Избыточное насилие как симптом. Чалый объясняет, почему выборы проходят так брутально
Избирательная кампания идет чуть больше месяца, а уже не обошлось без привычных задержаний, суток, штрафов. Но ситуация вокруг Белгазпромбанка, где вопреки позиции акционеров сменено руководство и есть задержанные, вывело предвыборную борьбу на новый уровень. Почему белорусы, много лет равнодушные к политическим баталиям, стали так активны на пикетах и не только? Зачем власть так активно принуждает народ к любви и какой вопрос она должна задать сама себе? И ответ ей не понравится, уверен независимый аналитик Сергей Чалый.
Когда авторитаризм опаздывает
Эта беседа и этот текст — трибьют Виталию Силицкому, самому известному белорусскому политологу, создателю и директору Белорусского института стратегических исследований (BISS), умершему 9 лет назад в возрасте 39 лет.
— Виталий Силицкий обогатил политологическую науку новой концепцией. Он был наблюдателем на выборах в Сербии и, имея белорусский опыт, проводил компаративистские исследования и вывел теорию превентивного авторитаризма, которая объясняла, как авторитаризм продолжает себя, причем делает это с минимальным уровнем насилия. Внешне может казаться, что его вообще нет. А насилие есть — точечное. Чем давить то, что уже выросло, проще ликвидировать это в зародыше, лишать ресурсов, нейтрализовать ключевых людей. Со стороны будет казаться, что все хорошо, — рассказывает Сергей Чалый.
Сегодня, уверен он, мы видим опоздавший авторитаризм, вынужденный хватать людей, отнимать банки — потому что проморгали.
— Считаю, Виталий свою теорию не завершил. У нее не хватает важной части. Он описал поведение властей и поведение тех, кто у нас называется статусными позициями — оппозиции, профессионально занятой выживанием. Какое главное достижение оппозиции за последние 20 лет? То, что она все еще существует. При этом вся оппозиция на виду, ее легко контролировать. И вдруг оп: Тихановский, Цепкало, Бабарико появляются. И вчерашние политические лидеры никого не интересуют. Так вот чего нет в его теории — она никак не описывает поведение людей, народа.
Вообще поведение народа описывается не всегда удачно, признает эксперт. К примеру, Чалый отмечает, что ему не нравится аргумент Виктора Бабарико о выученной беспомощности белорусов. Мол, какого черта они все терпят. Этот концепт в психологию перенесен из этологии — дисциплины, изучающей поведение животных. И, как уверен Чалый, перенесен не вполне обоснованно.
— Это поведение животных в условиях негативного воздействия, которого животное не может избежать. Если тебя бьют и нет никакого способа избежать удара, то нет смысла реагировать на этот стимул. Это то, как реагировали собаки в том самом эксперименте, где выученная беспомощность была замечена. Это годится для описания людей в совершенно особенных условиях, вроде концлагеря, где ты не можешь повлиять на свою судьбу. У нас ситуация другая, — отмечает аналитик.
Когда конформизм — маска
Утверждения про выученную беспомощность и рабскую психологию показывают, что выхода нет. Но если дополнить концепцию превентивного авторитаризма теорией поведения людей — концепцией превентивного конформизма, ситуация выглядит иначе.
— Выглядит это так. «Что вы от нас хотите? Чтобы мы вас любили? Так мы вас любим! Хотите, чтобы вам это сказали? Мы сказали! И отстаньте от нас. Мы будем жить и действовать, как раньше. На парад надо сходить? Сходим! Подумаешь, раз в году. От нас не убудет». Но вопрос в чем: много раз говорили, что социология не работает в авторитарных режимах. Она потому и не работают: люди дают тот ответ, который вы от них хотите. Вы думаете, что узнали их мнение? Нет! Думаете, они все любят вождя? Конечно любят. Или нет. Юрию Андропову приписывают фразу о том, что мы не знаем страны, которой управляем. И действительно не знаете — и это при фактически полном контроле. Настроений вы не знаете. В итоге эти настроения работают, как пожар в торфянике. Ничего не видно, огня нет. А когда увидели огонь — уже поздно, внутри такая температура, что тушить затруднительно. И это поведение рационально. Это продолжение теории игр, распространенное на большие массивы людей, — считает Чалый.
«Вы не знаете страны, которой управляете. И это при существующем полном контроле».
Аналитики говорят, что не учли такой фактор, как появление Тихановского. Но Тихановский — не причина, Тихановский — следствие. Как и появление новых кандидатов, вместо привычных и удобных власти Гайдукевича, Дмитриева, Канопацкой. Что-то оказалось разлито в воздухе, и мы получили совершенно других кандидатов.
— И оказалось, что кандидат может быть нормальным человеком, может даже быть богатым человеком. Причем таким богатым, что твое богатство невозможно «пришить» к делу. Человек спокойно говорит: «Нашли деньги? Это мои деньги. И дальше что?» И действительно, в чем состав: у официально богатого человека нашли деньги? А дальше — ничего, — говорит аналитик.
Виталий Силицкий писал, как авторитаризм себя продолжает. Но любая теория проверяет на крайних случаях, продолжает Чалый. А крайний случай — это как заканчивается такой авторитаризм. Силицкий пишет о том, как это случилось в Сербии в 2000-м. Там классический вариант — единый кандидат Воислав Коштуница победил Милошевича, хотя сам Коштуница был, мягко говоря, нелюбим большим количеством своих политических коллег. В обычных условиях за него столько людей не голосовало бы. Но когда выбор встал: он или Милошевич, проголосовали против Милошевича.
«Фокус в том, что в какой-то момент виртуальное большинство окажется на другой стороне, и ты получаешь вместо 80 процентов 20».
— Есть ядерный электорат инкумбента и ядерный электорат оппонента. Георгий Федотов очень хорошо написал про интеллигенцию: группа людей, объединенная идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей. Это очень хорошо, быть идейным и несгибаемым, как тот же Северинец. Но ключ к победе — это поведение оставшихся 60%. Это огромное количество людей, и мы их настроений не знали никогда. Поведение этих людей с точки зрения превентивного конформизма такое: они выбирают безопасные стратегии. А какая самая безопасная стратегия на выборах? Та, про которую говорят рекламисты: миллионы мух не могут ошибаться. Миллионы людей по всему миру выбирают какую-то косметику? Ок, я с миллионами, мне хорошо. Это виртуальное присоединение к предполагаемому большинству. Фокус в том, что в какой-то момент виртуальное большинство окажется на другой стороне, и ты получаешь вместо 80 процентов 20. А 60 уже в другом лагере. И повлиять на это, когда все понимают, что большинство не там, где было вчера, уже невозможно. Вот так случаются опрокидывающие выборы. «Где мой народ?» Оп, он почему-то на другой стороне улицы, — рассказывает Сергей Чалый.
Любовь сюда не вернется
А что можно посоветовать в этой ситуации власти? Да ничего, уверен эксперт. Вернуть любовь нельзя.
— Метафора домашнего насилия очень хорошо описывает ситуацию: «Развод хочешь? А на тебе!» Это стратегия принуждения к любви. Но никакой любви так не вернешь. И это избыточное, ненужное насилие, у него нет никакого рационального объяснения. Выгод от него никаких. Это поведение отчаяния. Оно нерационально, но объяснимо. Это от беспомощности, он невозможности изменить ситуацию. Так что эта избирательная компания — это принуждение к любви, — отмечает эксперт.
Он обращает внимание на то, что это первая компания, в которой ничего кроме принуждения нет. Нет даже слогана. Раньше были «За сильную Беларусь», «За независимую Беларусь», потом просто «За Беларусь». Теперь и этого не осталось.
— Без всяких миллионов на улицах видно, что можно вести кампанию спокойно, с хорошим тоном в ответ на истерики. И это очень хорошо работает на контрасте. Это то, о чем писал Стась Карпов — он (Виктор Бабарико) ведет себя так, будто он уже победил. Его спрашивают про деньги, он спокойно отвечает. И ты понимаешь, что именно так должен президент себя вести в сложной ситуации. Спокойно. «Все мое. Ответственность моя. Идите к черту. Все будет хорошо». И именно так это работает. Это не он пришел и победил, это было разлито в воздухе, и поэтому он пришел. Поэтому появились кандидаты, за которых не стыдно голосовать, — уверен Чалый.
«Это не он пришел и победил, это было разлито в воздухе, и поэтому он пришел. Поэтому появились кандидаты, за которых не стыдно голосовать».
Он обращает внимание на то, что президент дал понять, что в Беларуси у бизнеса свои правила игры, у политики — свои.
— То есть будут бить. И искать, за что бить. Ищите! Это как в истории с первыми моноблоками iMac и обысками: — Где системный блок? — Спрятали! — А если найдем? — Ищите! — иронизирует он.
То, что пока найдено, показывает, что поиски не слишком удачные.
Чалый считает, что обсуждение программ потенциальных кандидатов, действий в экономической сфере, сейчас не имеет смысла. Вопрос уже не в том, что произойдет 9 августа.
— Допустим, вы всех побьете, победите. А что вы будете делать на следующий день? Вы умудрились испортить отношения со всеми вокруг. Говорить про инвестиционный климат и кредиты МВФ не приходится. Помните, президент говорил, мол, всем плевать на политику, главное — инвестиционный климат. И вот оказывается, одна часть тезиса мешает другой. Оказывается, если вы между делом решили разгромить банк из первой пятерки, потом вам сложно рассчитывать на инвестиции, — говорит он.
Остаются только «дружеские инвестиции» — из ОАЭ, есть БНБК. Но не требуют госгарантий, выдаются под высокие проценты, ведут к весьма туманной структуре собственности.
