История глазами очевидца

Майор в отставке Андрей Диваков, военный летчик 1-го класса, член КПБ, член БСО

За пятьдесят лет, прошедших со времени первого полета человека в космос, об этом событии написано и рассказано немало, мне же посчастливилось стать его свидетелем. Свои воспоминания я записал еще в 1962 году и только сейчас решил поделиться ими с читателями «Белорусской военной газеты».

В теперь уже далеком 1961 году я проходил военную службу в городе Энгельсе Саратовской области в 201-й тяжелой бомбардировочной авиационной дивизии (тбад), летал на самолете 3М в качестве командира отряда. 12 апреля, собираясь на дневные полеты, мы и представить не могли, что в этот день всего в 27 километрах от нашего аэродрома произойдет приземление первого космонавта мира.

Настало время запуска двигателей, экипажи начали запрашивать у руководителя полетов разрешение на запуск. В эфире прозвучали слова: «Всем ждать команды на запуск». Через 10–15 минут снова запрос на запуск, и снова ответ — ждать. Когда же время начала полетов вышло, руководитель полетов доложил: «Всем экипажам прекратить связь, полетам на сегодня отбой, летным экипажам, техническому составу самолетов явиться на командный пункт полка».
Когда мы все собрались на КП полка, услышали экстренное сообщение из Москвы, в котором говорилось о том, что в СССР успешно запущен космический корабль «Восток» с человеком на борту — майором Юрием Алексеевичем Гагариным. Все мы кричали «ура» и желали крепкого здоровья первому космонавту мира.

Примерно через час после приземления Гагарина мы все были очевидцами того, как первого человека, побывавшего в космосе, доставили на вертолете Ми-8П к командно-диспетчерскому пункту аэродрома. Оттуда он должен был лично позвонить Генеральному секретарю КПСС Никите Сергеевичу Хрущеву.

Нам посчастливилось одними из первых увидеть человека, покорившего космос. Юрий Гагарин, направляясь к КДП, поздоровался с некоторыми нашими летчиками за руку. Он все еще был одет в космический костюм. Конечно, после таких перегрузок и переживаний он выглядел очень уставшим, бледным.

Из-за сильных помех по каналу связи Гагарину не удалось дозвониться генсеку. Было принято решение отвезти его в наш летный городок, который располагался в 1,5 км от аэродрома. Там находился филиал московского авиационного НИИ, оттуда он и доложил об успешном выполнении задания партии и государства.

Когда люди узнали, что первый космонавт приедет в НИИ, они стали перелезать через кирпичный забор, которым было огорожено здание, чтобы поближе рассмотреть героя. Они кричали, скандировали, аплодировали — приветствовали космонавта шумно и весело. Забор, не выдержав нагрузки, покосился в нескольких местах. После доклада Хрущеву о выполнении задания Юрий Гагарин уехал на аэродром, откуда на самолете Ил-14 улетел в Москву.

Четыре года спустя мне довелось из уст самого космонавта послушать рассказ о его полете. Вместе с генерал-полковником Николаем Петровичем Каманиным, командиром и учителем, Гагарин приехал к нам в Энгельс. Состоялась встреча с летным составом 201-й тбад в Доме офицеров авиагарнизона. Здесь первый космонавт мира раскрыл некоторые тайны своего полета.

Он рассказал о том, что велика была вероятность невозвращения на Землю. Ведь из сорока пяти собак, побывавших на орбите, вернулись обратно лишь двадцать пять. Существовали также опасения, что Гагарин может сойти с ума и саботировать историческую миссию.
Опасения были настолько серьезны, что начальство заблокировало ручной контроль капсулы «Востока» перед отлетом. Гагарину был вручен запечатанный конверт, в котором содержался секретный код для разблокировки системы управления. Лишь после полета Ивановский и Галлай — помощники Королева — признались, что код № 125 они по секрету сообщили Гагарину до посадки в корабль, чем нарушили решение госкомиссии.

Николай Каманин рассказал и о том, что во время полета возникла нештатная ситуация.

— О том, что на борту корабля все нормально, говорили цифры «5» на телетайпе, установленном в соседней комнате бункера. Но вдруг по одному из каналов вместо «5» выскочили «3». А это означало аварию ракеты-носителя. Ясное дело, все присутствующие оцепенели от ужаса. И тут в комнату ворвался Королев, вид его был страшен: глаза сверкали, кулаки сжаты.

Лента с тихим шуршанием продолжала сползать с телетайпа с бесконечной цепочкой «3». И тут оператор, не сводивший глаз с ленты, закричал: «Канал восстановлен! Все в норме!». С ленты вновь побежали успокоительные пятерки. Далее неприятность постигла и Гагарина, и Королева. Борис Черток, конструктор, заместитель Королева, рассказал: «Посмотрев пленки, мы убедились, что все три ступени носителя работали без замечаний, за исключением радиоуправления дальностью интеграторов скорости, выдающих команду на выключение двигателя блока «А». Если бы не сработала тормозная двигательная установка, «Восток» просуществовал бы на орбите не 5–7 расчетных дней, а 15–20. Вот сколько бы Гагарин болтался на орбите, откажи ТДУ корабля».

Юрий Алексеевич поведал и о том, что, когда сработал тормозной двигатель и кабина вошла в атмосферу Земли, загорелась ее обшивка. Он знал, что конструкторы рассчитали ее толщину, чтобы в кабине даже не было жарко.

— Представьте мое состояние, когда я увидел раскаленный металл, который, как из вагранки, тек тонкой струей по стеклу иллюминатора. Я слышал потрескивание кабины. Признаюсь, было не до смеха, — поделился космонавт.

Но на этом неприятности не закончились. После катапультирования над Волгой, уже зависнув на парашюте, Гагарин обнаружил, что при покидании корабля у него оторвало ранец с надувной лодкой и всеми припасами. Приводнись он тогда на Волгу с ее быстрым течением в низовьях — и все, конец.

Юрий Гагарин приземлялся в скафандре с закрытым шлемом.
«Воздуховод», по которому поступал воздух, оторвался, по правилам сразу же должен был открыться клапан для подачи земного воздуха. Но он не хотел открываться! Гагарин мог задохнуться и погибнуть в нескольких метрах от Земли после всех испытаний в космосе! Он дышал тем воздухом, что оставался в скафандре.

— Я даже не почувствовал приземления, — делился воспоминаниями космонавт. — Задний парашют упал на меня, передний парашют пошел вперед. Погасил его, снял подвесную систему, посмотрел — все цело, значит, жив, здоров!

Так мы, летный и технический состав 201-й тбад, стали свидетелями события, изменившего ход мировой истории.