Электорату будут продавать плохие новости. Чалый объясняет, какие
Хорошего решения по нефти для Беларуси не просматривается — найти ее не проблема, но цена будет выше российской трубопроводной. Из-за этого власти придется пересмотреть концепт справедливости: не всех ресурсов не хватит, но есть чувствительные категории, в том числе — категории пенсионеров, для которых этот вопрос важен и хуже кормить которых власть не может. Процесс пересмотра начался, заявил независимый аналитик Сергей Чалый.
Нефть, окопы, чужая рента и голый зад
— Российским крупным компаниям дали команду не уступать, белорусы решили назло маме отморозить уши — то есть искать дорогую нефть и не уступать Москве. Когда стало понятно, что уговоры не работают и до 2025 года мы ничего не получим… Кстати прежде чем критиковать, надо же похвалить! Беларусь ловко воспользовалась своим председательством в ЕЭК и решила, не дожидаясь 2025 года, двигаться к общим рынкам постепенно, чтобы к 2025-му году не было разговоров, мол, мы не готовы, надо отложить. Пока уверенности, что единые рынки будут в 2025 году, ни у кого нет.
Сергей Чалый считает, что Минск вышел из нефтяного спора не лучшим образом — Россия выиграла информационную войну, хотя правда была на нашей стороне.
— Правда ладно. Сейчас нам нужнее нефть, или правда?
— Хороший вопрос. Нефть очень нужна. А с этим проблема. Отсюда последние кадровые перестановки: это же не за какие-то длинные стратегические вещи. Мы с голой задницей встретили эту войну. Запасов нет, а сидеть в окопах надо долго. И что делать? Сдаваться и терять лицо? Или упорствовать, как мы сейчас? Искать альтернативную нефть, доходя до смешного — когда альтернативной нефтью оказывается тоже российская? Только танкером через Прибалтику. А инфраструктуры для этого нет.
Аналитик отмечает, что нынешняя позиция Беларуси, говорящей о мировых ценах, — это уже аргументация в логике международной торговли, а не требования выполнения союзных договоренностей. То есть то, чего Минск хотел в проекте Союзного государства, он не получил.
— Мало кто полностью представлял важность для страны прежней энергетической модели. Сейчас это осознание происходит. И зависимость оказывается несколько больше, чем все думали. Через прямые и косвенные связи, через перекрестное субсидирование, через внутренние цены, изъятие сверхприбыли, платежи в Фонд национального развития, — отмечает эксперт.
В итоге часть природной ренты Минск получал и делил. Сейчас очевидно, что режим, в котором Беларусь будет жить в марте — с закупкой 1 млн тонн нефти вместо привычных 2 млн, с получением ее через порты Балтики и Украины, с долей России — на уровне 40−50% — это не на месяц, это на более длительную перспективу.
Параллельно происходит процесс осознания того, как наша экономическая модель будут жить дальше, за счет чего, какие будут источники заработка.
Справедливость старая, справедливость новая
— В итоге если раньше размазывали тонким слоем эту ренту (Лукашенко этим всегда гордился — по сравнению с Россией наш способ перераспределения ренты, социалистический, на всех, без яхт и «Челси», выглядел более справедливым), сейчас ситуация изменится.
Чалый обращает внимание, что в недавнем выступлении президента на съезде Федерации профсоюзов слово «справедливость» встречалось раз восемь — в разных контекстах.
— Но есть вопрос. Энергетический «пирог» сокращается. Что делать дальше. Либо размазывать все более тонким слоем, либо начинать перераспределительные процессы. Ведь есть более чувствительные группы, кого никак нельзя обидеть. Сейчас это самый принципиальный вопрос ближайшего года. У меня все больше подозрений, что сейчас концепт справедливости будет переформулироваться — распределение станет неравномерным. Это произойдет и через зарплаты, и, наверное в большей мере, через пенсии.
Заявление о том, что нынешняя система себя изжила, сделанное накануне президентских выборов — как гром среди ясного неба.