— У Карла Шмитта есть определение, что у политики нет отдельной сферы, отдельного предмета. Любой вопрос, доведенный до экзистенциального уровня, становится политическим. Это вопрос выживания. Оказывается, чтобы понять, что такое белорусская политика, можно не смотреть ни на что, кроме выборов. Пять лет Беларусь была донором стабильности в регионе, про «Хельсинки-2» говорили, транзит власти, на обещание новой Конституции все купились с большим разделением полномочий и ответственности. Все эти разговоры абсолютно бессмысленны, когда наступают выборы. На всем ставится крест и решается экзистенциальный вопрос — вопрос выживания. Начинается жесткое и брутальное принуждение к любви.
Враг бы лучше не придумал. Как спотыкается власть
Весьма сомнительным кажется эксперту предположение о том, что кандидаты, в частности, Виктор Бабарико и Валерий Цепкало, пошли на выборы, так как понимали, что к ним есть претензии со стороны правоохранительных органов.
— Во-первых, в Беларуси это точно не работает. Возьмите хотя бы пример с посадкой Кныровича. Во-вторых, есть куда более простые и надежные способы, вроде отъезда из страны. Заметьте, тот же Бабарико, вызывающе настаивал, что хочет жить здесь: сюда, к примеру, привозили картины, а не на Кипр. Не на «острова», к которым президент почему-то причислил Гоа, хотя это и не остров, и не для богатых. Вполне демократичный и недорогой штат, — говорит Чалый.
Он говорит о том, как физически происходит процесс перехода на другую сторону.
— Сперва ты понимаешь, что в твоем круге общения все думают определенным образом. Ты предполагаешь, что есть другие круги общения. Но один круг, второй, третий — и ты уже не представляешь, где искать тех, кто думает иначе. Происходит неравновесный фазовый переход, когда микроизменения приводят к резкому изменению макроповедения.
И вот уже регионы, где всегда поддержка Александра Лукашенко была выше, чем в столице, массово ходят на пикеты Тихановского. И оказывается, что единодушие, которого вы не видели и в которое не верили, есть.
В какой-то момент превентивный авторитаризм становится опоздавшим авторитаризмом. Он боролся с ресурсными структурами, с получением денег, а потом оказалось, что смотрел он не туда. Что прямо перед собой проморгали многочисленные микроизменения, которые уже оказали влияние на макроповедение.
Чалый также отмечает, что Беларусь — чуть ли не единственная страна, где потенциальных кандидатов настойчиво спрашивают, что они будут делать, если проиграют выборы.
— Во всех нормальных странах спрашивают, что вы будете делать, когда выиграете. А у нас это сводится к вопросу: «А что вы будете делать, если вас убьют?» Буду мертвый лежать! Что еще делать. И кандидаты не очень хорошо на эти вопросы отвечают. Могу подсказать. Журналисты говорят: «Власть же может всех побить, разогнать, посадить, нарисовать себе любой процент». Ответ: «Ребята, вы эти все возможности власти осознаете? Так вот я иду на выборы, чтобы такого больше не было! Вот такой сейчас выбор: все вами перечисленные угрозы, и шанс на то, чтобы этого никогда не случилось. Я иду побеждать, чтобы этого никогда больше не было, ни разгонов, ни посадок. Карты сданы. Альтернатива перед вами. Делайте выбор».
«Я иду побеждать, чтобы этого никогда больше не было, ни разгонов, ни посадок. Карты сданы. Альтернатива перед вами. Делайте выбор».
Действия властей, продолжает эксперт, можно объяснить многими серьезными и не очень правилами и законами.
— Но есть один принцип, который все проясняет: поведение любой достаточно крупной организации лучше всего объясняется предположением о том, что руководство этой организации захвачено врагами. То есть поставь задачу, чтобы доверие к тебе падало как можно быстрее, и сложно будет придумать что-то более эффективное, чем то, что делается сейчас. Фокус в том, что это не чья-то злая воля. Так эта система работает. Ты можешь приказать все, но приказ спускается по цепочке и исполняется так, как исполняется. Отсюда и найденные 900 тысяч долларов, и падающие милиционеры. И люди массово начинают предполагать, что это провокация. А когда у всех кругом мобильные телефоны с камерами, провокации плохо работают, — продолжает Чалый.
Он уверен, вопрос сегодня остался один — какими и где мы проснемся 10 августа. И что будет делать власть в случае удачи своей операции принуждения к любви с народом, который ее разлюбил.
— Вам кажется, что очень важно продержаться до этого дня? Хорошо, вы продержались, вы удержали власть. Кем и как вы будете управлять? Что делать со всем миром, который будет думать о вас совершенно однозначно — что был приличный авторитаризм, а стал — неприличный? Каково будет качество вашей последующей жизни? Вот какой вопрос надо задавать. Что вы будете делать после того, как сожгли все мосты? — резюмировал аналитик.