Была без радости любовь: риски непредсказуемого воздействия госаппарата на бизнес слишком велики
В четверг, 22 сентября, публичной лекцией я начинаю цикл лекций «Надежда на бизнес — время бизнеса». И, в этом плане, есть необходимость рассмотреть повнимательнее взаимоотношения нашего бизнеса с государством.
Аппарат давления
Сразу скажу, что, как показал ход нынешнего кризиса, интересы государства и интересы нашего чиновничьего аппарата далеко не всегда совпадают. А поскольку на экономический кризис у нас наложился кризис некомпетентности, чем дальше — тем расхождения интересов больше. Это проявляется и в торможении более чем назревших структурных реформ, и в сохранении множества излишних звеньев управления при острейшем дефиците средств на их содержание, и в плотной завесе секретности над результатами их деятельности. И, что самое опасное для страны, в активном лоббировании частью аппарата номенклатурной приватизации. Через которую они намерены обеспечить свои личные интересы за счет страны.
Однако это не значит, что интересов государства не существует. Они есть, и, в конце концов, чиновный аппарат и создан для того, чтобы эти интересы реализовывать. Другое дело, что наши чиновники привыкли к безответственности: ну, не получилось, стерпят выволочку, все равно незаменимы. И делают все возможное, чтобы остаться незаменимыми. Поскольку только при этих условиях государство оказывается в их общей клановой собственности. А поскольку за время господства «белорусской модели» аппарат крепко сколочен, внутренней конкуренции они не боятся: свои люди прикроют.
Причем конфликт интересов чиновничества и государства объективен и не зависит от личностей: аппарат был сколочен под выполнение задач «белорусской модели», по служебной лестнице продвигались носители определенных компетенций. А сегодня, когда «белорусская модель» обанкротилась, изменить менталитет, навыки работы, привычки очень трудно.
Однако меняться придется: денег на содержание такого аппарата в стране нет. Изменилась жизнь, изменилась страна, изменилась ее экономика, изменились условия хозяйствования. Кредиты — очень краткосрочное средство, раз нет должного экономического строительства. Очень многие могли бы переучиться: образовательный уровень позволяет. Но здесь есть один вопрос.
Известно, что выпускник вуза — еще не инженер. Чтобы стать инженером ему еще нужно поработать в работающем коллективе. Президент, безусловно, прав, когда отказался массой посылать на учебу на Запад: «уедут сто, вернутся десять». Ни МВА, ни западные университеты не дают того набора компетенций, которые были бы полезны для страны в поисках выхода из кризиса. Но есть опыт сталинской индустриализации: тысячами посылали специалистов на стажировки в ведущие мировые фирмы Германии и США. Там они могли видеть процессы не из книжки, а из глубины. И, вернувшись, стали руководителями советской промышленности. Которую строили на основе мирового опыта. Аналогично, в основных чертах, готовили кадры для модернизации страны в Корее, Китае.
И наших чиновников можно было бы переучить. Через стажировки в нормально работающих госаппаратах. Но тогда и вернуться они должны в обстановку, где их новые знания были бы востребованы. Ведь не случайно воспитанники западных вузов нашим госаппаратом отторгаются. И не только у нас: достаточно посмотреть на «опыт» Украины. Да и России тоже.
А пока мы имеем госаппарат, который уже привык имитировать деятельность, «не высовываться», не имеющий никакой уверенности в завтрашнем дне (все видят, что экономика разваливается). Живущий по принципу: нам бы день простоять, да ночь продержаться. И объективно, под действием иностранной конкуренции и отсутствия средств на модернизацию, деградирующую экономику. Которой госаппарат делает вид что управляет.
Интересы врозь
Попытки любой ценой спасти остатки достижений «белорусской модели» (социальная сфера, инфраструктура, дисциплинированная «вертикаль») оборачиваются непрерывным кризисом, ростом долгов, деградацией реального сектора экономики, потерями человеческого капитала. Поскольку решение такой задачи требует очень быстрой и эффективной модернизации экономики, для чего нет ни денег, ни кадров, ни подготовленных инструментов, ни даже подготовленной программы такой модернизации. Абсолютно нереальной выглядит задача модернизации страны силами только аппарата, сколоченного для решения совсем других задач, привыкшего работать в совершенно других условиях.
В этих условиях власть сочла необходимым обратиться за поддержкой к бизнесу. Взаимоотношения с которым у госаппарата все годы существования «белорусской модели» были очень сложными. Тут и директива № 4, и неоднократные реверансы президента и премьер-министра бизнесу, и настойчивые приглашения иностранного капитала. Правда, все это — на фоне скандалов с судами, арестами, госрэкетом (арестовать, заставить откупиться, и — выпустить: чем не рэкет).
Во всем мире, в любой стране у бизнеса и государства есть сферы, где их интересы расходятся. Например — налоги, ставки таможенных тарифов, стоимость рабочей силы и услуг естественных монополий. В цивилизованных странах спор между ними заканчивается компромиссом, худо-бедно устраивающим обе стороны. Причем условия компромисса стороны соблюдают. В менее цивилизованных странах бизнес либо покупает госаппарат, либо определяет его состав и политику. В любом случае — диктует. Беларусь — одна из немногих стран, где госаппарат считает любой бизнес (включая предприятия с госкапиталом) лишь вспомогательным средством для реализации своих задач. Ресурсы которого всегда можно изъять для государственных нужд.
Именно этот подход и стал основой банкротства «белорусской модели». Коровку, чтобы давала молоко, нужно кормить и холить. Бизнес, особенно — в условиях жесткой конкуренции, — субстанция тонкая и ранимая. Может умереть и от собственных ошибок. Или когда у конкурентов сил окажется побольше. А если еще бесконтрольно и безответственно у него изымать ресурсы — точно долго не протянет. А ведь изымали. Чаще — у госпредприятий. И нагружали дополнительными задачами (что равносильно изъятию). Причем чаще всего в основе таких действий лежала просто некомпетентность изымающих.
Госпредприятия тихо разорялись. Правда, иногда им и подбрасывали «на поддержку штанов», но изымали всегда больше.
А частный бизнес, используя преимущества глобализации, старался минимизировать риски воздействия госаппарата. Не сказать, чтобы бизнес у нас такой «белый и пушистый»: и от налогов уклоняется, и зарплаты, бывает, в конвертах платит, и взятки временами дает. Впрочем, все это вряд ли больше, чем в большинстве других стран. Так что вопрос не в этом. Хотя по числу осужденных за экономические преступления мы «впереди планеты всей».
Вопрос в том, что риски непредсказуемого воздействия на бизнес-процессы госаппарата слишком велики и быстро увеличиваются по мере роста бизнеса. К тому же в последние несколько лет чаще слышишь не о давлении в пользу бюджета, а о давлении в пользу «любимых фирм». Например, самые скандальные дела с неправовыми приговорами последних лет, дела Мальцева и Шарейко, были сфабрикованы, похоже, потому, что эти директора посмели отказаться от лоббируемых чиновниками поставщиков. Так то — директора госпредприятий. Давление на частных предпринимателей еще выше. Вплоть до «отжима» бизнеса или рейдерского захвата предприятия.
Так что экономически вполне оправданным поведением бизнеса, по мере его становления, является перенос бизнеса за рубеж: в Россию, Литву, Польшу. А, по мере роста — в Англию или на Кипр. С сохранением в Беларуси лишь некоторых подразделений. А это, между прочим, вывод из страны накоплений. В которых страна так нуждается. Но сохранять их в стране, при таком поведении госаппарата, зачастую просто опасно.
Речь не идет, естественно, о «любимых фирмах». Тесно связанных с чиновниками. Для них и продажа им госсобственности за смешные деньги возможна, и кредиты под символические проценты. Им уходить незачем, они заняты не столько бизнесом, сколько монетизацией личных связей. Это — несколько другое. И ждать здесь серьезных накоплений не приходится: все идет на потребление.
Объективным стимулом к переносу бизнеса за рубеж является и стремление бизнеса получить доступ к источникам капитала: в Беларуси источников капитала нет, в Европе можно найти и партнера, и благожелательную поддержку банков. И не только в IT-бизнесе. К тому же рынок Беларуси слишком мал для мало-мальски успешного бизнеса. А выход на другие рынки требует инвестиций. Но вывод капитала, даже частного, наш госаппарат воспринимает как хищение у него. По извечно совковому: «У них денег — куры не клюют, а у нас — на водку не хватает!». Соответственно и реагирует.
Рисковый рост
Так что плодотворного сотрудничества власти и массы бизнеса пока не получается. Объективно в Беларуси есть условия (не сказать, чтобы шикарные, но и не самые плохие) только для мелкого бизнеса. По мере его становления риски конфликта интересов с госаппаратом возрастают, и, учитывая правовой беспредел при разрешении таких конфликтов, становятся слишком существенными.
Ну, а мелкий бизнес, страдает сегодня не столько от произвола госаппарата, сколько от общего падения платежеспособного спроса. И со стороны предприятий, и со стороны населения. А в таких условиях конкуренция становится беспощадной. Тем более, что в страну пришли и крупные торговые сети, и нет проблем с заказом комплектации из-за рубежа.
Что следует ожидать в таких условиях?
Денег в стране нет. И в ближайшие годы не будет. Все возможные кредиты (МВФ, Россия, Китай) могут лишь замедлить падение экономики и свести концы с концами в бюджете: от потребности их слишком мало. Деградация госсектора будет продолжаться. С падением объемов, сокращениями, закрытием предприятий. Темпы ее могут колебаться, но не тенденции.
Медленно, со скрипом, но не только госаппарат, но и общее число бюджетополучателей государству придется сильно сократить. В т.ч. в силовых ведомствах, в культуре, в науке. Повышенная активность разного рода проверяющих в последнее время как раз и объясняется их попытками доказать своему начальству собственную полезность для страны. Но сокращать все равно придется — денег нет.
Часть чиновников все-таки пробьет для себя номенклатурную приватизацию. Правда, «эффективных собственников» из них все равно не получится, и банкротства захваченных предприятий долго ждать не придется.
Зарплаты и доходы населения расти не будут. Чтобы обеспечить рост зарплат необходим рост производительности труда. А значит — новое оборудование (на которое нет денег) и сокращения на предприятиях (рост сбыта в имеющейся номенклатуре маловероятен).
Для бизнеса, кроме мелкого и IT, единственной перспективной нишей становится экспортно ориентированное производство с партнерством на рынках сбыта. Как источником кредитов. Госаппарату от такого бизнеса придется отойти в сторонку: жизнь даже их научит, что нельзя резать курицу… Но это — когда будет. Точно — не завтра.
Для мелкого бизнеса в ближайшие год-два на рынке страны установится новое равновесие. Соответствующее уровню платежеспособного спроса. Многим придется уйти. Кто выживет — будет спокойно работать.
При существующем уровне технического оснащения реального сектора, ситуации на доступных рынках сбыта, ожидаемом уровне платежеспособного спроса на внутреннем рынке и рынке России, безработица в стране может достигнуть 20%. Как в Греции или Испании. Но даже их уровня пособий наше государство платить не сможет: нет денег.
Все это — при сохранении «белорусской модели» и всевластия госаппарата. А другие варианты не прорабатываются и не рассматриваются.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции