Постоянный секретарь МИД Великобритании о "большом брате" Беларуси, деле Скрипалей и коте на службе

В каких сферах отношения Великобритании и Беларуси развиваются наиболее прогрессивно, а в каких «провисают»? Нужно ли Беларуси так много внимания уделять отношениям с Евросоюзом? Оглядывается ли Беларусь при принятии своих решений на Москву? Об этом и другом TUT.BY поговорил с постоянным секретарем МИД Великобритании Саймоном Макдональдом, прибывшим с официальным визитом в Минск.

— Сэр Макдональд, насколько я знаю, вы в Беларуси впервые. Что вы знаете о нашей стране? Ваша супруга ведь училась в БГУ. Может, вы смогли составить какой-то портрет нашей страны по ее рассказам.

— У меня сейчас дома большие проблемы, потому что моя жена очень хотела сюда приехать, но так как я сюда приехал по работе, получается, к сожалению, очень короткий визит и я приехал один. В следующий раз, жена говорит, надо сюда на подольше приехать, потому что она обожает Минск и хочет посетить все те места, в которых она была, когда была студенткой. Что я знаю о Беларуси? Я знаю немного истории, поскольку изучал историю в университете. Я знаю, что Беларусь, Минск в особенности, сильно пострадали во время Великой Отечественной войны. И один из сюрпризов для меня был, когда я увидел, как Минск восстал после военной разрухи. Сегодня он выглядит как очень современный город.

Как вы знаете, Великобритания выходит из Евросоюза, осталось менее полугода. И сейчас мы активно пытаемся устанавливать двусторонние отношения со всеми. Последние 40 лет мы работали, прежде всего, через Брюссель или наших партнеров в ЕС, теперь же мы будем вести внешнюю политику самостоятельно. И в этой глобальной ситуации наши контакты представляют особый интерес для нас. Теперь мы устанавливаем новый вид отношений с другими европейскими государствами, которые не входят в Евросоюз, в том числе с Республикой Беларусь. Надеюсь, в будущем мы вместе сможем реализовать действительно больше.

— То есть, по-вашему, выход Великобритании из ЕС укрепит отношения официального Лондона с другими странами, в том числе с Беларусью?

— Потенциально да. В любом случае у нас есть много общего. Потому что основной наш выбор — придавать больше значения нашим политическим решениям, нежели решениям, принятым на уровне Евросоюза. Мы полагаем, что именно парламент в Вестминстере должен принимать решение, а не парламент в Страсбурге.

— Беларусь же наоборот уже несколько лет всеми силами пытается сблизиться с Евросоюзом. Как вам кажется, что еще нужно сделать Беларуси, чтобы диалог с Евросоюзом был более эффективным и ощутимым для простых белорусов?

— В принципе, все европейские страны отвечают за свою судьбу сами и по-разному подходят к тому, как налаживать свои отношения с ЕС. Например, мы видим, что Беларусь хочет налаживать отношения, сближаться с Евросоюзом, мы же наоборот дистанцируемся от Евросоюза. Но я думаю, что на этом пути Великобритания и Беларусь могут параллельно налаживать двусторонние связи.

Что касается вопроса о том, что нужно сделать Беларуси для того, чтобы, может быть, стать членом Евросоюза, то здесь есть две очень важные вещи. Первое — это экономическое развитие. Беларуси необходимо довести уровень развития экономики до средних показателей в Евросоюзе. Второе — это соблюдать права человека. Потому что Евросоюз — это не просто экономический союз государств, в нем сегодня все больше и больше внимания уделяется именно ситуации с правами человека, как в странах-членах ЕС, так и в странах, которые потенциально могут войти в состав Евросоюза. Мне кажется, то, что сейчас происходит в Венгрии и Польше, ставит все новые и новые вопросы относительно того, в правильном ли направлении движутся некоторые страны Евросоюза в плане защиты прав человека.

— Какие шаги Беларусь должна предпринять, чтобы были сняты все санкции, введенные Евросоюзом?

— Мы наблюдаем определенный процесс политического прогресса в Беларуси. Но, естественно, этого недостаточно, мы ждем дополнительных шагов по таким вопросам как свобода СМИ, права человека, защита меньшинств. Все это важные вопросы для современного государства и для хороших взаимоотношений между современными государствами.

