Песняр

Благодаря Владимиру Мулявину белорусскую песню полюбили и запели не только на просторах всего бывшего СССР, но и далеко за его пределами

«Это был музыкант от Бога, человек очень творческий, талантливый, а в своем жанре — даже великий. Я считаю, после «Битлз» — только он. Разные хорошие ансамбли бывшего Советского Союза знаю, но созданный им коллектив — выше», — говорит о Владимире Мулявине (на снимке), своем друге и творческом единомышленнике, народный артист СССР композитор Игорь Лученок, автор более 20 песен, написанных для легендарного ансамбля «Песняры».

12 января Владимиру Мулявину исполнилось бы 70. Накануне памятной даты вместе с «Р» выдающегося музыканта, народного артиста СССР и Беларуси вспоминают те, кому посчастливилось знать его лично.

Михаил Финберг, народный артист Беларуси, художественный руководитель заслуженного коллектива Национального академического оркестра симфонической и эстрадной музыки:

— Наше знакомство с Владимиром Мулявиным произошло в середине 1960-х. Я был воспитанником военного оркестра, он — на срочной службе в армии. Это случилось на ступеньках Дома офицеров после концерта солдатской самодеятельности, где Мулявин выступал как гитарист. Мог ли я предположить, что судьба свела меня с человеком, который станет легендой. Уже и тогда он выделялся на сцене, невозможно было не обратить внимание на то, какие новаторские для того времени гармонии, ритмы использовал. Я был просто потрясен! А буквально через несколько лет о нем заговорили как о создателе ансамбля «Лявоны», которые вскоре стали «Песнярами».

Владимир Мулявин был талантливейшим музыкантом. В году примерно 1966-м, я тогда работал в оркестре Белгостелерадио, его пригласили на запись обработки песни «Чаму ж нам не пець», сделанной вторым дирижером оркестра Евгением Гришманом. Сыграть нужно было партию бас-гитары. Этот инструмент тогда был для нас новым, почти неизвестным, исполнителей на нем не было. Сыграть мог только Мулявин, и он сделал это блестяще, причем с ходу, «с листа».

Владимиру Мулявину удалось сделать то, чего до него не было: во-первых, найти новый подход к национальной музыке, к белорусской поэзии и, во-вторых, органично соединить народную музыку с современным искусством. Благодаря Владимиру Мулявину белорусскую песню на белорусском языке узнали, полюбили и запели не только на просторах всего бывшего СССР, но и далеко за его пределами.

Музыкального наследия, какое оставил Мулявин, хватит, чтобы им пользовались еще многие поколения музыкантов. Не скрою, что с удовольствием пользуюсь им и я. В репертуаре Национального концертного оркестра есть многие произведения Владимира Мулявина. Сейчас мы готовим программу, посвященную его 70-летию, куда вошло более 30 сделанных им обработок песен, которые практически нигде сегодня не звучат. Мы дадим им новую жизнь.

…Так уж получилось, что закладка именной звезды Владимира Мулявина в Москве фактически на последнем году его жизни происходила в сопровождении нашего оркестра. Я никогда не забуду, как в концертном зале «Россия», едва прозвучало со сцены имя Мулявина, все зрители встали. И это самое высокое признание творчества артиста. Я горд тем, что мне довелось работать в одно время с этим выдающимся музыкантом.

Валерий Скорожонок, солист Белорусского государственного ансамбля «Песняры»:

— Удивительно, насколько простым и скромным человеком был Владимир Георгиевич. Для себя, вокруг себя ничего особенного, сверхъестественного, как иные нынешние звезды, создавать не требовал. А ведь народный артист СССР — по званию, по рангу все, как VIP-персоне, ему полагалось, и, например, на гастролях принимающая сторона, разумеется, старалась встретить его по высшему разряду. Но он обходился малым. От персональной машины отказывался, в гостиницу — со всеми, в автобусе. Если ехали на гастроли в поезде — он не в СВ, а с нами, в купе. Если после концерта приглашали на прием, один, отдельно от коллектива, не ходил — или все, или никто. Всегда повторял: «Я с ребяточками».

