«1500 танков» и «встречное сражение». Мифы и факты битвы под Прохоровкой
12 июля 1943 года в районе небольшой железнодорожной станции Прохоровка произошло крупное сражение, которое сразу же обросло множеством мифов. «Самая большая танковая битва», «сражение, сломавшее хребет вермахту под Курском», «сокрушительное поражение советских войск», «Прохоровское побоище» — легенд вокруг битвы 12 июля очень много. 42.TUT.BY рассказывает о некоторых из них.
Что случилось 12 июля под Прохоровкой?
Основное наступление на Курской дуге немцы начали с двух направлений, с севера и юга. На северном фасе дуги у Красной армии дела шли неплохо, и по-настоящему серьезный кризис здесь так и не наметился. А вот на юге подразделения вермахта и СС «прогрызли» тщательно подготовленную советскую оборону на десятки километров вглубь.
Сама по себе станция Прохоровка (служившая пунктом снабжения советских войск) не была главной целью наступления немцев. Она располагалась на фланге в глубине советской обороны — и при другом стечении обстоятельств немцы вообще могли не попасть сюда. Однако, продвигаясь вглубь позиций РККА, нацисты решили обезопаситься от возможных контрударов — и потому танковый корпус СС повернул на Прохоровку 10 июля 1943 года.
Опасения оказались не напрасными, тогда же командование Красной армии решило, что пора контратаковать силами одной танковой и одной общевойсковой армии. Планировалось мощным ударом проломить позиции эсэсовцев и окружить весь «клин», врезавшийся в советскую оборону.
Однако отличные позиции, с которых предполагалось наступать на немцев — в районе совхоза «Октябрьский» — оказались 11 июля заняты дивизией «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Так что вместо запланированного «удара серпом» по уязвимым местам пришлось сначала отбивать совхоз — и, следовательно, вести лобовую атаку на подготовленную противотанковую оборону.
Рано утром «Октябрьский» атаковали в пешем строю советские воздушно-десантные части, но немцев выбить не смогли. Тем не менее, отменять контрудар не стали, и в 8.30 утра 12 июля танки 5-й гвардейской танковой армии Павла Ротмистрова рванулись вперед. Немцы по всем правилам военного искусства встретили их сосредоточенным артиллерийским огнем, и танкисты Ротмистрова понесли чудовищные потери: несколько сотен машин.
Ниже разбираем три известных утверждения об этом сражении.
«Прохоровка была крупнейшим встречным танковым сражением»
Никакого крупнейшего и тем более встречного танкового сражения под Прохоровкой не было и быть не могло. Дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» за ночь, прошедшую между занятием совхоза и атакой армии Ротмистрова, успела обустроить какие-никакие оборонительные позиции. Отправлять 60 танков, которые у нее на тот момент имелись, было бы игрой в поддавки. Танки немцев использовались на тот момент наиболее рационально — как огневые точки с мощными дальнобойными орудиями, так же, как и обычная противотанковая артиллерия. Двигать их навстречу советским Т-34 и Т-70 не было никакого резона, и никто этого делать не стал.
С советской же стороны бой начался вообще как пехотный: воздушно-десантные части, атаковавшие совхоз с утра, никак не могут считаться танковыми. Да, после их неуспеха в бой ввели танки, но это не сделало сражение ни исключительно танковым, ни тем более встречным.
Севернее участка, где оборонялся «Лейбштандарт Адольф Гитлер», ситуация была абсолютно иной: здесь наступали не танки Ротмистрова, а немцы — дивизия СС «Тотенкопф». А оборонялись даже не советские танковые войска, а две советские стрелковые дивизии. Южнее, в полосе наступления дивизии СС «Дас Райх», до встречных боев тоже не дошло.
По сути, единственным, что подходило под описание «встречного танкового сражения», можно считать бои между немецкими и советскими танками, имевшие место во второй половине дня 12 июля, когда остатки бригад 5-й танковой армии, прорвавшись через плотный артогонь немцев, сумели сойтись с танками «Лейбштандарт Адольф Гитлер».
Но это была уже заключительная фаза сражения, не имевшая никакого решающего значения. Все сотни танков, сгоревшие в тот день, представляли собой в основном последствия неподготовленной лобовой атаки без поддержки артиллерии и авиации на прочную оборону. Соответственно, называть Прохоровское сражение «танковым» не совсем корректно.
«Прохоровская битва была крупнейшей танковой битвой в истории, с двух сторон сошлось около 1500 танков»
Миф о том, что на Прохоровском поле сошлись неисчислимые танковые армады, известен каждому. Однако, как считают современные исследователи, цифра в 1500 танков, участвовавших в Курской битве — хоть советских, хоть немецких — несколько завышена.
Как говорится в статье «Прохоровка. Технология мифа» кандидата исторических наук Валерия Замулина (журнал «Родина», № 7 за 2013 год), впервые полторы тысячи бронированных машин были упомянуты еще в отчете разведки 5-й гвардейской танковой армии, утвержденном самим Ротмистровым. Отчет основывался на предположениях командира, сколько немцев могло находиться по другую сторону фронта. Однако, как отмечает кандидат исторических наук, Павел Ротмистров в данном случае добавил к танковым частям вермахта и СС, нацеленным на Прохоровку, все части 48-го танкового корпуса немцев (которые на деле наступали в другом направлении), и еще несколько танковых дивизий.
