Тревожное небо
Оно было таким всю войну для славного летчика Александра Шацкого, который в эти дни, слава Богу, отмечает свое 90-летие
Вновь благодарю судьбу за то, что подарила мне очередную встречу с интереснейшим человеком. Александр Шацкий — генерал-майор авиации, заслуженный авиатор СССР. Его служебная биография удивительная, но есть нечто особое, что навсегда осталось в памяти и сердце. В самое тяжелое, поистине критическое для Сталинграда время Александр Сергеевич воевал в небе над этим городом.
Я с ним встречался три раза, мы пригласили ветерана накануне его 90-летия в редакцию «Рэспублiкi». Попросили рассказать о своем житье-бытье. Несмотря на столь солидный возраст, Александр Сергеевич подвижный, энергичный, принимает активное участие в работе Белорусского союза офицеров. Память же у него поистине феноменальная. Во время нашей беседы несколько раз повторял с присущей ему скромностью:
— Если собираетесь писать обо мне, то очень прошу, чтобы никакого пафоса. Я обычный, простой летчик. А вот в нашем 926-м полку, во всей знаменитой 102-й авиадивизии ПВО сколько же было замечательных ребят! Как они воевали, как били немцев…
Это так. Но все же мой рассказ, конечно, об Александре Сергеевиче. Ибо его «сталинградская биография» помечена поистине героическим. Он сбил в том сражении 12 самолетов противника: пять лично и семь в групповом бою. Это в условиях, когда превосходство противника в небе было неоспоримым. В конце августа — начале сентября 1942 года обе стороны имели в сутки: немцы 390—400 истребителей, наши не более 100 исправных истребителей. Вражеская авиация ежедневно совершала по несколько мощных налетов на город. Неспроста 22 августа 1942 г. советское правительство направило правительству США послание, в котором подчеркнуло особую свою заинтересованность в данное время в получении самолетов.
В то чудесное утро
— Наш 35-й авиаполк ПВО прибыл под Сталинград в июле 42-го, — рассказывает Александр Сергее-вич. – Раньше он базировался в Батуми. Это был прославленный полк, воевал в Испании, на Халхин-Голе, все командиры, летчики, даже техники — орденоносцы. Под Сталинградом полк получил 926-й номер, сразу же вошел в состав 102-й авиационной истребительной дивизии ПВО, единственной такого рода на весь Сталинградский район. Мы базировались недалеко от тракторного завода, прикрывали город и важнейшие объекты от налетов вражеской авиации.
Но вскоре случилось то, что с трудом воспринимал человеческий рассудок. 23 сентября, воскресенье. Вспоминает:
— Рано утром, еще до восхода солнца, я вылетел со своим звеном (это три самолета) на воздушную и наземную разведку противника. Погода чудесная, небо чистое, ясное, видимость прекрасная, ну совсем не верится, что идет война, что внизу на нашей земле жестокий враг. Поверьте, то утро я никогда не забуду, как будто сейчас вижу и любуюсь им. Увы, что-то меня встревожило на западной стороне Сталинграда, километрах в десяти от города. Я увидел там огромные густые клубы пыли. Что же это такое? Я снизился, подлетел ближе, смотрю: движется армада танков. Присмотрелся к ним внимательнее – с крестами. Идут танки полным ходом, и никто их не останавливает…
Александр Сергеевич рассказывает с большим возбуждением, в голосе волнение, будто он вновь оказался в той ситуации, которая обернулась для Сталинграда страшной трагедией. Гитлеровцы намеревались своей неожиданной мощной танковой атакой сбросить наши войска в Волгу и захватить Сталинград.
Увы, взлететь не удалось
Но это было еще не все. Во второй половине дня на город пошли огромные стаи немецких бомбардировщиков, общим числом около 400. Всего за несколько часов противник произвел 2 тысячи самолетовылетов. К сожалению, наша авиация отразить такой мощный вражеский удар с неба не смогла.
— На наш аэродром прорвались немецкие танки с автоматчиками. Мы, летчики, очутились в очень непривычной для себя обстановке, — продолжает Александр Сергеевич. – Кое-кто из наших взлетел. Мое звено побежало к недалекой лесной посадке, где стояли ночные бомбардировщики ПО-2. Господи, — думаю, — может, хоть на этих взлетим? Увы. Только подрулил наш летчик на край аэродрома, вдруг столб огня и дыма — и самолета нет. Решили пешком добираться к Волге, чтобы переправиться на левый берег. Шли по городу километров сорок, все вокруг горело, а немецкие самолеты продолжали бомбить. Подошли к Волге – и она горела. Все-таки нам удалось переправиться на барже. После того дня наш 926-й как таковой перестал существовать. Я попал в другой, 629-й, полк, который входил в состав той же 102-й дивизии.
