности, город туманов и промозглости, стерильной чистоты и вечных строек. В ноябре тут становится до ужаса тоскливо, жизнь вроде бы и не замедляется, но к привычному слегка хаотичному ритму добавляется неизбежный сомнамбулизм.

И вдруг – словно скачок в иное измерение – вершины Арарата, Ереван, + 20, забитые до отказа маршрутки, цветущие розы, поющие фонтаны, улыбки-походки-интонации, раскидывающие свои объятья широкие улицы, граффити в арках жилых домов, сохнущее бельё на верёвках, облепиховый сок, послания сквозь тысячелетия от допотопного государства Урарту и повсеместно – десятки желтоватых оттенков щедро делящегося своим радушием Солнца… Как тут не воспрянуть духом, не восстать из пепла обыденности и не воспарить в экстазе? Недаром кажется, что для рандеву корифеев изящной словесности лучше места и не придумаешь. Где же еще им собираться, как не на земле, народ которой имел свой самобытный алфавит уже в 405 году н.э.?

VII Международный Форум переводчиков и издателей собрал компанию очень добродушную и хамелеонистую. Каждый из участников мероприятия, как правило, «многостаночник», ведь представители пишущей братии нередко берут крен в издательскую деятельность, а переводчики стихов не могут не обладать хотя бы минимальным поэтическим талантом: а иначе как выступать паромщиком между берегами образов и смыслов?.. Порой в дискуссиях с коллегами у нас возникали споры, но они всегда были возвышенными, как хребты Хосровского заповедника.

В литературном процессе переводчик зачастую выполняет, метафорически выражаясь, роль бегуна с решетом, наполненным водой. Чем меньше необходимой расторопности, тем больше драгоценных капель (каждая из которых аккумулирует существенный элемент значений и толкований) будет пролито в пустоту. А ведь язык – это еще и модель мировосприятия, особая картина мира, выраженная в вербальной форме. Недаром сейчас столь часты обращения к пресловутой гипотезе американских этнолингвистов Э. Сепира и Б.Л. Уорфа. Поэтому очевидно, что полноценный перевод невозможен без погружения в культурный контекст. Плохим переводом можно зарубить на корню изначально прекрасное сочинение. И наоборот.

О роковой силе языка хорошо говорится в известной армянской притче. Сабля неслась по воздуху, чтобы отрубить голову несчастному. Заметив её, язык сказал: «Ты опоздала. Я уже сделал это, причём лучше тебя». Так что порой нужно уподобиться акробату и последователю клятвы Гиппократа одновременно, просто для того, чтобы не навредить, не расшатать до опасного уровня верёвочный мост межкультурного диалога.

Я смотрю на рисунок домотканого армянского ковра и поражаюсь его схожести с одним из ключевых элементов аутентичного белорусского орнамента. Нет, все-таки должна была существовать на Земле какая-то универсальная протокультура, заложившая основу для дальнейшего развития цивилизаций. Именно поэтому, говоря сегодня на столь непохожих языках, мы чувствуем, что говорим об одном и том же. И когда синхронно молчим, находясь рядом, это бывает ничуть не менее красноречиво.

Ирина Ходоренко