В реальности у немцев было, безусловно, довольно внушительное количество танков — 239, плюс 58 самоходок. Советские войска могли похвастаться почти втрое большим количеством бронетехники — 793 танка. Но даже если сложить эти внушительные цифры, то получится около 1000, а не 1500 машин.
Однако это не все. Значительную часть немецких танков составляли 122 машины, принадлежащие дивизии «Тотенкопф» — мы помним, что в первой половине 12 июля она наступала, а не оборонялась. Причем наступала из излучины реки Псел, через которую еще надо как-то переправить бронетехнику. Перебросить получилось не все, так что в бой «Тотенкопф» ввел не больше 30−35 танков. Это сразу уменьшает немецкую «армаду» на четверть.
С советской же стороны непосредственно под Прохоровкой, в знаменитом контрударе, участвовало тоже значительно меньше списочного состава армии. Всего для атаки удалось собрать и построить меньше 400 машин — но и те атаковали эшелонами, так как собственно Прохоровское поле плохо подходило для использования крупных масс танков (узость фронта и овраги делали местность максимально негодной для массирования бронированных машин). Более того, из опасения потерять большое количество танков по дороге от бомбежек их решили гнать до Прохоровки своим ходом. В пути армию не бомбили, но множество машин вышло из строя по техническим причинам.
Всего в первой линии на 60 танков и артиллерию «Лейбштандарта» устремилось утром 12 июля 115 танков и самоходных орудий. Конечно, при атаке на неподавленную насыщенную артиллерией оборону эта «армада» была обречена. За первой волной пошла вторая и в целом повторила ее судьбу. Похожим образом разворачивались события и южнее, где советские машины столкнулись с дивизией «Дас Райх».
Итоговые потери армии Ротмистрова за 12 июля стали кошмарными — 334 танка и САУ — но они, как и атаки, были словно растянуты во времени. Получи советский командир возможность построить одновременно все свои машины в один эшелон и ударить одновременно — оборона немцев гарантированно бы пала. Но Прохоровский контрудар, увы, наносился не кулаком, а растопыренными пальцами: четыре бригады, один танковый полк и один самоходный артполк.
Словом, никаких 1500 танков одномоментно на поле боя не было и быть не могло. Со временем цифра в литературе и прессе снизилась до 1200 танков (например, это число указывается в 12-томнике «История Второй мировой войны 1939−1945»). Итоговые же цифры еще предстоит закрепить в официальной историографии.
«Немецкие потери в 400 боевых машин»
Кошмарные советские потери в 334 подбитые или уничтоженные машины за день не остались незамеченным Сталиным, и, чтобы расследовать причины, из Москвы прибыл сам секретарь ЦК ВКП (б) Георгий Маленков. Ротмистрову грозило снятие с поста и суд, и только заступничество маршала Александра Василевского (по другим данным — члена Военного совета Никиты Хрущева) спасло его от гнева генералиссимуса.
На конец дня 12 июля считалось, что немцы потеряли в бою около 100 танков — но вскоре пришлось оправдываться за собственные огромные потери, и в том же отчете штаба 5-й гвардейской танковой армии количество подбитых «немцев» выросло сразу до 350−400.
Правда, в этом случае участвовавшим в бою немецким дивизиям СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Дас Райх» и «Тотенкопф» пришлось бы лишиться всей бронетехники и поискать где-то еще больше сотни машин. Тем не менее, цифру не решились подвергать сомнению даже в «Истории Второй мировой войны 1939−1945» в семидесятых.
Отметим, что в западной историографии господствуют совершенно другие цифры, зачастую довольно фантастические. Так, немецкий исследователь Карл-Хайнц Фризер дает цифру безвозвратно потерянных машин II-го танкового корпуса СС в размере менее чем 10 танков (а советские потери оценивает в 235). Но при общей ожесточенности боев 12 июля это выглядит просто смехотворным.
С Фризером не согласны другие историки — так, американец Дэвид Гланц говорит о примерно 60−80 поврежденных и подбитых танках, в других исследованиях говорится о 64 или даже 150 машинах. Правда, все это касается не «безвозврата», а именно суммы подбитых и поврежденных машин. И, поскольку поле боя осталось за немецкими войсками, а их ремонтная база всю войну была отличной, большую часть получивших повреждения танков могли быстро починить и вернуть в строй. Тем не менее, возможность, что не удалось починить всего четыре танка, очень мала.
Российский историк, один из ведущих специалистов по Курской битве Валерий Замулин указывает, что ситуация осложняется тем, что на сегодняшний день документов II-го танкового корпуса СС по потерям за 12 июля не существует в природе — поэтому судить можно лишь по косвенным данным. Сам он определяет возможные потери немецкой стороны в 80−100 танков.
Словом, немецкие потери в Прохоровском сражении являются, пожалуй, наиболее интересным вопросом — и, наверное, единственным, на который пока нет ответа.