«Юнкерсы» на его счету
— Александр Сергеевич, первый сбитый вражеский самолет своего рода боевое крещение? Как это произошло у вас, помните ли? — спрашиваю.
— Да я все бои, в которых лично сбивал немцев, хорошо помню. Как их забыть, ведь это были прямые поединки со смертью. В сталинградском небе для наших летчиков действовал один закон: если можешь, сбивай врага. Выложись полностью, но сбей. Иначе он тебя собьет. Простая наука и очень жестокая, но это ведь война. Над Сталинградом авиация «висела» все время.
Ну а мой первый сбитый немец… Мы охраняли переправу через Волгу. Исключительно ответственное задание, потому что без переправы защита Сталинграда была немыслима. Немцы это также прекрасно понимали и бомбили переправу постоянно.
Когда первый раз вылетели прикрывать переправу, скажу честно, вначале растерялись. Все заволокло дымом, видимость плохая, и наши самолеты рассеялись, летят поодиночке. Я вижу: примерно девять немецких Ю-87 пикируют на переправу. Эти, как мы их называли, «юнкерсы» очень досаждали нашим наземным войскам. Ю-87 имел на вооружении три крупнокалиберных пулемета, потолок — восемь тысяч метров, максимальная боевая нагрузка – полтонны. Особенно неприятное ощущение, когда «юнкерс» заходил в пике. Пехотинцу на земле казалось, что самолет летит и стреляет прямо в него.
Ну вот, смотрю на девятку «юнкерсов» и решаю, какого же сбивать. Первого нельзя, среднего также не следует, намечаю последнего. И как только он вошел в пике, я за ним также пикирую, не выпускаю из виду. Когда немец выходил из пике, я точно уловил момент и расстрелял его…
Через некоторое время боевые друзья поздравляли Александра Шацкого со вторым сбитым «юнкерсом».
Конец «мессеру»
А затем третий, на сей раз немецкий истребитель М-109.
— Этот, третий, был очень матерый, – вспоминает Александр Сергеевич. – Он расстреливал с воздуха нашего подбитого летчика из соседнего полка, который посадил свой самолет «на живот». Да как расстреливал? Нагло, видно, был уверен, что никто ему не помешает.
Что ж, для такой самоуверенности у немца были все основания, с М-109 сражаться было непросто. Новейший самолет, вооружение — 20-миллиметровая пушка, два крупнокалиберных пулемета. Максимальная скорость – 621 километр в час. Практический потолок – 11 тысяч 750 метров, такого больше не имел ни один советский, ни один немецкий самолет, участвовавший в Сталинградской битве.
— В небе немцы всегда были над нами, вот в чем наша беда, — тяжело вздыхает Александр Сергеевич. — Мы же брали маневренностью. Ну и, конечно, смелостью, которая часто переходила в дерзость, а что поделаешь…
Хороша ли была «чайка»?
— Лично вы на каком самолете летали?
— На истребителе И-153, мы называли его «чайкой». Вооружение — четыре скорострельных пулемета, каждый из которых мог давать 1800 выстрелов в минуту…
— Так это же здорово!
— Да, здорово. Если только попадешь в немца, то мало ему не покажется. Правда, маловатый калибр. К тому же на наших самолетах не было радиосвязи. Тем не менее своего господства в небе над Сталинградом немцы не добились, хотя так хотели.
Лично я убедился, что на той же «чайке» можно успешно воевать, если отлично стреляешь. Да, хорошо летать также очень важно, однако главное – в совершенстве владеть оружием в бою. И-153 имел воздушное охлаждение, и если летчик давал длинную очередь, то ствол пулемета «приваривался» к его кожуху. Но ведь в бою, когда тебя охватывает азарт, не будешь считать при стрельбе секунды.
Однако, какой бы ни была моя «чайка», приходилось воевать на ней, знал ее хорошо, и она меня не подводила.
Как расправились с правнуком Бисмарка
— А что вы можете сказать о немецких летчиках, воевавших под Сталинградом?
— Буду откровенен: они были исключительно профессионально подготовлены к воздушному бою. Большинство из них имели хороший опыт, воевали очень грамотно, организованно. Именно в сталинградском небе нам пришлось сражаться со знаменитой «бриллиантовой группой» Геринга. Это были лучшие немецкие асы, но мы их сбивали.
