МИД уполномочен заявить
Недавно глава МИД Сергей Лавров на традиционной встрече с журналистами подвел итоги минувшего внешнеполитического года. Министр нарисовал оптимистичную картину в том, что касается роли России в мире, и акцентировал внимание на достижениях нашей дипломатии.
Достижения, конечно, есть, однако более пристальный взгляд на международную обстановку показывает, что дела во внешнеполитической сфере для России обстоят не так уж благостно. Минувший год ознаменовался ускорением темпов международной жизни, мир вступил в полосу глубоких преобразований и кардинального изменения геополитического ландшафта. С этих слов Сергей Лавров начал свое выступление. И с этим не поспоришь. В условиях, когда тектонические сдвиги затрагивают громадные стратегически важные регионы мира, российское внешнеполитическое ведомство просто обязано действовать оперативно, наступательно и на опережение.
Если на постсоветском пространстве можно говорить о достижениях российской внешней политики, то на иных ее направлениях похвастаться, увы, особо нечем. Очевидны такие успехи, как продвижение интеграционных процессов в рамках СНГ, в частности, переход России, Белоруссии и Казахстана к единому экономическому пространству, создание первого в постсоветской истории наднационального органа – Евразийской экономической комиссии, ощутимые подвижки в формировании Евразийского экономического союза.
Если же говорить о финальных договоренностях по вступлению России во Всемирную торговую организацию, оформление которых Сергей Лавров отнес к достижениям, то здесь все далеко не так однозначно. Ведь широкого экспертного обсуждения влияния на каждую из сфер российской экономики такого шага, как это, например, было сделано в Китае, никто за 18 лет переговорного процесса так и не организовывал. В результате для представителей ряда отраслей российской промышленности (мясной, например) обнародованные условия вступления России в ВТО стали неприятным сюрпризом. Поскольку, как оказалось, их интересы никто не учел.
В прошлом году вступил в силу договор с США о Стратегических наступательных вооружениях (СНВ-3). Впрочем, президент России Дмитрий Медведев в своем ноябрьском обращении к стране по поводу планов американцев по развертыванию системы противоракетной обороны в Европе уже заговорил о возможности выхода из договора, если Вашингтон не снимет озабоченности о ненаправленности ПРО против РФ. Аналогичные проблемы возникли в прошлом году и во взаимоотношениях Москвы с НАТО. По мнению Сергея Лаврова, контакты с Североатлантическим альянсом могут выйти на новый уровень, лишь если будет решена проблема создания в Евроатлантике архитектуры равной и неделимой безопасности на основе взаимного учета интересов.
В этих витиеватых дипломатических формулировках и кроется главная проблема российской дипломатии – практическое отсутствие у нас реальных рычагов воздействия на партнеров для побуждения их учитывать российские интересы. Суровая реальность международной политики такова, что в ней прислушиваются лишь к голосу сильного. Вот и на наши озабоченности по поводу ПРО Запад давал не ответы, а только бессодержательные отговорки. И в случае с военной операцией западной коалиции против Ливии возражения Москвы утонули в грохоте натовских бомбардировок. Похоже на тенденцию, и уже скоро она может подтвердиться в военных операциях против Сирии или Ирана. Получается, что Россия во многих важных для себя международных вопросах де-факто действует по следам событий и лишь с позиции стороны, констатирующей события. А режиссируются все эти процессы совсем из других центров.
Наивно было бы винить во всех промахах российский МИД. Этот орган лишь реализует курс, спущенный ему, что называется, «сверху», используя имеющиеся у него возможности. Иначе чем объяснить отзыв посла РФ в Триполи, который пытался снабжать Смоленскую площадь объективной информацией, отличной от той, которая тиражировалась западными СМИ.
Впрочем, есть и отдельные примеры проявления Россией принципиальности. Например, в случае с поставками российских вооружений в Сирию и озабоченностями, звучащими по этому поводу из-за океана. Комментируя их, Сергей Лавров ответил: «Мы не считаем необходимым объясняться и оправдываться, потому что мы не нарушаем никаких международных договоренностей, никаких резолюций Совета Безопасности, мы торгуем с Сирией только тем, что не запрещено международным правом». Но примеров такой принципиальной российской позиции не так много, как хотелось бы.
На карте мира осталось очень немного стран, которые можно было бы назвать союзниками России. Причем многие из тех государств, которые официально именуются «стратегическими партнерами», при внимательном рассмотрении оказываются лишь временными попутчиками, вступающими в коалицию с Москвой в выгодных для себя случаях.
Не вызывают сомнений базовые принципы российской политики, озвученные Лавровым, а именно: действия в интересах обеспечения международной стабильности, активизации поиска коллективных решений проблем, с которыми сталкивается мировое сообщество. Никто не спорит, что дипломатия в значительной мере должна строиться на переговорах и консенсусе. Но во многих случаях для их достижения нужны и ощутимые, порой острые внешнеполитические шаги. Никто, конечно, не призывает вступать на путь конфронтации с западными партнерами. Но в то же время не надо бояться в принципиальных вопросах говорить твердое «нет» и реализовывать меры, которые диктуются российскими национальными интересами.