Национальное единство от Северинца до Лукашенко
Такого в Беларуси, кажется, еще не бывало. Два дня манифестанты ходят по столице, где им вздумается, произносят речи, разрешения на эти хождения нет, но при этом никого не бьют и не тащат в автозаки.
Юрий Дракохруст, обозреватель белорусской службы «Радио Свобода». Кандидат физико-математических наук. Автор книг «Акценты свободы» (2009) и «Семь тощих лет» (2014). Лауреат премии Белорусской ассоциации журналистов за 1996 год. Журналистское кредо: не плакать, не смеяться, а понимать.
Очевидцы слышали в эти два дня переговоры по милицейским рациям, и там все время звучало — спокойнее, тише. Это — лишнее подтверждение тому, что отсутствие милицейского насилия было результатом прямого и жесткого приказа.
Почему?
Прежде чем ответить на вопрос, стоит напомнить, что периоды послаблений в отношении массовых акций бывали и в прошлом. Скажем, с августа 2015 года, после освобождения всех политзаключенных, до февраля-марта 2017 года, протестов против декрета о «тунеядцах», была примерно такая же «оттепель».
Тогда это было частью сделки с Евросоюзом, ответом Минска на снятие санкций и на нормализацию отношений. Теперь отношения вроде бы нормализованы, вот Александр Лукашенко даже в Австрию съездил. Но при этом денег Запад не дает.
Так почему бы и не бить и не сажать в автозаки манифестантов? Политически стерильный парламент, который получился в результате последних выборов, не свидетельствовал о том, что белорусская власть ощущает сейчас такую уж острую потребность в том, чтобы делать Западу какие-либо серьезные уступки.
Так что уличная вольница 7−8 декабря — это по крайней мере не только для Запада. А для кого?
Провластный телеграмм-канал «Пул Первого» прокомментировал акцию 7 декабря репликой — «Белорусы собрались чтобы поддержать Александра Лукашенко на переговорах с Владимиром Путиным». Реплика сопровождалась ухмыляющимся смайликом.
Но в стратегическом плане она в общем-то была близка к истине и перекликалась с замечанием в ФБ организатора акции Павла Северинца, что власти заинтересованы в успехе акции, поскольку тоже заинтересованы в сохранении независимости.
В этом, пожалуй, и заключается объяснение, почему акции 7−8 декабря не разгоняли. И отчасти — почему они были относительно немногочисленны.
В 1996 году в ответ на заключение первого интеграционного соглашения с Россией в Минске на улицы вышли десятки тысяч. Тогда соглашение воспринималось как реальная угроза независимости, тогда Лукашенко на радостях бил рюмки в кремлевских палатах, тогда он интеграции страстно желал.
Теперь роли поменялись, теперь дальнейшая реальная интеграция — прямая угроза его власти. Теперь интеграция для него — навязанный Москвой сценарий, с помощью которого он стремиться побольше «выдоить» из россиян, но при этом не пожертвовать никакими существенными элементами суверенитета.
И оказалось, что сейчас публичная демонстрация в поддержку независимости и против дальнейшей интеграции — да, она в его пользу, она укрепляет, усиливает его политические позиции.
И другой аспект того же самого — ощущение власти, что в этот день разгон демонстрации с такими целями, как говорится, «не поймут». И не только Запад, но и белорусы.
В Беларуси десятилетиями идут споры о национальной идее. Так вот это она и есть, ее практическое воплощение. При этом национальная идея вовсе не означает всеобщее согласие и взаимное умиление.
Манифестантам, наверно, было противно осознавать, что они, даже при наличии лозунгов против Лукашенко, своими действиями укрепляют его позиции. Так же как и Лукашенко, по-видимому, было противно отдавать приказ в этот раз не разгонять манифестацию его политических оппонентов.
А кто сказал, что национальное единство — это приятно?
И белорусских, и иностранных наблюдателей в акциях 7−8 декабря поражал их подчеркнуто мирный и даже законопослушный характер. Наверно, тут сошлось многое. И все же угроза насилия (кто знал, что его не будет), и политический контекст акции — основной ее пафос был все же не против своей власти, а против интеграции с Россией. Портреты Путина на акции рвали, портреты Лукашенко — нет. Так что у резких действий против чего бы то ни было в своей столице не было особых мотиваций.
Хотя наверно не в последнюю очередь — и национальный характер, национальная политическая культура.
В своих мемуарах Уинстон Черчилль рассказывал о том, как Сталин в разговорах с ним несколько раз повторял историю из своей юности. В 1907 году молодой Сталин приехал в Лейпциг вместе с 200 немецкими коммунистами на международную конференцию. Поезд прибыл на станцию точно по расписанию, однако не было контролера, который должен был отобрать у пассажиров билеты. Поэтому все немецкие коммунисты послушно прождали два часа, прежде чем сошли с платформы. Из-за этого они не попали на заседание, ради которого приехали издалека.
Может, рассказ и несколько утрированный, но довольно точно передающий особенности национального характера, так поразившие носителя совсем другого культурного кода — грузина и российского революционера.
Акции 7−8 декабря нынешнего года — похожая история про восточнославянских «немцев».
Возвращаясь к политическому смыслу этих акций, наверно, не стоит быть слишком уж романтичным. Вряд ли акция 7 декабря была сколь-нибудь значимым фактором, который повлиял на результат переговоров в Сочи Лукашенко и Путина.
Все последние заявления представителей белорусской власти свидетельствовали о том, что результат будет скорее таким, чем противоположным.
Несколько сотен людей, максимум пару тысяч, вышедших на улицу в поддержку независимости в двухмиллионном городе и 9,5-миллионной стране — это немного.
Показательно также, что на второй день людей вышло может и не кардинально меньше, но и не очевидно больше. Тут действовали два противонаправленных импульса.
7 декабря не били — этот фактор действовал в пользу увеличения числа манифестантов 8 декабря, если не бьют, то выйти на улицу могли и более осторожные.
С другой стороны, встреча Лукашенко-Путин в Сочи окончилась ничем, 8 декабря точно не состоялось никакого подписания «судьбоносных» программ и соглашений. Вот именно 7 декабря сдачи независимости не произошло точно — и это действовало скорее в сторону уменьшения готовности выходить на манифестацию 8 декабря: прямая угроза независимости миновала, так чего выходить?
В результате противонаправленные факторы аннигилировали друг друга. Иными словами, ход акции 8 декабря не свидетельствовал о том, что это — начало «горячей зимы».
Но национальное единство было явлено. Оно вообще не та вещь, которая демонстрируется каждый день и по запросу, а только в действительно критические моменты.
И результаты сочинской встречи свидетельствуют о том, что оно белорусам может в скором времени снова понадобиться.
Лукашенко не случайно вспомнил в Сочи цену в 200 долларов за тысячу кубометров газа. Ее два года назад назвал Путин на саммите ЕАЭС, когда Лукашенко устроил скандал по газовой проблеме.
Беларусь отстояла свою независимость. Весьма вероятно, что Россия теперь перейдет к «плану Б» и выставит Беларуси счет за независимость, принуждая заплатить за нее.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции