«Не Прокоповичу, а ему Героя надо давать!» Чалый про Нацбанк, выборы и последнюю стабильность
События вокруг Белгазпромбанка продолжаются неделю, но Москва молчит. Зато в Беларуси все обсуждают инициативу задержанного потенциального кандидата на президентский пост Виктора Бабарико о проведении референдума и возврате к Конституции 1994 года, а президент указывает Нацбанку на его место. Чего ждет Кремль, зачем нам референдум и кому надо давать Героя Беларуси за стабильность, рассуждает независимый аналитик Сергей Чалый.
Дорога в ад. Назад — через референдум
— Все ситуации последней недели связаны с выборами и с предъявлением обвинения самому популярному участнику президентской кампании — как говорится, во имя отца и сына. И это, в первую очередь, инициатива Виктора Бабарико о проведении референдума и восстановлении Конституции 1994 года, — отмечает Чалый.
Кому-то могло показаться, что это план Б на случай задержания или каких-то других проблем, и начали рассуждать о том, что его проведение нереалистично.
— Так и есть, но, это не план Б, это — заявление позиции, это, по сути, предвыборное обещание. Что такое восстановление Конституции 1994 года. Помимо очевидных вещей, вроде бесконечности президентских сроков, это многое другое. Там, к примеру, отсутствует множество структур, включая КГК. Его просто нет. Там нет Палаты представителей, есть Верховный совет, и его Контрольная палата вместо нынешнего монстра, КГК, ставшего чуть ли не ветвью власти, которая может любого предпринимателя счесть преступником. Это один государственный язык (два государственных мы получили после референдума 1995 года). И, главное, там не было того, что нормативные акты президента, указы и декреты, обладают верховенством над законами.
Эксперт отмечает: понятно, зачем это делалось: чтобы облегчить себе работу.
— Тут Верховный совет сопротивляется, а мы же только добра хотим… Нет, это путь в ад! Это огромнейший соблазн. Если вы это оставляете, это дьявольский соблазн даже для кристально честного человека в условиях нормального соперничества ветвей власти. В итоге Ланселот станет тем же драконом, которого он победил. Любой кандидат, который говорит о том, что он не собирается становиться монархом и диктатором, должен сделать нечто подобное. То есть обозначить механизм, которым он ограничит свою власть. Это не просто минимальный общий знаменатель, это — первое необходимое условие, без которого не будет работать ничего.
«Любой кандидат, который говорит о том, что он не собирается становиться монархом и диктатором, должен обозначить механизм, которым он ограничит свою власть».
Сергей Чалый уверен, только после этого имеет смысл рассказывать о необходимой экономической, судебной реформе. Иначе нет смысла верить такому кандидату.
— Я лично знаком с Михаилом Пастуховым, бывшим судьей Конституционного суда, который не раз рассказывал, почему есть смысл вернуться к Конституции 1994 года. Я не специалист по конституционному праву, но я бесконечно доверяю его мнению. Это решает сразу много вопросов, включая вопрос о языке. Это заявление ценностное, это — предвыборное обещание, это нужно делать до выборов, не откладывая на потом, чтобы показать, что после выборов, каким бы прекрасным ты не был до, ты не превратишься в тирана. Ты не пройдешь путь действующего президента от защитника народа до того, кто он сейчас. Это был путь облегчения себе работы, и он привел не туда. Мешал Верховный совет? Ограничили! Мешало ограничение сроков президентских? Убрали! И так пришли к абсолютному самодержавию по сути.
Машина работает, не утруждаясь доказательствами
В Беларуси, похоже, решили вести предвыборную кампанию по силовому пути. Были два сигнала на силовой вариант, которые Чалый предсказывал еще в ноябре прошлого года: снятие с выборов Олега Гайдукевича и переход главы МИД Владимира Макея на сторону силовиков.
— Вся политика диалога, сближения перечеркнута. На кону экзистенциальные вопросы, вопросы выживания. Но я предполагал, что сценарий будет аналогичный 2010 году — убирают своих кандидатов. Оставляют толпу конкурентов, чтобы показать, что единого нет. Президент выходит и всех этих непонятных людей спокойно побеждает с европейским результатом 80 плюс 3 процента. А потом уже всех сажают, бьют и проходит операция принуждения к любви. То есть посадки и силовое решение вообще должно было случиться после опубликования результатов. Но порядок ходов сильно поменялся — соперника взяли еще до подачи документов. Вопрос: что это означает. И это самый главный вопрос. Популярность росла? Так она много у кого росла, у того же Александра Милинкевича, у Владимира Гончарика. Какой самый важный фактор отличает два эти сценария? Один предусматривал реальный подсчет голосов. То, что силовой сценарий запущен до подсчета, означает только одно: люди, которые сейчас управляют избирательной кампанией Александр Лукашенко, не уверены в том, что этот европейский результат, 83%, может быть получен в нынешних условиях. А только после него работает тот прием, который у нас уже применялся: можете протестовать, махать после драки кулаками, это все не важно. Протесты сходят на нет: он победил.
«Запуск силового сценария до подсчета, означает одно: люди, которые сейчас управляют избирательной кампанией Лукашенко, не уверены в том, что этот европейский результат, 83%, может быть получен в нынешних условиях».
Результат на выборах обеспечивают участковые комиссии. Чалый уверен: голоса сейчас действительно считают, совсем грубой работы быть не может. Просто написать цифру «сверху» — нельзя. И система почувствовала неуверенность в этом варианте. Отсюда очень простой вывод: это признак силы того сценария, о котором эксперты говорил в прошлом выступлении, о высокой вероятности опрокидывающих выборов именно через подсчет голосов.
— И именно этого испугалась власть. Это означает такую степень потери поддержки не только среди своего электората, своих симпатизантов, но и среди тех, кто работал на него, а не просто был «за» — среди заинтересантов системы. И что осталось? Только силовой ресурс! Только до него сократилась база поддержки. Вот что стоит за этим арестом и этим порядком ходов.
Аналитик отмечает, что само дело Белгазпромбанка, которое начал раскручивать ДФР Комитета госконтроля, не имеет смысла.
— Мы многократно объясняли, как работает такого рода машина по выявлению «экономических преступлений». Она хотела облегчить себе труд и не утруждаться доказательствами. Все помнят печально известный 488 указ о борьбе с лжепредпринимательством. Любая операция с компанией, занесенной в список неблагонадежных, даже постфактум, то есть за сотрудничество еще до того как она была туда внесена, может считаться незаконной и весь оборот станет преступно полученным доходом и с него будут насчитываться суммы штрафов и т.п. Любой, кто проходил у нас по хозяйственному делу, знает: достаточно показать, что ты был бенефициаром аффилированной компании, зарегистрированной за рубежом, и больше ничего доказывать не будут. Погодите, но весь мир так работает, так структурируется собственность, сделки. То, что это использовано для чего-то незаконного, к примеру, избежания налогообложения, надо доказывать. Надо доказывать, что сделка притворна, что она не имела иного экономического смысла кроме, к примеру, минимизации налогообложения. Но это делать сложно. А у нас достаточно самого факта наличия у тебя денег или компании, чтобы считать тебя преступником. И когда Макей говорит, что в других странах такие преступления наказываются очень серьезно и что КГК «представил достаточно серьезные, убедительные факты, свидетельствующие о совершении определенными лицами конкретных правонарушений, преступлений, связанных с отмыванием денег и неуплатой налогов», могу возразить: ничего вы не доказали. Вранье. Нашли деньги. И что? Нашли зарегистрированную компанию. И? Нашли картины… Для них этого достаточно. Вот результат системы, которая годами была заточена под облегчение работы для контролеров. Мы много раз говорили, что КГК — это просто пережиток, который следует ликвидировать.
Кстати, отмечает эксперт, вот если бы у чиновника нашли аффилированную компанию в Лондоне или в Латвии, был бы абсолютно другой расклад.
— Я предполагал, что в банке найдут деньги, и претензия будет выглядеть странно даже по нашим меркам. Хотя у нас и принято считать, раз ты богат, ты преступник априори. Поэтому нашли кроме денег картины, которые якобы готовили к вывозу. Только до этого эти картины эти же люди совершенно легально ввезли в страну. Они куплены на аукционах, цена их известна. То, что нам показали, — это ноль. Никаких «доказательств» пока не представлено.
И секретность статей обвинения — еще один признак того, что никаких реальных доказательств в деле нет. Цель одна — снятие с дистанции самого популярного кандидата.
— Недавно профессор Андрей Вардомацкий сказал, что мы сейчас наблюдаем. Поезд ушел и набирает скорость. Вернуть ситуацию для властей невозможно. Ну не рассчитывать же, к примеру, на эффект от повышения пенсий не в четвертом квартале, а с 1 июля или на продление срока действия льготного проезда для пенсионеров. Попытка сбить настрой и уменьшить энтузиазм электората путем убирания кандидатов не приведет ни к чему, поскольку будет работать эффект перелива. Убрали Тихановского? Симпатии его поклонников уходят к следующему популярному. Бабарико убрали? Кстати, у меня высокая степень уверенности в том, что его зарегистрируют. Выборами фактически руководят силовики, поэтому остальные участники процесса вполне могут выполнять свои функции, соблюдая процедуры. Нет оснований не регистрировать — значит, зарегистрируем! А поскольку осудить его до выборов невозможно, у нас может быть беспрецедентный случай: президентом имеет шанс стать человек, находящийся в заключении. Пытался найти такие случаи, нашел только один в африканской стране, где человек занял второе место. Правда, президентом он потом все-таки стал, — рассказывает Чалый.
«Выборами фактически руководят силовики, поэтому остальные участники процесса вполне могут выполнять свои функции, соблюдая процедуры. Нет оснований не регистрировать — значит, зарегистрируем!»
Он подчеркивает: вся риторика президента сводится к тому, что давайте не будем смотреть на то, что сделано за последние пять лет. А лучше — на последние десять. Давайте сравнивать наши достижения с лихими девяностыми. Потому что за десять лет практически ничего не сделано, результата нет. Но есть риторика про лапти, кнут и «хлеба на три дня осталось».
— Кстати, обещал рассказать, откуда этот мем про «хлеба на три дня». Сам слышал и видел, откуда это пошло. На Дзяды, в 1989 году был знаменитый поход на Куропаты под руководством Зенона Позняка. Городских сумасшедших там хватало и вот там ходил один и без конца кричал: «В стране осталось на три дня хлеба!» Фраза была многократно растиражирована, и кажется, некоторые поверили, что так оно и было, — говорит аналитик.
Нынешняя ситуация, когда тон на политическом поле задают контролеры, это совокупность двух трендов, и нынешнего политического, и очень длинного — экономического, считает эксперт.
— Деловой климат у нас такой, что естественной во всем мире вещи достаточно, для того, чтобы в Беларуси тебя признали преступником. Это признак слабости системы. Признак того, что база сокращается только до штыков — а на штыках сидеть не удобно.
Про последнюю стабильность и руку Москвы
Чалый отмечает, что на пятничном совещании у президента с банкирами последние затерялись среди силовиков.
— Разговоры об ужасах, раскачивании, майдане почему-то идут только от одного человека. Остальные отмечают: мы работаем в рамках вами же установленных законов. Но даже это вызывает абсурдные претензии, вроде заявления главы ЦИК Лидии Ермошиной о том, что «Группа Тихановского стремилась расшатать ситуацию, использовала сбор подписей, направив ее на смену власти». Действительно, решили использовать выборы для смены власти! Негодяи! — иронизирует Чалый. — Так и решение об участии в выборах и создание инициативной группы — уже создание преступного сообщества.
— Лукашенко просит не подталкивать его к силовому варианту. И я ему верю. Значит, кто-то его подталкивает. Не могут же его подталкивать просто стоящие на улицах городов люди. Кто тогда? Кто несколько раз ходит к президенту, после чего меняют правительство?
Чалый обращает внимание на слова президента: «Маски сорваны с определенных не только кукол, которые у нас здесь были, но и кукловодов, которые сидят за пределами Беларуси». «Такими лицами являются, мы знаем, большие начальники в „Газпроме“, а может быть, и выше», — продолжил мысль глава КГК Иван Тертель.
— Кто выше — известно. Алексей Миллер — назначенец Владимира Путина. Вот такой намек на руку Москвы. Кстати Вардомацкий об этом хорошо сказал: это первый случай, когда никого вообще не должно волновать, есть ли какое-то иностранное влияние. При таком рейтинге ты уже не можешь быть ничьей марионеткой — у тебя уже своя легитимность. Ты уже не должен никакой руке ничего, — уверен Сергей Чалый.
«При таком рейтинге ты уже не можешь быть ничьей марионеткой — у тебя уже своя легитимность».
Примеры такой собственной легитимности — и президент Украины Владимир Зеленский, и премьер Армении Никол Пашинян. «Рука» работает только тогда, когда ты слаб, уверен эксперт.
Претензии, озвученные главой государства к одному из лучших частных банков страны, просты и понятны: банки забрали деньги у людей и предприятий и купили картины…
Интересно, что пока молчит основной акционер банка, «Газпром».