«Пенсионная система в том виде, в котором мы ее сегодня видим, наблюдаем и используем, себя изжила. Нам после президентских выборов (я буду, или кто-то из вас, или кто-то другой) все равно придется этим заниматься. Если мы продолжим работать в таком же составе, в этом же году (в конце года) начнем эту работу. Надо сделать так, чтобы человек, работая, понимал: буду лучше работать, больше зарабатывать — на пенсии будет лучше. Уравниловки быть не должно!» — подчеркнул Александр Лукашенко.
У меня все больше подозрений, что сейчас концепт справедливости будет переформулироваться — распределение станет неравномерным. Это произойдет и через зарплаты, и, наверное в большей мере, через пенсии
По словам президента, решить этот вопрос Беларуси будет несложно, страна изучает опыт других стран, в том числе и России. «Я с Владимиром Путиным очень много на эту тему разговаривал. Но мы еще посоветуемся с теми, кто внедрял накопительные и прочие виды пенсий, которые не прошли, не состоялись: заигрались в рынок и так далее. С учетом их опыта и тех систем, которые есть в мире, мы создадим в Беларуси лучшую систему пенсионного обеспечения. С учетом наших возможностей. Лучшую — это не значит, что всех завалим большими пенсиями, но это будет справедливая и хорошая система», — президент.
Сергей Чалый обращает внимание, что буквально недавно в Беларуси шла большая разъяснительная работа по пенсионному вопросу: было очевидно, что повышение пенсионного возраста необходимо, народ сначала был не готов, потом стал готов…
— То есть был долгосрочный план, была система, которая будет работать много лет. Вопрос: почему потребовалось говорить, что после избрания этим вопросом главе государства придется заниматься? Что изменилось, кроме ситуации вокруг энергоресурсов? Только это! Думаю, не только общество, но и власть не до конца представляла как сильно экономика завязана на нефтяной грант. Я сам спорил с оценками МВФ и Всемирного банка, которые считали, что от четверти до трети экономического роста обусловлено именно нашими особыми отношениями с Россией по нефти и газу.
Ровно или справедливо?
С оценкой Дмитрия Крука, что примерно 8,5% ВВП страны косвенно завязано на нефть, Чалый согласился.
— И это гигантская величина. И то, что сейчас происходит — это быстрое и внезапное осознание того, как много сыпется из-за этих проблем. Результаты первого, а наверняка и второго месяца, это подтверждают. И по темпу снижения ВВП, и по исполнению бюджета с отрицательным налогом на прибыль. Понятно, что такой парадоксальный результат получен за счет возврата налога на прибыль отдельным плательщикам, но по факту экономика сработала с минусом, отмечает эксперт.
— Сейчас решается, как все это власти будут «продавать» электорату. Как будут рассказывать, почему текущих доходов не хватает (хорошо, что есть запасы Минфина) хотя на многое и не замахнулись — обещаны зарплаты бюджетникам на уровне средней по стране и пенсии на уровне 40% от той же средней. Не надо забывать, что более важной задачей Минфина остается погашение внешнего долга. И здесь большое влияние оказывает курс рубля, который в начале года заметно упал — в марте уже вышли на значение, которое планировалось ка среднегодовое. Сейчас ситуация усугубляется наделением цен на нейфть и снижением российского рубля. Да, есть вероятность обратного движения — Нацбанк предупреждал о высокой волатильности. А если это просто структурные изменения — как Нацбанк любит говорить, «демпфер сработал», первый уровень обороны от внешних шоков. Но что для Нацбанка — вполне положительная вещь, для Минфина — это реализация стрессового сценария.
Так что с системой и почему она себя изжила? И от президента, и от ФПБ звучит аргумент — мол, система не справедлива, потому что работает как уравниловка. В принципе, если система не накопительная, то уравниловка неизбежна, отмечает Чалый.
— Вот президент говорит: надо сделать так, чтобы человек, работая, понимал, если будет лучше работать, больше зарабатывать — на пенсии будет лучше. Но мы же понимаем, что это вранье. Вот как только что реформировали систему оплаты бюджетников? Уменьшили ту часть, которая зависит от качества работы и отдали ее на откуп непосредственному руководителю, что еще больше закрепощает людей. Снова возвращается идея, что кто-то живет хорошо, работая плохо, а вы, мол, стараетесь, но живете не намного лучше. Надо это исправить. Такое уже было — когда со ссылкой на имеющийся запрос на справедливость начали бороться с тунеядцами. Обратите внимание — нормальной обратной связи у власти нет, как этот запрос сформулирован — понять сложно, механизма нет. Отсюда сбои.
Протест вертикальный — протест горизонтальный
Сергей Чалый отмечает, что всегда когда мы говорим пропагандистские вещи вроде «выбранного механизма социального партнерства», надо задавать простой вопрос: какой есть институциональный механизм достижения этого «партнерства», «мира», «гармонии»? Как вы это сделаете?
— Вот президент раньше часто говорил подчиненным: если что, вся ответственность на мне. Вопрос: а какой механизм этой ответственности? Вас премии лишат? Выговор объявят? А может, вы внезапно выборы проиграете? А если нет механизма, то слова ваши пустые. Так и сейчас — какой механизм осуществления этой «справедливости»? Раз нет механизма получения нормальной обратной связи, то на выходе может быть повторение истории с тунеядскими протестами.
Аналитик напоминает, что к началу борьбы с тунеядством вопрос уже был не актуален — ситуация на рынке труда поменялась надо было думать не о наказании тунеядцам, а о помощи теряющим работу. Но защищать неработающих власть бросила.
— Их объявили врагами. Они стали «не наши». Пирог ответственности был сокращен. Мы решили, что теперь защищаем работающих. Но глубинная идея борьбы с тунеядством была вот в чем. Полагая, что недовольство этими идеями может быть, давайте попробуем сделать так, что это не власть — ваш социальный враг, а ваш ближний. Он не работает, ест твой хлеб. А ты ходишь, крутишь свою гайку, получаешь свою несчастную зарплату. Попытка была возможный протест, направленный вертикально, канализировать горизонтально. Ровно эта же идея всплывет через пенсии и изменение механизма оплаты труда. Почти уверен, что такой же трюк будет с уравниловкой и пенсионным обеспечением. Вот кто-то ходит, спит на работе, а получает почти столько, сколько вы. Так не должно быть! Кстати и пенсия у них — почти такая же как у вас будет. Надо что-то делать. Идея та же — давайте заменим вертикальное недовольство горизонтальным.
С тунеядцами так не получилось. Это важный нюанс, подчеркивает Сергей Чалый: если у вас нет институциональных механизмов обеспечения возможности договариваться, того самого социального контракта, то проблема зреет, а потом срывает условный клапан и вы получаете социальный протест. Причем протест как механизм защиты интересов, а не механизм выражения собственных обид.
— Лукашенко на это обращал внимание: одно дело, если вы протестуете, когда вас обидели. Совсем другое дело, если вы пытаетесь защищать кого-то другого. Это уже политика, этого делать нельзя. Подменили все это симулякрами. Объявили гражданским обществом Федерацию профсоюзов, женские, молодежные и ветеранские организации. Плюс парламент у нас, как президент любит говорить, — срез общества, в том числе демографический. Но суть же парламента другая! Должно быть не представительство возраста, а представительство интересов. И представители различных интересов должны там их отстаивать. По нашей логике можно просто репрезентативную выборку по стране взять — вот вам и парламент.
— Если хочешь жить лучше, работать нужно больше. Мы захотели рынка, вступили в него, а это конкуренция, — заявил Александр Лукашенко. — Сегодня рабочие места есть. Да, можно сказать, что это не те рабочие места (речь о невысокой зарплате. — прим. прессс-службы). Но чтобы иметь то рабочее место, на рынке надо конкурировать. Начиная от образования и заканчивая тем образом жизни, которым ты сегодня живешь. Это реальность. И такая реальность справедлива, чтобы не было уравниловки.
При этом президент сам себе противоречит, подчеркивает Чалый. Он требует прекратить банкротства, спасать предприятия любой ценой, а потом говорит, что нам не нужны рабочие места с зарплатой по 400−500 рублей.
Съезд профсоюзов президент назвал значимым событием в общественной и политической жизни страны, которое «выражает интересы и запросы всех трудоспособных граждан». Лукашенко отмечает, что защита прав трудящихся является приоритетным направлением развития государства: «В Беларуси работающие защищены как ни в какой другой стране — от Конституции до совсем недавно принятого указа по досрочным профессиональным пенсиям».
— Фокус на трудоспособных и особенно работающих, — обращает внимание Сергей Чалый. — Как неожиданно мы поменяли систему защиты с трудоспособного населения на права работающих. Мы хорошо научились защищать нетрудоспособных — пособия на детей высокие, адресные, это работает. Но что делать с людьми, которые теряют работу? Ответа нет. Вы просто их заносите в тунеядцы.
Об этом и говорит президент:
— Давайте и в правительстве, и профсоюзы, садитесь за стол вместе и думайте, что нам делать с так называемым банкротством. Его не должно быть в Беларуси! Потому что это все за счет людей, и это нам потом дороже получается. Мы тратим огромные деньги, боремся с преступностью, люди уходят в преступный мир, пытаются заработать шальные деньги, идут, бастуют, мы отвлекаемся, начинаем с ними разговаривать, уговаривать. Зачем мы создаем эти проблемы? У нас нет предприятий, которые не могут работать на рынке. Они все могут работать, но на них надо обращать внимание, их нужно поддерживать.
Но Чалый не согласен с тем, что банкротство «дороже получается».
— Да нет же! Мы тратим огромные деньги на то, чтобы эти предприятия жили и кормили людей. Мы создаем такие рабочие места, про которые сами и говорим — не нужны они. Зарплата такая, потому что производите вы то, что и дорого, и не нужно.
Президент раз за разом повторяет, как ужасен рынок, но где, где у нас дают ему работать? К примеру, где у нас работает рынок труда? У нас есть нехватка определенных профессий, отмечает аналитик.
Мы тратим огромные деньги на то, чтобы эти предприятия жили и кормили людей. Мы создаем такие рабочие места, про которые сами и говорим — не нужны они
— Посмотрите на зарплаты айтишников — почему они продолжают расти? Потому что мало людей нужной квалификации. Также должно быть при любом дисбалансе. Платить надо больше, они и не улетят. Но оно не работает. Рынка нет. Лукашенко говорит, что профсоюзы, как ни одна другая организация, в курсе изменений запросов рынка труда. Но они видят не рынок, они видят его противоположность. И история с запретом банкротства — это конец десятилетнего этапа. Он начался с модернизации, массового строительства молочно-товарных ферм, и закончился долгами, необходимостью санации и банкротства, попытками сделать так, чтобы мертвое не умерло. А это невозможно.
Сейчас есть осознание, что все спасти не получится. А признать, что предприятия придется закрывать, нельзя. Власть же годами хвастались, что все сохранили и ничего не закрыли. Значит, банкротства надо запретить. Оно противоречит утверждению президента, что все можно спасти.
— В итоге основным механизмом социальной поддержки у нас будет выплата пособия по скрытой безработице — та самая зарплата в 400−500 рублей на ненужных предприятиях. То есть вместо увеличения эффективности системы мы пошли по пути ее уменьшения. В итоге и система малоэффективна, и пирог распределяемый меньше. Что остается? Переформулировать концепт справедливости! Отсечь тех, с кем мы вслед за тунеядцами не будем делиться пирогом. Они плохо работают — несправедливо дать им равный кусок. Справедливость у нас теперь — в дифференциации. А какая может быть дифференциация на предприятии, которое выпускает то, что рынку не нужно? Все делают то, что одинаково не нужно! Скорее тот, кто работает менее усердно, производит меньше ненужного, меньше убытков.