«Хрущевки» и советское детство: двор, ставший школой жизни, светлая неповторимая аура и утопающие в зелени дома
«Хрущевки» и сегодня востребованы минчанами, как самое доступное жилье, благодаря своей небольшой площади и близкому месторасположению к центру города.
Многие столичные жители уже переехали из «хрущевок» в более комфортные новые дома, но с теплотой и любовью вспоминают годы жизни в них. Некоторые, улучшая жилищные условия, свой выбор снова останавливали на «хрущевках».
Как это было…
«8 лет детства прошли в “хрущевке” на Каховской, где я был по-настоящему счастлив»
Рассказывает Александр Зеневич:
— Я родился в частном доме, где в то время жили мои родители. В какой-то момент дедушка (отец мамы) сказал, что появилась возможность построить кооперативную квартиру буквально в двух кварталах от нашего дома.
В семье были какие-то свои сбережения, часть денег пришлось одолжить. В 1966 году, когда мне было 2 года, мы переехали в панельную двухкомнатную «хрущевку» на ул. Каховской, 28. Проходная комната, совмещенный санузел, маленькая кухня площадью 5,8 кв.м с «хрущевским холодильником». Так называли место в кухне под окном, где стена была тоньше обычной. Это позволяло встроить в нее шкаф для хранения продуктов.
Квартира была хоть и небольшая, зато своя. В нашей семье жилье рассматривалось как семейный очаг. Это было место, где нам было тепло и уютно.
Одна комната было достаточно большая — 17 кв.м (гостиная), вторая — 11 «квадратов» (спальня).
В спальне стояла большая кровать родителей и кроватка, где сначала спал я, а затем младшая сестра, шкаф для одежды. Здесь же была маленькая кладовая, которую мы называли «тещин уголок», «теремок». Я часто залезал в этот «теремок», когда мы с мамой играли в разные игры. Две полки в кладовой были отданы под игрушки.
В спальне на небольшом столике стояла радиола «Минск Р7552», по которой я очень любил слушать музыку. Самое интересное, что несколько лет назад я купил себе точно такую же радиолу 1955 года выпуска. Но, к сожалению, сейчас по ней музыку не послушаешь. В Беларуси теперь передачи не транслируются ни на коротких, ни на средних, ни на длинных волнах. Здесь же стоял большой круглый раздвижной стол, которым мы практически не пользовались. Но это было одно из самых наших с сестрой любимых мест для игр.
В гостиной вдоль одной стены стояла большая книжная секция, которая постепенно заполнялась книгами. У нас в доме всегда было очень много книг. У второй стены находилась тумбочка с телевизором. Родители сразу купили большой телевизор «Электрон-2». Ручной переключатель часто ломался. Купить его было очень сложно из-за острого дефицита. Поэтому когда переключатель ломался, каналы переключались плоскогубцами. Это было характерно для того времени. Телевизор работал от комнатной антенны. Требовалось большое искусство, чтобы настроить ее на нужный канал.
Одновременно в доме появился и пылесос «Буран». Он исправно работал где-то до 2-тысячных годов. В комнате стояла еще одна маленькая книжная полка и диван, где я спал. Естественно, в доме были ковры.
В кухне мебель была в основном сборная. Здесь же стоял один из лучших холодильников того времени — «ОКА-3». Спустя годы на заводе «Интеграл» его покрыли кремовой краской, и он перекочевал в дом моей тещи. Похоже, что там он работает до сих пор.
Санузел был совмещенный. Кроме ванны и унитаза там помещалась еще корзина для белья, которое сушилось в ванной, кухне и во дворе. После рождения сестры родители купили старую стиральную машину 50-х годов с ручным отжимом «Рига-54». Она проработала недолго. Постельное белье, как правило, относилось для стирки в прачечную.
Дом принадлежал Министерству культуры, но жили в нем люди разного социального статуса. В доме было очень много детей, и все они были очень дружны. Этот «хрущевский» двор стал для нас замечательной школой жизни.
Во дворе был полный интернационал — национальностями просто не интересовались. При этом в нашем доме жило несколько семей, которые между собой говорили на идиш! Одна пережила оккупацию, еще две вернулись из эвакуации. О национальности своих товарищей по играм я узнал только в старших классах: Валера Кац, Лена Малиновская, Рита Хмелевская, Ира Беккер... Для нас это было не важно. Равно, как и не было важно, кто твои родители — вместе играли и дети кандидатов наук, преподавателей и инженеров, и дети пьющего сантехника, водителя самосвала, уборщицы. Было не важно, какие у тебя игрушки. Важно — даешь ли ты с ними поиграть или нет.