— Риторика президента про Москву, «руку кукловода» — это привычная борьба с внешним влиянием, которое мы сами и выдумываем. Потому что признавать и анализировать свои ошибки — не принято. В таких условиях любые действия «Газпрома» — это то, чего мы ждем. В этом смысле молчание Москвы — худший для главы государства сценарий. А президенту очень хочется узнать эту реакцию и понять, где пределы. А Москва что отвечает? Ничего. Спрашивает, ели ли кашу на воде. Очень вкусно. И такого же уровня диалог продолжается. Потому что Москва понимает — если силовой сценарий реализуется и человек удержится у власти, у него ничего не останется — ни многовекторности, ни островка стабильности. И страна просто упадет в подставленные руки. Москве делать ничего не надо. Так что вместо того, чтобы искать сверху руку, которая дергает за ниточки, смотрите на руку снизу, которая ждет, что в результате катастрофического сценария Беларусь упадет в подставленные руки, — уверен Чалый.
«Москва понимает — если силовой сценарий реализуется и человек удержится у власти, у него ничего не останется — ни многовекторности, ни островка стабильности. И страна просто упадет в подставленные руки».
Немало претензий на совещании досталось и главе Нацбанка Павлу Каллауру. «Так как так, Павел Владимирович? Денег на экономику нет, а карманы набить, создать собственность за границей, вывести туда сотни миллионов долларов, закупить картины, сюда привезти и так далее…», — возмутился Лукашенко. В итоге главе Нацбанка заявили, что «с сегодняшнего дня председатель Нацбанка является главным помощником премьер-министра по выплате заработной платы и работе предприятий».
— Это очередное хамство, неуважение к людям, которым он обязан! К тому, кто реально спас страну в 2015 году. Не Прокоповичу, а ему Героя надо было давать! — возмутился Чалый давлением на главу Нацбанка Павла Каллаура.
И что делать формально независимому Нацбанку? Есть старый проверенный способ, говорит эксперт.
— Он начал применяться, когда Михаил Мясникович был главой Администрации президента (1995-й — 2001 годы). Почему все неплохо работало? Потому что была «защита от дурака». Михаил Владимирович брался выполнить любую плодотворную дебютную идею с совещаний, из поручений, их высказанных в запале. Сейчас, говорит, все сделаем! В итоге он готовил документ, который по максимуму минимизировал возможный ущерб от идеи и максимизировал пользу, которую из него можно выжать. А потом случился интересный момент — посещение «Борисовдрева». Там президент потребовался всех снять, посадить и т.п. И подготовить документ, запрещающий увольняться. И тут система дала сбой — в кратчайший срок был подготовлен и подписан декрет, потом получивший известность как декрет о крепостном праве. Он дословно практически излагал все идеи и требования главы государства. Декрет оказался настолько вопиющим, что он ни разу не был применен. Его невозможно применить. Наш вариант итальянской забастовки.
Но Павел Каллаур сделал иной ход — ставку рефинансирования очень оперативно снизили на 0,25%.
— Очень робко, надо было до нуля, — иронизирует Чалый. — Зачем нам вообще эти ставки — только банкиры наживаются на людях.
А вот на предложение запретить ростовщичество Чалый напомнил про исследование регионов Италии, показавшее, что те в областях, где был много лет назад запрет на ростовщичество, до сих пор менее развита банковская система. А Север, где запретов не было, процветает.
— Думаю, не нужно обращать внимание на то, что президент говорит про экономику, про то, что банки заставим предприятия покупать и т.п. По одной простой причине. Президент очень любит слово «стабильность». Так вот: единственная стабильность, которая у него осталась — финансовая, макроэкономическая. Благодаря, в первую очередь, усилиям Нацбанка. Нет, если вы хотите раскачать лодку и разорвать страну, это можно сделать — легко. Но это последняя стабильность. И то, что не было серьезной паники, когда рубль падал в нынешнем апреле, что ажиотаж был элегантно сбит регулятором, доказало: все работает, — говорит Чалый.
Он отмечает: есть ощущение, что президент может вернуть экономику страны преемнику в том же виде, в котором взял.
— Напомню, когда впервые прозвучало слово «стабильность» — летом 1995 года, когда остановился бесконечный рост курса. 11 650 — эту цифры многие люди моего возраста помнят наизусть. Курс застыл. Это был результат первой антикризисной программы, которую делал в том числе глава Нацбанка Станислав Богданкевич, начальник аналитического центра Администрации президента, его помощник Петр Капитула, и я был подмастерьем — мне было 24 года. Так что первая стабильность Беларуси была финансовая. Через 25 лет все, что осталось — та же финансовая стабильность. Но можно и ее убить.