А одни гастроли, в Германии, мне запомнились особенно.

Началось все с неувязки с расселением. Обычно Владимир Георгиевич занимал одноместный номер, а тут всем дали двухместные. Получилось — у Мулявина номер на двоих, а я без места. Он подходит и говорит: «Со мной жить в одном номере не побрезгуешь?» Отвечаю: «Да я за честь почту». Так на несколько дней мы оказались совместно проживающими. А я же хлопец из Вилейки, у меня все с собой — несколько сортов чая, сахарок, медок, сальца боковинка. «Ты, как всякий провинциал, запасливый», — заметил мне тогда по этому поводу Владимир Георгиевич.

По вечерам мы гоняли с ним чаи и подолгу беседовали на разные темы. С той поры, когда ехали в следующий раз куда-нибудь, Владимир Георгиевич обязательно подшучивал в мой адрес, мол, чаек, медок у тебя с собой — заходи.

По-моему, после того гостиничного соседства между нами будто какая-то ниточка связалась. Я чувствовал с его стороны расположение к себе, что порой даже задевало старожилов ансамбля, мол, почему именно со мной Георгиевич откровенничает. Я и сам не знаю почему.

В «Песнярах» с Владимиром Мулявиным я работал пять лет — с 1998-го по 2003 год, и теплыми, дружескими наши отношения оставались до конца. Уход Владимира Георгиевича стал для меня настоящей трагедией. Для меня он был как отец, старший брат, учитель…

Анатолий Ярмоленко, народный артист Беларуси, художественный руководитель ансамбля «Сябры»:

— Владимира Мулявина я всегда считал и считаю своим учителем. И сейчас, как и в ту пору, когда, еще живя в Гомеле, впервые увидел и услышал Мулявина с «Песнярами», испытываю чувство провинциального восхищения этим человеком и его творчеством.

«Сябры» только начинались, когда «Песняры» были уже известны. Мы перепевали их песни, бегали на их репетиции смотреть — что делают на сцене, как двигаются, как настраивают инструменты, прислушивались, что говорит Мулявин, какие замечания делает.

Позже, когда «Сябры» переехали из Гомеля в Минск, наши с Владимиром Мулявиным кабинеты в филармонии были рядом, мы иногда общались. Как-то в начале 1990-х, после развала, когда на машинах стало опасно выезжать на концерты (могли угнать со всеми инструментами и оборудованием) и многие артисты стали использовать запись музыкального сопровождения, он зашел обсудить вопрос: как же это под фонограмму работают? Для нас тогда это было трудно представить, как через себя переступить. Или в тот же сложный период как-то поинтересовался, имея в виду «Сяброў», как мы выживаем? Ведь «Песняры» — коллектив государственный, его всегда поддерживали, что вполне оправданно и заслуженно. Но Мулявина по-человечески искренне беспокоило и положение коллег. Он был выше всяких там конкуренций или зависти по поводу чьего-то успеха.

Мне было приятно, когда он доверил мне спеть на «Славянском базаре» в юбилейном концерте, посвященном 25-летию «Песняров», их знаменитую «Алесю». Кстати, немного позже именно по предложению Мулявина нашу «сяброўскую» «Алесю» я впервые исполнил с дочерью. Владимир Георгиевич был художественным руководителем того концерта и считал, что так песня прозвучит наиболее выигрышно. Я стеснялся, отнекивался, тогда мы еще не объявляли публично, что Алеся моя дочь, но он настоял, и я за это ему признателен. «Она же у тебя поет» — это его слова. Он увидел в ней поющую артистку, а не просто девочку, которую «протаскивают» на сцену. А песня благодаря лишь штриху, внесенному опытным мастером, действительно заиграла, и коллектив стал выглядеть по-другому.

С большим уважением отношусь к Владимиру Мулявину как к личности, как к художнику, как к музыканту. К сожалению, на сегодняшний день музыкантов такого ранга, такого класса у нас нет.