В игры принимали детей от 5 до 12 лет. Мы играли в войну, пекаря, ножики и многие-многие другие игры. Дети ходили друг к другу в гости. Было привычным делом посадить за стол товарища и накормить его. На дни рождения также приглашались друзья со двора.
Зимой мы обязательно строили крепости и обстреливали их снежками. Часто катались на велосипедах в месте, где сегодня находится Киевский сквер. Тогда оно было неблагоустроенным с многочисленными трамплинами, на которых можно было попрыгать на велосипедах.
В доме на Каховской мы жили до 1974 года. Эти 8 лет остались в моей памяти как очень светлые, добрые и чистые. Я был там очень счастлив. Однажды, будучи уже старшеклассником, поехал туда на велосипеде. Это был уже не тот двор и не те деревья, которые нам тогда казались дремучим лесом. Я запретил себе здесь бывать, чтобы оставить в своей памяти на всю жизнь это место именно таким, каким оно было и воспринималось мной в детстве.
Родители посчитали, что нам становится тесно жить в квартире с двумя разнополыми детьми. В 1969 году, когда сестре исполнился год, они встали в очередь на расширение и стали строить кооперативную квартиру.
Но строительство дома на ул. Богдановича, 143, затянулось из-за высокого уровня грунтовых вод, некоторых строительных ошибок. Мы переехали в новую квартиру только спустя пять лет после внесения первого взноса. Это было очень болезненно. Кредита не хватало, и родителям снова пришлось одалживать деньги.
Кредит пришлось выплачивать 25 лет. Но ежемесячные взносы для семьи были посильными. Это при том, что мама уже тогда болела и практически не работала. Зарплаты отца — инженера, начальника лаборатории на заводе «Интеграл» — хватало и на оплату коммунальных платежей, и на выплату кредита. Но мы жили очень скромно. Во всяком случае, джинсы у меня появились только на третьем курсе института. Полноценного нормального велосипеда, о котором я только мог мечтать, не было.
Я на всю жизнь запомнил тот момент, когда мы впервые зашли в новую квартиру. Четыре комнаты, 177 кв.м. Она нам показалась такой пустой и такой чужой. Мне с сестрой не хотелось покидать нашу маленькую уютную квартиру. Еще тяжелее было расставаться со сверстниками.
Но дворовые традиции продолжились и в новом дворе. Помимо крепостей из снега, мы стали строить крепости на разрушенном частном секторе из досок, бревен. Наши игры были небезопасны. Мы приносили со строек строительные патроны, бросали их, взрывали. У меня до сих пор на одном пальце остался шрам из-за того, что вылил на себя содержимое консервной банки, в которой плавился свинец из аккумулятора. Более отважные дети ездили на свалку промышленных отходов, привозили оттуда платы, из которых выпаивали всякие компоненты типа транзисторов, резисторов и т.п.
«Я больше нигде в своей жизни не встречал такой светлой ауры, какой она была в нашем “хрущевском” дворе»
Рассказывает Александр Тарашкевич:
— Мы заселились в «хрущевку» на ул. Тухачевского, 37, в 1963 году, когда мне было 4 месяца. Это был новый дом, построенный хозяйственным способом при непосредственном участии жильцов. При строительстве не были выдержаны все строительные нормы. Насколько помню свое детство, папа всегда что-то мастерил в квартире.
Это была двухкомнатная «хрущевка» с проходной комнатой, совмещенным санузлом, небольшой кухней и маленьким балконом. Наша семья была большая: папа, мама, я, старший брат, бабушка. Периодически к нам приезжала моя тетя. Несмотря на это, мы все жили мирно, и всем хватало места.
Вспоминаю праздники встречи Нового года, когда к нам приезжало очень много гостей. Мои родители относились к тем немногим людям, что жили в Минске да еще в своей квартире. 1 января, чтобы дойти со спальни в кухню, надо было не раз переступить спящих на полу гостей.
Запомнились и вечерние посиделки во дворе, когда соседи выносили столы и все, что могли, из еды. В нашем подъезде жил мужчина, у которого была гармонь. Он играл, а все остальные пели песни и танцевали.
Мое детство было бурное, интересное. Я о нем всегда вспоминаю с удовольствием. Мы, дети, постоянно играли во дворе в разные спортивные игры. Сами мастерили столы для настольного тенниса. Играли в бадминтон, волейбол, картошку. В соседнем дворе зимой заливали каток. У меня с детства осталось много друзей, с которыми я общаюсь и дружу до сих пор, хотя все мы живем в разных местах.
