"Акула из стали". Как белорус служил на самой большой атомной подлодке в мире
Служба подводника далеко не сахар — это бессонные ночи, месяцы, проведенные под водой, когда свежий воздух такая же роскошь, как апельсины на Северном полюсе. Писатель-маринист Эдуард Овечкин прослужил на подводных лодках 21 год и вышел в отставку командиром дивизиона живучести и в звании капитана третьего ранга.
Часть этого срока прошла на борту самой большой в мире атомной подлодки 941 «Акула» (SSBN «Typhoon» по классификации НАТО), настоящем морском левиафане размером с девятиэтажный дом и длиной с полтора футбольных поля. Об особенностях службы на самой большой в мире подводной лодке Эдуард поделился с 42.TUT.BY.
Летающие собаки и тельняшка для Геракла
Рядом с домом в Борисове, где жила семья Овечкина, стояла танковая часть, которая всегда привлекала внимание мальчишек. Конечно, вопрос с выбором профессии не стоял, но под влиянием романов о капитане Бладе и, в особенности, фильма «Секретный фарватер» было выбрано военно-морское училище в Севастополе.
— Конкурс был семнадцать человек на место, и в какой-то момент думал, что не поступлю — забыл формулу для решения задачи по физике, поэтому вывел ответ логически. Но за меня заступилась одна из преподавателей в экзаменационной комиссии, что открыло мне путь в военно-морское училище. Пять лет пролетели практически незаметно, запомнилось только полное отсутствие горячей воды и выпускной, правда, уже в Питере, куда перевели доучиваться.
В качестве традиции нужно было надеть тельняшку на статую Геракла в парке, начистить гениталии Медному всаднику (лошади, конечно) и выстрелить из пушки. Милиция была в курсе шалостей курсантов и выставляла дополнительные патрули. Поэтому, чтобы отдать дань традиции, разрабатывалась целая спецоперация с отвлекающими маневрами. Мне довелось натягивать тельняшку. Происходило это так: строили живую пирамиду, двое курсантов становились на плечи товарищам и степлером закрепляли тельник на статуе.
Хорошая учеба позволила самостоятельно определить место службы, и Эдуард выбрал «Акулу», с которой успел познакомиться еще во время практики.
— Служба выпала на 90-е годы. Что говорить, было непросто. Зарплату не платили по полгода, как добывали продовольствие и просто выживали, даже ума не приложу. Первоначально даже квартиры не было: домом во всех смыслах была подлодка. Климат в Мурманской области дружелюбным не назовешь, мы жили в Западной Лице, там было поспокойнее, а вот соседнюю Гремиху называли «Страной летающих собак», там между домами были натянуты канаты, чтобы детей и женщин не уносило ветром, а местным модницам приходилось носить очки, дабы не сдувало косметику.
«Китайцы» в ракетном отсеке и умирающие животные
По словам Эдуарда Овечкина, большой плюс службы на «Акуле» — просторные отсеки, где можно даже сильно не нагибаться, проходя переборки.
— Лодка просторная, места, по сравнению с другими субмаринами, очень много. Для отдыха были тренажерный зал, баня и даже небольшой бассейн 3×4 метра с холодной водой. Но в остальном служба была тяжелой: вахта — четыре часа два раза за 24 часа, еще восемь часов из 24 часов отводились на учения, занятия и обслуживание материальной части. Сесть завтракать можно в три часа ночи, а ужин будет в пять вечера. Еда готовилась на воде двойной дистилляции, отчего пищеварительная система давала сбой. В некоторой степени от этого спасало сухое вино, которое полагалось каждый день.
Хотя лодка просторная, личное пространство было ограничено: офицеры, за исключением командира, жили в каютах по четыре человека, матросы и мичманы — по шесть. Каюты закрывать было запрещено, потому что в случае аварии их можно было не открыть.
И если люди еще могли выдерживать всю тяжесть быта на подлодке, то животные — погибали.
— На субмаринах, которые ходили в море, животных не держали. Кошки сходили с ума спустя короткое время, попугаи — умирали. В один из рейсов мы взяли трех волнистых попугайчиков. Первый погиб почти сразу, второй спустя месяц, третий дожил почти до конца похода и умер перед самым заходом на базу. Дело в том, что в лодке постоянно растет давление, когда оно доходит до 800 мм, то его снижают до 700 мм компрессорами, и так по нескольку раз в день.
Когда субмарина всплывает, то сразу вентилируется в атмосферу, то есть забирает из нее свежий холодный воздух. Все это и многое другое губит животных.
Впрочем, случается, что погибают на подлодках и люди.
— Смерть там всегда рядом и просто ждет, когда кто-то потеряет бдительность, отойдет от инструкций или будет халатно станет выполнять свою работу. Был случай, в соседнем дивизионе погибли два мичмана от взрыва компрессора, который они неправильно обслуживали. Командование собрало всех компрессорщиков в отсеке, где после взрыва были раскиданы части тел моряков, и наглядно показало, что бывает при несоблюдении инструкции. После этого один из присутствующих так и не смог перебороть страх и запустить компрессор на своей подлодке, из-за чего был комиссован. В больничном листе так и значилось: «боязнь пуска компрессоров».
Напряженность службы подводники компенсировали армейским юмором и нетривиальными традициями.
— Членов экипажа, отвечающих за пуск ядерных ракет, прозвали «китайцами», и это было само благозвучное прозвище, у механиков оно и вовсе было нелитературным. Кстати, у них существовал забавный обряд посвящения — нужно было поцеловать раскачивающуюся кувалду, намазанную солидолом. Любимым праздником был «День экипажа», когда на подлодку можно было привести жен и детей.
Оружие возмездия
Подлодка проекта 941 «Акула» обладала колоссальной разрушительной мощностью. Ее главное вооружение составляли 20 тяжелых межконтинентальных баллистических ракет Р-39, каждая из которых несла 10 боевых блоков мощностью 200 килотонн каждый.
— Наша подлодка была «оружием возмездия». Перед нами не стаяла задача нанести упреждающий удар, а только ответить противнику на его агрессию. Даже если после атаки выживала всего одна «Акула» из шести, залпа всех ее ракет хватило бы, чтобы превратить территорию врага в радиоактивную пустошь.
Задача стояла бить по площадям, чтобы нанести максимально возможный ущерб. «Акулы» были одним из главных сдерживающих факторов для наших противников и гарантией от развязывания Третьей мировой.
По словам Эдуарда Овечкина, американцы всегда пристально следили за российским левиафаном, но никогда не приближались к нему.
— Мы никогда не ходили на боевое дежурство одни, всегда нас сопровождали многоцелевые лодки и надводные корабли. Такой эскорт мог заблаговременно обнаружить и отогнать вражескую подлодку. Вниманием противника мы были обделены разве что в Арктике, куда осторожные американцы не заплывали. Навигация во льдах довольно трудная, всплыть в случае ЧП можно не всегда, поэтому любой пожар подо льдом или неисправность, наподобие заклинивания рулей, смертельно опасны.
Как только мы выходили в море, норвежцы поднимали патрульные самолеты «Орион», а на море американцы разворачивали систему SOSUS (Sound Surveillance System, звуковая система наблюдения), позволяющую отслеживать передвижение подлодок.
Замполит и его дворянство
Отдельной фигурой в экипаже подлодки был замполит. Первоначально на эту должность назначали людей не только не знакомых с устройством лодки, но и даже не служивших на флоте.
— Хороший замполит на подводной лодке был большой редкостью. Поэтому в морском фольклоре за ним закрепился образ самого подлого персонажа. Дело в том, что у подводника всегда было две характеристики — служебная и партийная.
Если первая говорила, что офицер мастер на все руки, опытный, внимательный и грамотный специалист, а во второй отмечалось, что он недостаточно привержен делу марксизма-ленинизма, то никакого продвижения по службе ждать не приходилось.
А еще, по словам Эдуарда, замполит на лодке был самым бесполезным человеком, у которого по сути не было никаких обязанностей, разве что нарисовать стенгазету. Для чего он обычно находил умеющего рисовать матроса и на этом круг его обязанностей заканчивался:
— Что делал все три месяца у себя в каюте замполит, для меня так и осталось загадкой. Хотя экипаж всячески старался напомнить ему о своем существовании, например, при разводе вахте, который происходил каждые 4 часа, заступающие моряки считали своим долгом, проходя мимо каюты замполита, хорошенько постучать по двери своим тяжелым портативным дыхательным аппаратом.
С развалом СССР замполиты переквалифицировались в офицеров по воспитательной работе, правда, теперь их можно было выбирать из числа подводников.
— После 1991 года на должность офицера по воспитательной работе был выбран бывший командир БЧ на нашей лодке. Мы его уважали, но традиция подкалывать никуда не ушла. И вот такой случай подвернулся.
Наши связисты, получая донесения и новости, вырезали слова из ленты, которые потом клеили на бумагу, и эти донесения уходили командному составу. Специально для замполита из обрывков фраз был составлен «приказ главнокомандующего ВМФ», который гласил, что для возрождения дворянства офицерам будут выдаваться земельные участки под поместья на острове Кильдин, будет построен бесплатный дом и обещается материальная помощь. Списки нужно подать до 15-го числа, а лодка прибывала 14-го. Как только мы пришли на базу, наш замполит быстрее швартового выскочил из подлодки и помчался в штаб…
Мои книги — это памятник
Сегодня Эдуард Овечкин — автор трех книг про подводников и готовит четвертую — «Акула из стали: последний поход».
— К написанию книг меня подтолкнула трагическая смерть моего командира — капитана 1-го ранга Александра Богачева. Он был одним из самых результативных командиров в истории подводного флота СССР и России. На его счету было 58 ракетных пусков, и это мировой рекорд. Его дважды представляли к званию Героя России, но всякий раз награды отдавались более лояльным власти людям. Его жизнь прервала болезнь — рак, мы всем миром собирали деньги на лечение в Израиле, но набрать нужную сумму так и не смогли вовремя. Государство помощи никакой не оказало.
Поэтому я решил писать, чтобы мои книги стали памятником этому замечательному, справедливому человеку.