«Центр Гродно восстановлю - займусь тюрьмой». Бизнесмен Станислав Семашко - о Союзе, Лукашенко и Bentley

Станислав Семашко известен в Гродно как владелец сети отелей, миллионер, которому нравится называть бизнесы своей фамилией, и, как он сам себя называет, «белорусский предприниматель № 1». У него несколькими отелей под названием «Семашко», турфирма, названная его фамилией, апарт-отель «Семашко» в Черногории… И кроме того, Станислав Семашко занимается строительными проектами, рассказывает «Наша Ніва».

В бурной биографии бизнесмена не обошлось и без скандалов: то он неожиданно возглавил провластный Союз поляков, то начинал строить по всей Гродненской области мемориалы немецким солдатам, погибшим во Второй мировой войне.

В этот раз 66-летний Семашко опоздал на интервью, поскольку его «срочно вызвал губернатор». А затем рассказал и о бизнесе, и о «Бентли», и о своих взглядах на жизнь.

Бизнесмен уверен: бедные люди сами виноваты, что они бедные. Сам-то он признается, что с детства мечтал стать богатым. А сегодня лучший его друг и единомышленник — жена Наталья.

— А друзья? Нафиг мне эти друзья, я им нужен, только чтобы деньги одалживать.

 — Вы известны в первую очередь как владелец отелей «Семашко». Это ваш основной бизнес?

— Так, бизнесы у меня: гостиничный, проектный, строительный. Большая проектная компания. Например, самый крупный объект за последнее время — это Смолевичи, город-спутник Минска. Целый город: школы, дома, инженерные сети. Далее в Минске: «Дримлэнд», часовой завод на Толбухина, транспортно-логистический центр в Щомыслице, многоэтажки в микрорайоне Каменная Горка, домов восемь напротив «Минск-арены»… Это я спроектировал, моя компания.

— Выиграли тендер на такие крупные проекты? Или вас приглашают уже напрямую?

 — Тендеры. И некоторые уже понимают, что я и репутацию имею, и держу слово. Это важно — держать слово, все делать в срок, не обманывать. И тогда будешь при деле.
Сейчас я проектирую и застраиваю исторический центр Гродно. Построил там апарт-отель еще один. Исторический центр города под охраной ЮНЕСКО. И эта стройка уже подчиняется Министерству культуры. Минск руководит. Сложное проектирование, очень сложная стройка. Особые условия, требования… в разы больше волокиты, много согласований. Очень сложная работа.

 — Требований больше — а денег на этом зарабатываете тоже больше?

— Почти то же самое [что и на рядовых проектах]. (Семашко показывает проект будущего здания в центре Гродно, рядом со своим новым отелем.) Вот его буду строить следующим. Это элитный бизнес-центр, который, как и апарт-отель, будет принадлежать мне.

 — А вообще как вы оцениваете свои активы или годовой оборот?

 — Мое состояние все в работе, я на эту тему редко думаю. Ничего не подсчитываю, потому что сегодня недвижимость вот так или вот так может быть (чертит пальцем в воздухе кривую линию). И если ты на вершине синусоиды, то ты и нормально оцениваешь недвижимость. Я уже на том уровне, на котором мне сам процесс интересен. Я люблю элитную недвижимость. Вот как мы любим девушек молодых: смотрим им вслед… А я так недвижимость люблю!

Я же рядом купил «отель Муравьева», который 16 лет никто не мог купить. Он стоял тупо. А почему? Потому что был проектный клубок: здесь не тот дуб, там не та планка, это согласовали, то не согласовали… Море волокиты было и все боялись покупать. А я его купил у минской страховой компании, она им владела.

 — И сколько вы заплатили?

 — Про цифры не будем говорить. Мне важно здание сделать, а тогда можно будет поговорить про деньги. Работа меня ждет сложная, серьезная, но его запущу. Потому что идет к нам турист. Скажем спасибо нашей власти, правительству за то, что такая обстановка в Гродно и в стране.

—  Сотрудники вашего отеля сообщили, что сегодня почти все 40 номеров там заняты. А туристы откуда? Большинство из России?

—  Евросоюз. Иностранцы! Я держу первое место по заселению! Я же когда-то один из первых отелей открывал, еще в Щучине, «Элен». Назвал в честь дочери. Я его продал, когда переезжал в Гродно.

— А начинали вы свою работу на Щучинском аэродроме, да?

—  Да. Электриком. Потом я окончил техникум в Жировичах…

 — Но ведь аэродром был секретным объектом?

—  Конечно, и я «секретчик», хм!

— А потом, в конце 1970-х вы работали в Германии. Как же вас выпустили туда?

— Меня так оценило государство. Вот так я и попал, один из тысячи фактически. Я, во-первых, был гражданский там, в джинсовом костюме ходил и с патлами модными до плеч! Отработал в Германии 6 лет. А больше ничего не скажу. После того как вернулся в Союз, на Олимпиаду-80, поработал в Москве.

—  А в Москве чем занимались?

—  Работал как частник, можно сказать. У меня отец частник по убеждениям, у него трудовой книжки никогда не было. И я пошел по его стопам.

— Но чем занимались в Москве? Фарцевали, может быть?

— Ничего я не фарцевал! Просто работал в Москве (смеется). Работал от Москвы и все. Дальше.

— А почему не остались в Москве?

 — Ой, может, и напрасно не остался, сегодня немного жалею. Хотя у меня и здесь сложилось, любимая работа у меня тут… Я уверен, что в Москве я бы мощнее развернулся, мощнее империю бы создал, чем здесь. Там интереснее… И в те годы умом можно было сработать. Тяжелое было время, но интересное.

—  Остались бы в Москве — сегодня стали бы уже олигархом?

—  А я и так олигарх! (Смеется.) Необязательно полстраны иметь, чтобы ощущать себя олигархом. Я и здесь нормально работаю. Вон, под окном Bentley моя стоит.

— Вы в каком-то интервью говорили, что такая Bentley единственная в Гродненской области.

— Да!

— И сколько стоила?

— Снова вас цифры интересуют. Но я скажу, пусть люди знают. Новая такая Bentley стоит 300 тысяч долларов. В Москве таких много. Я вошел в сотню покупателей таких автомобилей. Мне некоторые говорили: спрячь ту машину, зачем ты ее показываешь?

Но я ее паркую возле своего отеля, турист идет и думает: ого, в Беларуси люди неплохо живут. И наши власти довольны тем, что турист так считает.

— Вернемся в прошлое. Чем вы занимались после Москвы?

—  Вернулся в Беларусь, пригнал из Москвы себе «Волгу». Тогда блат был повсюду, в отель без блата не попадешь. СТО нет. Электродвигатель отремонтировать — невозможно, проблемы с медью. Сначала открыл СТО и цех по ремонту электродвигателей. Этим занимался 12 лет. В 1980-х нормально работалось. А потом, когда СССР развалился, я аж кричал, ревел от радости. Потому что капец Союзу! Свобода! Мозги имеешь — иди открывай что хочешь! Пошла свобода! И я всю жизнь буду благодарен Горбачеву, что бы ни лили на него! Молодец, что дал свободы! А сегодня некоторые ходят, стонут… Что вы стонете? Пашите! Конечно, если уж мозгов совсем нет… Потому что все-таки сегодня мозги нужны, признано давно. И предприниматели — это в основном люди с двумя высшими образованиями. Иди, чиновнику скажи, пусть он сделает то же, что предприниматель. Чиновник ответит: я не сделаю. Это открыто признают даже высокие чины! Поэтому я и радовался, когда Союз развалился. Многие переживали, что это не надолго, но я верил, что всё — провернулось колесо.

—  Ностальгии нет по СССР?

— Совершенно нет. Но кажется иногда, что и хорошо было. Я хаять не хочу. Свобода была: езжай, куда хочешь, в Прибалтику например… Вот если бы не границы, а позволили бы при этом частные предприятия… Вот это хорошо было бы, отлично.