Сейчас в нашей квартире на Тухачевского живет только моя мама. К ней периодически приезжают две внучки. До сих пор старая гвардия встречается во дворе. Но он (двор) стал совсем другим. Нет больше того задорного детского смеха, дружных соседей, играющих на столе в домино…
В то же время, большой ностальгии по жизни в «хрущевке» у меня нет. Мы с женой продали две свои квартиры в Минске и купили за городом недостроенный дом. Сейчас завершаем строительство. Мы так же дружим со своими соседями, как дружили мои родители со своими в нашем подъезде. Ходим друг к другу в гости, вместе делаем шашлык. У нас сохранилась аура спокойной жизни. К сожалению, в городе ее уже нет.
Тем не менее, та аура нашей жизни в «хрущевке» и во дворе была самая счастливая для меня. По роду своей деятельности мне много пришлось ездить. Но такой ауры я больше нигде не ощущал. Когда приезжаю к маме, и мы встречаемся с друзьями детства, мы всегда вспоминаем, как нам было хорошо…
«Я никогда не жалела, что живу в “хрущевке”»
Рассказывает Елизавета Булатецкая:
— По правде говоря, я думала, что рассказать о квартирах-«хрущевках» мне будет легко. Но прошло 4 дня, а интересный сюжет так и не возник у меня в голове. Поэтому расскажу без смешных историй и курьезов. Впрочем, они были, но не потому, что «хрущевки» к тому располагали, а потому, что жизнь у нас такая веселая.
В «хрущевских» квартирах я живу с 1986 года (как же давно), то есть уже 30 лет. И не очень хочу менять это жилье на жилье другого качества. То ли потому, что я минималистка, то ли — полюбила район, в котором живу: это квартал улиц Белинского, Кнорина, Волгоградской, Я. Коласа. Зеленый, спокойный, где исключительно стоят 4-5-этажные дома, построенные примерно в то же время, когда я родилась. Сейчас я живу в доме, которому столько же лет, сколько и мне.
За что люблю «хрущевки»?
— За маленькие, уютные дворики в зелени, за отсутствие лифтов и мусоропроводов.
Здесь надо уточнить, что моя любовь распространяется только на дома из силикатных блоков. Крепкие, сравнительно теплые стены. Хорошая, по сравнению с другими домами, в том числе и современными, звукоизоляция. Это дома, которые простоят еще 100 лет. Только сантехнику и электропроводку в них надо менять периодически. Естественно, крышу ремонтировать, наводить косметику.
Что касается панельных и кирпичных «хрущевок», то это другая история. Я видела, как в доме на ул. Кнорина вывалиласъ наружная панель на всю квартиру. Просто взяла и упала. Это было лет 20 назад.
Планировки «хрущевок»
Я жила в одно-, трехкомнатных, включая полуторку. Самые удачные в плане соотношения размеров комнат и вспомогательных помещений (кухни, прихожей, санузла) — это одно- и двухкомнатные. Они хороши для маленькой семьи или для одного человека.
Трехкомнатные — тоже неплохо, но все-таки несоответствие кухни, прихожей и одного совмещенного санузла трем комнатам ставит их в менее выгодное положение.
Первые 4 года замужества мне пришлось жить как раз в трехкомнатной (с одной проходной комнатой и двумя изолированными). Из них — 1,5 года в проходной, а последние полгода в проходной и вчетвером (я, муж, сын и кроха-дочка). Да, было тяжеловато, но я была до такой степени увлечена работой (основной и дополнительной), внутрисемейными и домашними делами, что почти не замечала неудобств, связанных с теснотой.
Единственное, что огорчало — это полная неопределенность с будущим жильем. Но наступил 1990 год, родилась моя дочка, и неожиданно освободилась однокомнатная квартира в нашем «хрущевском» доме. Я сделала все, чтобы ее получить (огромное спасибо всем, кто меня поддержал в этом стремлении).
Однокомнатная «хрущевка» была нашим огромным счастьем. Потом мы переехали в «двушку». Позднее купили квартиру-полуторку. Кстати, ее я готова была взять не глядя. Просто почувствовала, что хочу именно эту квартиру, когда первый раз прочитала объявление о продаже. Мне было совершенно все равно, в каком она состоянии (оказалась в хорошем). Все наши квартиры (бывшие и настоящие) находятся друг от друга в радиусе 100 метров. Мне здесь комфортно.
Рядом с моим окном растет береза. Я открываю окно на четвертом этаже, протягиваю руку и ощущаю прохладу зеленых листьев.
В моей другой квартире на первом этаже солнце заглядывает в окно рано-рано утром. За окном сирень. Я вижу, как малыши играют в песочнице, рядом — их мамочки.
Я никогда не жалела, что живу в «хрущевке», а не в новом доме напротив. Мне здесь хорошо.
Фото: из личного архива героев и Павел Садовский