А однажды сбили сверхименитого немецкого аса – правнука самого Бисмарка. Произошло это так. В воздушном бою наш летчик меткой очередью из пулемета пробил в немецком самолете водяную систему охлаждения, в результате чего заклинило двигатель. Немецкий летчик не обратил на это внимания, поскольку очень увлекся боем. А когда спохватился, было уже поздно. И он начал планировать на свою территорию. Очень грамотно вел себя в экстремальной ситуации, выбросил из кабины пистолет, планшет, кое-что еще, лишь бы дотянуть до нейтральной полосы. Вынужден был сесть на «нейтралке», ближе к нам. Тут его сразу и пленили.
Через несколько часов его привели на командный пункт нашего полка. «Вы его подбили, вам и доставили, — многозначительно говорит наш офицер. – Это не-обычный летчик, правнук Бисмарка».
Здесь же, на КП, провели с ним беседу. Оказалось, что этот правнук прилетел под Сталинград в составе той самой «бриллиантовой группы». На личном самолете, изготовленном специально для него. Правнука отправили в Москву. Насколько мне известно, он согласился вести агитационную работу и делал это весьма активно. Что было дальше с родовитым правнуком – не знаю.
102-я, родная
Сколько же было еще у Александра Сергеевича разных эпизодов, событий в сталинградском небе! Даже перечислить все в небольшом газетном очерке невозможно. Случались ситуации, когда мог погибнуть. После Сталинграда очень тяжелые бои в Крыму. Над Одессой сбил «Фокке-Вульф-189». Всего за войну совершил около 150 боевых вылетов, участвовал в 42 воздушных боях. Войну закончил в Румынии.
— 102-я дивизия была для меня родной, за что благодарен судьбе, — говорит проникновенно. — После Сталинградской битвы она стала 2-й гвардейской, награждена орденами Красного Знамени и Суворова. Такие высокие почести мы добывали в тяжелейших боях. Все три полка дивизии также получили это славное звание, в том числе и тот, в котором я воевал, он стал 2-м гвардейским.
По праву гордится Александр Сергеевич своей родной 102-й. Вот лишь очень кратко о ее боевых делах в сражении на Волге. С июля по сентябрь 1942 г. летчики дивизии совершили 9950 самолетовылетов. Провели 464 одиночных и групповых воздушных боя, сбили 324 самолета противника. Свои потери – 137 самолетов и 77 летчиков (соотношение по самолетам 1:2, в пользу дивизии).
31 марта 1943 г. дивизии было присвоено почетное наименование Сталинградская. В целом же за весь период боевых действий части этой дивизии совершили около 17 тысяч самолетовылетов. Провели 562 одиночных и групповых воздушных боя, в которых сбито 400 вражеских самолета.
«Рыбалка еще моя»
Удивительно скромный, Александр Сергеевич не любит распространяться о своих успехах, подчеркивать свое «я». Военная карьера, считает, складывалась нормально. В начале 1943-го – командир эскадрильи, и было ему тогда всего 22 года. Но в войну летчики «росли» быстро, особенно при таких больших потерях.
Затем «чередой» пошли высокие должности: зам. командира полка, командир полка, зам. командира дивизии. Шесть лет руководил 18-м учебным центром боевого применения в Красноводске. Здесь первым в СССР осваивал со своими друзьями ракеты типа «воздух—воздух». Там стал генералом в 42 года. Был заместителем командующего Бакинским округом ПВО по авиации дважды героя Советского Союза Александра Колдунова.
Военную службу закончил в Беларуси на должности заместителя командующего 2-й отдельной армией ПВО по авиации, также дважды Героя Советского Союза Владимира Лавриненкова.
— Ушел в запас в 1968 году. С тех пор живу в Минске, — рассказывает. — И очень доволен. Хотя я родился в Москве, но моя мама Мария Лукьяновна — белоруска, родом из Быховского района. Так что зов крови есть, и это хорошо. Мне выпало счастье, что у меня такая жена. Надежда Михайловна исключительно добрая, заботливая, умница. До самозабвения люблю лес, а где еще он лучше, чем в Беларуси. Грибы, ягоды – иного отдыха мне не надо. Охоту и рыбалку люблю. Правда, в мои 90 по лесу уже не разгуляешься. Но вот пройдут эти хлопотные юбилейные дни, поправится жена, и на рыбалку поеду обязательно. Меня она и успокаивает, и исцеляет, и создает настроение. Так что, несмотря на возраст, рыбалка еще мое…
На снимках: Александр ШАЦКИЙ в настоящее время и в годы службы.
Фото: Валерий ХАРЧЕНКО и из семейного архива