— Под санкциями сейчас находятся четыре гражданина Беларуси. Это связано с исчезновением людей в Беларуси в 1999 и 2000 году. Проблема заключается в том, что до сих пор не проведено независимого полномасштабного расследования и возможна причастность этих четырех граждан к этим исчезновениям, — добавляет посол Великобритании в Беларуси Фионна Гибб.

— Вообще, насколько Великобритании интересна далекая Беларусь? В каких сферах сегодня двустороннее сотрудничество продвинулось дальше всего?

— Нам интересны все страны мира, и скорее удивлять должно то, что мы до сих пор не настолько активно сотрудничаем, насколько могли бы. Уровень товарооборота за прошлый год вырос более, чем на 100%. Сфера IT, информационных технологий очень многообещающая. В Беларуси есть потрясающие инженеры, компьютерщики, программисты. Также сильной стороной белорусской экономики является сырье, которое она поставляет на внешние рынки — мы импортируем большое количество калийных удобрений. А со своей стороны мы экспортируем станки, инструменты и двигатели. Это хороший момент.

Но хотелось бы видеть более активное сотрудничество в сфере образования и культуры. Мы повысили количество участников различных стипендиальных программ, и хотели бы, чтобы на эти программы в Великобританию приезжало больше белорусов. Кроме того ведется работа по содействию развитию гражданского общества, развитию диалога между гражданским обществом и правительством и поддержке независимых СМИ.

«Мы всегда говорим с Беларусью как с независимым государством»

— В последнее время отношения Великобритании с Россией в связи с «делом Скрипалей» испортились. Как вы думаете, это как-то может по касательной задеть и отразиться на отношениях Великобритании с Беларусью и в целом Запада с Беларусью?

— Я не вижу для этого причин. В любом случае «дело Скрипалей» касается скорее отношений с российским правительством, а не с российским народом. С другой стороны вы правы, конечно, что официально сейчас отношения с Россией на низком уровне. Но к российскому народу у нас никаких претензий нет, и я надеюсь, что взаимосвязи между нашими народами будут сильны. Что касается Республики Беларусь, как и с другими странами, мы выкладываем сразу все факты на стол. Мы очень внимательно следим за тем, что мы официально открыто заявляем. Все, что мы сказали изначально в марте, — это только то, что было доказано, что в качестве отравляющего вещества был использован «Новичок», это подтвердили наша лаборатория и четыре лаборатории Организации по запрещению химического оружия. Они также заявили, что только российские лаборатории производили это вещество.

Прошло семь месяцев, за которые мы провели широкомасштабное полицейское расследование и в прошлом месяце мы смогли уже предъявить его результаты и нам даже удалось назвать имена двух подозреваемых, которые, как мы полагаем, отвечают за то, что произошло. То, что Россия использовала в качестве оправдания или отказа от своей ответственности, звучало очень странно. Поэтому мы обратились к мировой общественности, в том числе к Беларуси, чтобы они сами для себя приняли решение, взвесили представленные доказательства. И мы полагаем, что британские улики и доказательства значительно перевешивают то, что приводит в свое оправдание Россия. Я думаю, что Беларусь согласится с нашей позицией.

— Насколько часто, как вам кажется, официальный Минск перед принятием решений или перед заявлениями, оглядывается на Москву?

— Мы, конечно, понимаем, что у Беларуси особые отношения с ее большим соседом. Но мы всегда обращаемся к Республике Беларусь как к независимому государству, чтобы она принимала все свои решения независимо от Москвы.

— Как вы оцениваете эффективность белорусской «миротворческой миссии» в урегулировании ситуации в Украине?

— Я полагаю, что это ключевой международный форум. И единственным путем вперед в этой ситуации является переговорный процесс. Конечно, вы вынуждены выразить свое разочарование отсутствием прогресса в последнее время. Но это не значит, что надо отказываться от этого процесса. Мы, прежде всего, работаем тут через организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе — в миссии ОБСЕ работает много британских подданных. Таким образом мы пытаемся снизить градус противостояния.

— А чего не хватает для прогресса? Некоторые дипломаты заявляют, что для этого надо перенести площадку из Минска в другую столицу.

— Не думаю, что здесь проблема в Минске. Здесь самое главное, чтобы Россия признала нерушимость украинских границ. Нужно разрешить украинским вооруженным силам занять позицию на украинско-российской границе. Пока это не произойдет проблема будет оставаться. Потому что мы искренне верим и выступаем за территориальную нерушимость границ Украины.

«От МВД Беларуси мы пока не слышали полноценного объяснения их реакции на ЛГБТ-флаг»

— Посольству Великобритании сложно работать в Беларуси? Как вы оцениваете официальную реакцию белорусского МВД на ЛГБТ-флаг, который вывесило посольство Великобритании в Международный день борьбы с гомофобией, трансфобией и бифобией?

— Я думаю, британское посольство имеет право полностью контролировать, что оно вывешивает на флагштоках здания посольства. Так как Великобритания определяет свою политику в духе толерантности, мы с гордостью защищаем права ЛГБТ-сообщества как в своей стране, так и по всему миру. В этот день и наше министерство вывесило радужный флаг на своем здании, поэтому я не удивился, что и на здании посольства в Минске было сделано то же самое.

— А вот белорусское министерство внутренних дел удивилось.

— Но не в прошлом году, и не в 2014-м, не в 2015 году, когда мы тоже вывешивали флаг. Никогда это не рассматривалось как проблема, — добавляет госпожа посол.

— С чем, по-вашему, связана столь острая реакция в этом году?

— Этот вопрос, наверное, лучше задать министру внутренних дел. Мы ведем последовательную политику и последовательно продвигаем то, во что мы верим. Мы всегда можем объяснить свою позицию, а со стороны министерства внутренних дел мы пока не слышали полноценного объяснения. Еще одна ключевая особенность Великобритании заключается в том, что мы верим в открытый диалог. Мы с удовольствием готовы обсудить этот вопрос с представителем МВД, потому что мы заинтересованы в хороших отношениях с Беларусью, с МВД, в том числе. Я верю, что мы сможем как-то разрулить эту ситуацию через диалог.

— Если говорить о степени закрытости белорусских властей и чиновников, то в начале этого года прошла новость о том, что вы разослали своим подчиненным записку с просьбой не кормить служебного кота-мышелова Палмерстона. Ходили слухи, что кот обленился и не хочет работать. В Беларуси таких новостей представить невозможно. Как вы думаете, чего не хватает белорусским властям, чтобы стать настолько открытыми с населением?

— Да, у нас кот для того и заведен, чтобы ловить мышей. Потому что здание у нас очень большое и старое и у нас серьезные проблемы с грызунами. Поэтому два с половиной года назад мы завели кота из специального приюта — он профессиональный ловец мышей, он изначально этому учился. Но в начале этого года мы заметили две вещи: во-первых, у нас стало больше мышей, во-вторых, кот стал толстеть. И мы обнаружили, что большое количество наших сотрудников давали ему вкусняшки. И кот стал толстеть и перестал охотиться на мышей. Поэтому мы официально обратились к сотрудникам с запретом кормить кота всякими вкусняшками. Они перестали это делать, кот похудел и начал наконец ловить мышей. Я очень доволен.

Но на самом деле эта история не характерна и для нас. Изначально кот был просто ловцом мышей, который потом превратился в звезду интернета. Просто большинство людей в мире понимают, что интересует кота, а вот понимать и разбираться во внешней политике государства значительно сложнее, людям проще интересоваться событиями через кота. Я считаю, что в этом случае наш кот помог приблизить министерство иностранных дел к народу.

Это же можно сказать и о сотрудниках МИД: я там начальник, где-то далеко от сотрудников, они меня редко видят. Но так как у меня есть кот, люди со всего здания, а также гости со всего мира, обязательно подойдут к моему офису. Разумеется, не для того, чтобы со мной встретиться, а для того, чтобы увидеть моего кота. Это очень сближает. Но я не говорю, что все чиновники должны завести кота. Все министерства и официальные ведомства должны искать свой уникальный путь, любые возможности установления более прочных контактов с людьми.