—  А в комсомоле состояли? Искренне верили в идеи Ленина?

— Конечно, я был комсомольцем. Более того, я был комсоргом, командовал профсоюзом. В идеи Ленина я не верил особенно, но… Вот расскажу вам случай. У меня теперь дом на улице Пограничников. Красивое место, на берегу Немана. Лес рядом. Я катался на велосипеде, увидел компанию: шесть-восемь хлопцев стоят, пиво пьют. Лет по 25 приблизительно им. Я еду на велосипеде, слышу: про армию речь у них идет.

Говорю им: я каждый день своей военной службы помню. Я служил в школе сержантов в Печах. И настолько был идеологизированным, что за СССР готов был лечь на дзот. Ни секунды бы не раздумывал. Я в Германии гордился, что я из СССР!

Эти хлопцы надо мной посмеялись. Я спросил: а вы бы легли на дзот за Беларусь? Они снова посмеялись надо мной. Про армию говорят: да ну его, только дебилы служат!

Вот такое сравнение меня молодого с сегодняшней молодежью.

— Но должен ли молодой человек вот так, как вы, быть готовым к самопожертвованию? Или, может, оно так правильно: смотреть на вещи циничнее и более трезво?

—  Конечно, их позиция плохая! Что это такое?! У нас страна замечательная! Здесь можно нормально жить! Такая моя позиция. А остальное — это опять стоны. Вообще-то, бедные виноваты сами, что они бедные, я так считаю. Ты, ты сам всегда виноват, что ты бедный. Работай, не ленись, немного мозгов и разумное планирование! И тогда любую стройку поднимешь, любой бизнес поднимешь — если будет же-ла-ние! Я всегда хотел быть богатым, мне не стыдно за это. С детства хотел. И сегодня я богатый, я не бедный.

 — Детство ваше на селе прошло?

 — Да. Отец мой, Людвиг Михайлович, выделкой шкур занимался всю жизнь. Учился в Вильне на это. Тогда еще была мода на шапки: ондатры, еноты, олени — всё на свете. К нему на вертолете прилетали Машеров, Киселев.

 — Вы упомянули, что 90-е были тяжелыми «рэкетными» временами. У вас шрам на шее — тоже оттуда?

 — Да. Я вез медь, меня в Лиде остановили. Я полез в драку, меня полоснули по шее, отвезли в лес, поставили на колени под пистолет. Жена моя и мать вымолили, чтобы меня отпустили. Медь забрали, я заплатил 25 тысяч долларов. И меня отпустили. Я шею замотал, еду. Меня подловил там один подполковник уголовного розыска и просил: напиши заявление, напиши! Но я писать не стал, потому что была «договоренность». Если бы я написал, мою бы всю недвижимость сожгли, и СТО, и остальное.

—  Хорошо. Через 90-е — в наши дни. У вас теперь есть апарт-отель и в Черногории.

—  Да. Мне нравится Черногория. И природа не добитая, и страна не перенасыщена отелями, как Турция. В Испании я был — нет, не то… А тот отель я арендую.

 — А где проще вести бизнес: в Черногории или в Беларуси?

 — Здесь, конечно. Все же там чужая страна. Все такое же, а то и хуже. Да и я еще, когда в Германии работал, понял: эмигрировать никогда не смогу. Мне там даже воздух иначе пахнет.

— Взятки приходилось давать?

—  Фигу им! Я и в Беларуси никогда не давал. И у меня никогда и не просили. Вообще, берут взятки только дураки. Потому что так работает система, что если возьмешь, все равно тебя посадят — раньше или позже.

 — А когда было проще начинать бизнес на ваш взгляд: в 1990-х или сегодня?

 — Сегодня, безусловно. Мы же в 90-х были как кролики, на которых опыты ставят. И бандиты — на нас, и законы — то такие, то сякие. А теперь система работает уже, отладилась, работают люди.

 — Вы говорили, что вас звали в ЛДПР. Жириновский?

 — Не он, заместитель его. В начале 90-х. Но я отказался. Особенно не жалею, но, может, и интереснее было бы…

 — Вы сами о политической карьере думали?

 — Раньше хотелось пойти в парламент. Но потом… Я же вижу, что такое, когда «красный директор» управляет заводом. Мне «красный директор» не подходит.

—  А на первых президентских выборах вы за кого голосовали?

 — Только за Лукашенко!

 — Так он же и есть тот самый «красный директор», разве нет?

 — А кто другой? Лукашенко — хороший организатор. Кебич — слабый организатор. Шушкевич — хороший ученый, но слабый человек, слабый политик. Позняк белорусским языком напугал всех. «Россиян — вон!» — ну что это такое? Думать же надо.

— Цитата из вашего старого интервью: «В Беларуси нужен закон о люстрации. Чиновники, которые строили коммунизм, должны покинуть должности. В госаппарат должны прийти новые люди с современным образованием». Сегодня вы продолжаете так же считать?

 — Их нужно было заменить 25 лет назад на всех новых.

 — Лукашенко тоже? Он ведь тоже строил коммунизм?

 — Всех новых поставить. А Лукашенко пусть был бы. Он бы с новыми хорошо работал. Потому что эти сегодня многое скрывают от него. С молодыми мы сегодня бы и красивее было, и экономика сильнее.

— Не могу не спросить еще о двух давних историях. Первая — ваше неожиданное выдвижение на пост председателя Союза поляков в 2009 году. Есть версия, что вам сделали предложение из Администрации президента, чтобы вы заняли эту должность.

— Нет. Это сплетни. Я сам пошел. И меня народ выбрал. Мне интересно было. Я подумал, что и бизнес буду развивать, и инвестиции пойдут. Это уважаемая должность, председатель Союза поляков, если отнестись к ней правильно.

— Но ведь это был декоративный Союз поляков, основным предназначением которого была поддержка действующей белорусской власти.

 — Нет, я много дискутировал с властью в то время!

 — А вы поляк? Католик?

 — Да.

— По-польски разговариваете?

— Так, (отвечает по-польски) я говорю по-польски.

— Еще одна история. В начале 2000-х вы неожиданно начали обустраивать в Гродненской области мемориальные кладбища погибших немецких солдат. Тогда вы говорили, что гордитесь этим поступком.

 — Да. И по сей день горжусь. А обстояло все как? Был мэр Пашкевич. Позвал меня как организатора. «Ремстроймонтаж» — было у меня предприятие. Он выдал мне документ с разрешением, с печатью! И распорядился сделать мемориал. Но — не Адольфу Гитлеру, а рядовым солдатам Европы! И я вжик — и построил! Сидели тогда немцы за столом, другие иностранцы, говорили: «Мы Гродно сделаем, как Франкфурт! Аэропорт новый, авиалинии, весь город будет новый…». Но нашелся писака, разбомбил (против построенных Семашко мемориалов резко выступила «Советская Белоруссия». — НН). И все, не поддержали, те мемориалы снесли. Сегодня мэр Пашкевич говорит, что если бы нас тогда послушали, то каким бы Гродно был сегодня!..

— Говорили тогда, что вы получали деньги на строительство тех мемориалов. Какие?

 — Я ничего не получал, так и напиши. Я хотел, чтобы Гродно стал новым, но до этого не дошло. Посносили все — и на том переговоры закончились.

 — Последний вопрос банальный — о ближайших планах.

 — В центре Гродно стоит большая тюрьма. В идеале, я бы хотел построить новую тюрьму, современную. А в этой снести стены и создать музей. Там же Столыпин сидел, Дзержинский сидел. Турист туда сразу пойдет. Может быть, и отель открыть: там не номер будет, а «хата»! (Смеется.) Вот исторический центр восстановлю — и буду пытаться заняться той тюрьмой!