Болото непрерывного кризиса в океане мировых катаклизмов

TUT.BY перепечатал из «Народной газеты» статью видного белорусского ученого Вячеслава Оргиша «Беларусь: постиндустриальный шок неизбежен?». Поскольку ее основные тезисы популярны в обществе, стоит внимательнее присмотреться к их действительному содержанию.

Прелести постиндустриального мира

Трудно не согласиться с тезисом, что «белорусская модель» «не в состоянии обеспечить Беларуси полную экономическую и социальную конкурентоспособность». В этом утверждении лишь слово «полную» представляется лишним: сегодня — уже никакую не в состоянии. Экономическую — уже очевидно, социальную — становится все очевидней с каждым днем.

Однако принципиальный вывод автора, что стране необходим переход к постиндустриальному обществу, вызывает столь же принципиальные возражения. Как в части оценки самого феномена «постиндустриального общества», так и в анализе процессов, происходящих в мировой экономике.

Во-первых, формирование «постиндустриального общества» стало возможным вследствие трех факторов, кардинально изменивших структуру конечной цены. Снижение транспортных издержек открыло дорогу глобализации, позволив разнести в пространстве отдельные технологические звенья производства. Широкое распространение нового поколения станков с ЧПУ позволило резко снизить требования к квалификации рабочей силы и отделить конструкторское и технологическое сопровождение от собственно производства.

Однако решающее значение имел третий фактор: экономическая политика стран Запада, и прежде всего — США.

Приближение кризиса перепроизводства стало очевидно еще в 80-х. Возможности его купирования за счет накачки внутреннего спроса оказались ограниченными. Тем более, что «холодная война» явно шла к концу, обосновать необходимость гонки вооружений (которой регулировался совокупный спрос в 50−70-е годы, то «разрядка», то «звездные войны») было затруднительно. Освоение рынков постсоциалистических стран, после краха СССР, дало экономике Запада существенную передышку (по сути — на 90-е), но проблему кризиса не решило. Вынос части производств (прежде всего — экологически небезопасных) в развивающиеся страны позволял создать в нее дополнительный спрос.

По сути, в глобальных масштабах реализовывалась рузвельтовская стратегия выхода из Великой депрессии: дать людям зарабатывать, чтобы они могли больше покупать. Коровку ведь тоже, чтобы регулярно давала молоко, полезно кормить. Но для реализации такой стратегии требовалось решить две проблемы. Во-первых, процесс выноса производства в неподготовленную страну, по сути — «в чисто поле», очень капиталоемкий. Во-вторых, требовалось придумать, что делать с высвобожденной численностью. (Проблема так и не решаемая в Беларуси).

Конечно, речь не могла идти, чтобы правительства Запада давали компаниям рекомендации, как и куда инвестировать. Но правительства могли создавать условия, чтобы инвестировать в «правильном» направлении было выгодно. И правительства могли организовать масштабное кредитование тех государств, которые «правильно» расходовали полученные кредиты. А «правильно» — это на закупку западного оборудования и поставку на Запад дешевого ширпотреба и комплектации.

В формирование этой системы Запад вложил огромные суммы. И теперь надеется на отдачу от них. И, соответственно, подключение «на халяву» к этим благам новых потребителей, мягко говоря, не приветствуется. А уж Беларуси в такой системе делать точно нечего.

Что касается высвобожденной в результате аутсорсинга и внедрения все нового и нового поколения станков с ЧПУ численности — ее пристроили пока в социальной сфере, сфере услуг и в безмерно раздутом финансовом секторе. Если до кризиса 2008 года объём спекулятивных операций составлял 1,7 триллиона долларов в день, то сейчас — уже 5,5 триллиона. И если США, Япония, Германия инвестируют огромные средства в модернизацию своего реального сектора, пытаясь обеспечить технологический отрыв от Китая, то у многих других стран возникли проблемы с безработицей.

То, что людей именно пристроили, показал пример Испании. В 2008—2009 гг. ее ВВП упал на считанные проценты, а безработица выросла почти на 20%. Позволительно поинтересоваться, а чем эти люди занимались до того? Та же ситуация в Греции, Португалии, Италии. Феномен «профессиональных безработных» из США распространился и на ЕС. (У нас потенциально безработных принято прятать в лишней численности на предприятиях и в избыточном госаппарате. Правда, сегодня на это уже нет денег).

Деньги решают все

На столь масштабную перестройку мировой экономики потребовались огромные средства. Их нашли в столь же масштабной эмиссии. Прежде всего — доллара, но и евро, иена и юань не сильно отстали. В огромные долги залезли не только страны-получатели кредитов и инвестиций, но и страны Запада.

В 2000-е механизм заработал: возник феномен Китая, бодро развивались экономики еще большой группы стран. Пошла отдача от инвестиций (за один только 2015 год из развивающихся стран в развитые был перекачан триллион долларов), по проторенным дорогам компании пошли уже сами, без поддержки государств. Это был апофеоз «постиндустриального общества», расцвет аутсорсинга и кредитования. С 2001 по 2014 г.г. объем номинированных в долларах кредитов вырос на 9 трлн долларов. В т.ч. в развивающихся странах — на 3,1 трлн долларов. Ряд стран этим прекрасно воспользовались. Мы — проспали.

Правда, возникли нежелательные для правительств стран Запада побочные эффекты. Так, вследствие глобализации, стимулирование собственной экономики все чаще оборачивается стимулированием китайской. И оказалось очень сложно точно рассчитать объем необходимой эмиссии.

Избыточная эмиссия в 2000-е привела к образованию массы избыточных для мировой экономики долларов, возник феномен международных финансовых фондов. Пытавшихся даже сформировать свой мировой центр экономической силы, требовавших формирования наднациональных регуляторов и, в перспективе, мирового правительства. И, кстати, поставивших вопрос о необходимости снижения уровня жизни населения стран Запада. И действительно, если китайский и немецкий рабочие, работают на схожем оборудовании, выпускают аналогичную продукцию, почему оплата труда у них должна отличаться в разы?

В таком «постиндустриальном обществе» места для Беларуси нет и быть не могло. Ну, в качестве кого могла бы быть там Беларусь?

В качестве поставщика товаров и услуг по аутсорсингу? Так ниша плотно занята Китаем, Хорватией, Ирландией, Польшей. Дополнительного спроса нет. Конкурировать, с нашим техническим уровнем, невозможно. Для такого вливания, которое получили Китай, Польша, Хорватия у Запада нет оснований. Да и сегодня он аутсорсинг сворачивает.

В качестве заказчика комплектации и услуг и поставщика на мировой рынок конечной продукции? Так нет подконтрольных сегментов рынка, нет капитала для инвестирования в систему продвижения продукции, нет денег для кредитования поставщиков. И наработок очень мало.

Конечно, и за отдельные заказы по аутсорсингу стоит побороться, и в отдельных сегментах можно пытаться закрепиться на рынках своей оригинальной продукцией. И опыт такой есть. Но все это у нас — в небольших объемах, все — очень полезно, но экономику страны на этом не выстроишь. Мало.

К тому же в 2008 году кризис догнал пытавшуюся убежать от него экономику Запада. И там теперь не до «постиндустриального общества». Так или иначе, но кому-то придется сокращать производственные мощности, увольнять работников, сокращать социальные программы. Главные мировые игроки надеются, что, большей частью, это будут делать страны периферии. Но уж больно глубок кризис.

Кто платит?

Сегодня решается главный вопрос — кому и насколько нести издержки кризиса? И каковы будут контуры экономики посткризисного мира? И вопросы эти решаются в острейшей борьбе. Не только между странами, но и внутри стран. Война идет всех против всех.

Процесс уже пошел. Уже потихоньку Запад ведет репатриацию производств из Китая. TissenKrupp объявил о закрытии сталелитейных производств в Европе. Китай собирается сократить производство стали на 150 млн т и угля на 500 млн т. В других отраслях не так громко, но процессы аналогичные. Важный показатель — почти весь объем вброшенных в экономику средств (а правительства и США, и ЕС, и России, и Китая стимулировать свои экономики продолжают) зависают в банках на депозитах: инвестировать их некуда.

В этом плане излишне примитивными выглядят рассуждения о господстве «корпоратократии». О каких корпорациях речь идет? На деле противоречия между финансовыми центрами (не всегда юридически оформленными, но действующими удивительно согласовано) и корпорациями реального сектора намного острее конкуренции внутри отраслей или противоречий между странами. Внутри основных отраслей в мире — олигополия, где конкуренция ограничена. Лишь Китай иногда ведет себя «не по правилам».

Государства, даже крупные, из мира корпораций быстро вытесняются в мир мелкого и среднего бизнеса и социальной политики. И эффективность их действий даже в собственной макроэкономике непрерывно падает. Национальный характер корпораций в состоянии поддерживать лишь США, Китай и Япония. Частично Германия. Но пока серьезных конфликтов между крупными корпорациями и правительствами стран их базирования удавалось. А вот крупными финансами и правительствами — имели место. Пример: Сорос и Великобритания. Так что пока рано говорить о «корпоратократии», ее просто нет.

Ход этих противостояний способен изменить ситуацию на мировых рынках не менее, чем драматические колебания цен на нефть. И результат этих противостояний пока предсказать невозможно.

Как говорится, «паны дерутся — у холопов чубы трещат». Нужно, наконец, осознать, что такая небольшая страна как Беларусь является в мировой экономике не столько субъектом, сколько объектом экономической политики мировых игроков. Пока, к счастью, до нее почти никому нет дела. Есть шанс самим разобраться и попытаться выстроить основу для независимой политики. Если точно определим, как это делать. И суметь подстроиться под мировые процессы.

Вряд ли можно согласиться с тезисом г-на Оргиша о необходимости для страны «выхода на принципиально иной этап экономического развития». Тезис предполагает поступательную трансформацию имеющегося потенциала. Что, возможно, и было реально в 2000-е. Но сегодня уже требуется срочный демонтаж отжившей «белорусской модели» (несмотря на ее заслуги в 90-е) и выстраивание из части ее элементов принципиально другой экономики. Основные черты которой еще предстоит разработать.

«Невидимая рука рынка» тут не помощник, еще и учитывая давление на нас и с Востока, и с Запада. Обстановка на рынках для нас неблагоприятна, и действие этой «руки» быстро и необратимо низведет нас до уровня Гондураса. Это — работа для государства. А наш государственный аппарат на такую работу способен? Ведь наряду с кризисом экономическим, кризисом валютным у нас налицо и кризис некомпетентности. Когда госаппарат вне рамок «белорусской модели» работать просто не умеет.

Так ведь мало того, что не умеет. Еще и пытается не дать и другим не по их лекалам работать. Утягивая страну в болото непрерывного кризиса.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции