Почему в Беларуси захирела немецкая модель, а инновационная экономика повторяет старый анекдот
В предыдущей статье речь шла об инструментах (институтах), необходимых для вывода нашей экономики из кризиса. Продолжая тему, отметим, что выбор тех или иных инструментов, той или иной системы управления экономикой сильно зависит от цели, той или иной модели экономики, которую хотелось бы получить.
Плохая копия
С момента получения независимости, по свидетельству бывшего председателя Государственного комитета по промышленности В.И.Куренкова, в правительстве активно дебатировался вопрос о выборе такой модели. В основном, с вариациями, обсуждался выбор между немецкой и австрийской моделями.
Немецкая модель подразумевала наличие мощных концернов, на субподряде у которых работает множество мелких фирм. Да и средние фирмы, в той или иной степени, связаны с обслуживанием нужд крупных. Технические и ценовые требования крупных фирм определяют и техническую политику всех остальных. Требования очень жесткие, но поддержанные доступом к дешевому кредиту и наличием инжиниринговых и консалтинговых фирм. Что гарантирует для них и возможность экспорта.
Австрийская модель предполагала «национальных чемпионов» в виде КБ+сервисно-сбытовые службы при минимуме производственного аппарата, наличие широкой, хорошо отработанной кооперации с немецкими, итальянскими, французскими фирмами. Типичным таким «чемпионом» была VOEST-Alpine AG, которая, например, строила нам БМЗ, одновременно — такой же завод в Рыбнице, несколько судов для СССР, несколько предприятий в Индии и других странах, имея всего 1400 работающих. Множество мелких фирм (лишь 2% предприятий имели численность более 500 работающих), не ориентируясь на потребности «чемпионов», самостоятельно вписывались в рынки Германии, США, балканских стран. И тоже опирались на мощные банки, дешевый кредит и системную поддержку государства.
Тогда, под нажимом «красных директоров», целью была выбрана немецкая модель. Было принято решение строить экономику на базе бывших советских гигантов, располагавших почти замкнутым циклом производства. Последующее формирование «белорусской модели» лишь закрепило это решение.
Хотя это решение и выглядело логичным, опирающимся на имидж Беларуси как «сборочного цеха» для предприятий постсоветского пространства и несколько похожую на немецкую структуру нашей экономики, стратегически, в долгосрочном плане, оно оказалось губительным.
Немецкие крупные концерны являются мировыми, располагают собственными сервисно-сбытовыми сетями. Наши крупные предприятия ничего подобного не имеют. Технический уровень несоизмерим. Лишь на первом этапе, в 90-х, опираясь на остатки советских товаропроводящих сетей, наши предприятия могли конкурировать с немецкими на постсоветских рынках. По мере выстраивания там немецкими (а теперь и китайскими) конкурентами собственных сетей, наши предприятия стали активно вытеснять.
Немецкие концерны опираются на широкую сеть субпоставщиков, имеющих высокий технический уровень. Наши предприятия, в условиях развала начала 90-х, втянули часть производства комплектации, организовав его чуть ли не «на коленке». Технический уровень, и без того недостаточный, еще упал. Хроническая недокапитализация наших предприятий, их низкая рентабельность (в т.ч. вследствие необходимости содержать лишние численность и фонды) не позволили вести модернизацию достаточными темпами. Объем необходимых инвестиций для вывода на конкурентоспособность заведомо превышал возможности государства. Инвестиции частного капитала блокировались.
Если крупные концерны в немецкой модели образуют несущий каркас, «скелет» экономики, то множество мелких фирм образуют ее «мышечную массу». Заказы крупных концернов, пусть иногда и не определяющие в объемах, задают технический уровень производства, доступ к дешевым кредитам обеспечивает возможность своевременно вести модернизацию, высокий технический уровень производств обеспечивает ликвидность бизнеса. Экспорт,
В нашей экономике крупные предприятия, в борьбе за «сохранение трудовых коллективов», втягивали в себя производство комплектации, организуя его даже на приспособленной базе, не обращая внимания на рентабельность и технический уровень таких производств. А в последнее время, пользуясь политикой «дешевого доллара», стали переходить на импорт. Большей частью — из Китая. Начисто лишая наш мелкий бизнес сбыта. А «с нуля» на экспорт выйти очень трудно. К тому же, регулярные неплатежи госпредприятий делают работу их субпоставщиков высокорисковым бизнесом. Условий для развития мелкого производственного бизнеса в стране нет, какие бы законодательные акты ни принимались.
Что в немецкой, что в австрийской моделях важнейшую роль играет доступ к капиталу, дешевые кредиты,
Таким образом, по сравнению с немецкой моделью, «скелет» нашей экономики рахитичен, «мышечная масса» — дистрофична, «кровеносная система» больна малокровием. И какой должен был быть результат?
В то же время реализация в нашей стране аналога австрийской модели тоже не выглядела панацеей. Не все там так просто. Так, с ходу, и не вспомнишь, где без поддержки погибли у нас аналоги предприятий со структурой «КБ+сервисно-сбытовая сеть». Небольшие такие предприятия — были, и даже достаточно успешные. Но закуклились на своем уровне, не пытались расти, и, израсходовав свой потенциал, свой шанс упустили. И не надо ссылаться на специфику белорусских условий. Действительно тяжелых. Но было бы желание — могли следующие этапы своего развития проходить и в России, и в Чехии. Большей частью — и не пытались.
Сегодня выстроенный нами, в рамках «белорусской модели», псевдоаналог немецкой структуры экономики — тупик, эта экономика уже мертва. Предприятия просто ждут, когда конкуренты отберут у них и остатки рынков сбыта. Не имея никаких сил этому сопротивляться. Для перехода на австрийскую модель в массовом порядке ничего не подготовлено, и нет ни сил, ни кадров. Развивать такие системы надо было в 90-х, когда мы еще имели достаточный для этого кадровый потенциал. За годы «белорусской модели» от него осталось немного.
К тому же, в мире — кризис перепроизводства. Свободных рыночных ниш нет, и не может быть. Даже если такая ниша случайно образуется, и мы сумеем туда влезть — сразу за нами туда войдут конкуренты. При той организации производства и том техническом уровне, что мы имеем — выбросят мгновенно.
Не думаю, что решение проблемы в массовом создании мелких частных производств. Мелкий бизнес — лишь корм для крупного. Не успеет для него обозначиться перспективная ниша на рынке — либо фирма будет выкуплена (как Facebook поступил недавно), либо конкуренты (скорее всего — китайцы) заполнят нишу аналогом. Как в джунглях, где, словами поэта, «кто-то наблюдает за тобою внимательно, кто-то оставляет тебя „на потом“».
Инновационныя экономика — старый анекдот
Так или иначе, нам придется строить новую экономику. Причем в значительной мере — в «ручном режиме», планомерно. Плохо это или хорошо — несущественно. Просто нет других вариантов.
Строго, как в свое время корейцы, австрийцы, действовать в рамках промышленной политики. Которую еще предстоит разработать. Все меры государственной поддержки, все возможные льготы реализовывать только в рамках этой политики. Поддерживая и госпредприятия, и частника: ресурсов настолько мало, что любая помощь ценна.
Проблема в том, что сегодня невозможно выбрать перспективные направления для инвестиций: кризис еще далеко не закончился, и контуры посткризисной мировой экономики еще совершенно не просматриваются. Однако некоторые принципиальные выводы уже сделать можно
Во-первых, практически бесперспективно для Беларуси любое массовое производство: ниша плотно занята Китаем, которого постепенно вытесняют Индия, Вьетнам, Бангладеш. Конкуренцию с ними выдержать очень сложно. Для Беларуси перспективны «нишевые» производства и ориентированные на территориальные нужды высокотехнологичные предприятия общего профиля.
Во-вторых, как можно скорее нужно забыть чушь об инновационной экономике. Тут к месту старый анекдот.
Приехал в начале 90-х на малую родину эмигрант из Израиля. Заявил, что хотел бы организовать тут бизнес. В местной администрации ему сказали: «У нас — 12 парикмахерских, и ни одной химчистки. Может, возьметесь?». Он походил, подумал, и открыл 13-ю парикмахерскую.
Здесь — большой смысл. Есть 12 парикмахерских — значит, есть спрос. Осталось стать не худшим. А будет спрос на услуги химчистки или нет — вопрос темный.
Так и с инновациями. Организовать спрос на новый продукт — дело затратное и долгое. Весь опыт Сколково и Прохорова показывают: мало иметь хорошую разработку. Организация сбыта инновационного продукта по силам только мощным компаниям. В противном случае разработка инновационного продукта — работа на «дядю». Который придет и «снимет сливки».
На мировом рынке сегодня не может быть пустых ниш. Искать надо те, где ты сможешь стать не последним. И заниматься расширением своей доли.
Да, чаще всего такие ниши обнаруживает частник. Но в наших национальных интересах помочь ему. Чтобы производство осталось в Беларуси. Например, передав ему в очень длинный лизинг пустующие площади и неиспользуемое оборудование. А будет продвижение — и другими мерами. Да, таких пока немного. Но можно и пригласить авторов перспективных стартапов из России и с Украины. Пока они там заработают на собственные производственные мощности.
Поиск будущих ниш на рынках сегодня целесообразно вести широким фронтом. Оказывая помощь всем, где обозначилась возможность экспорта. И одновременно, сконцентрировав инженерные кадры, готовить в перспективных направлениях фирмы типа VOEST-Alpine AG, вести реорганизацию управления, создавать инструменты для инвестирования. Да, денег нет. Но пока нет и проектов для инвестиций. Будут нормальные проекты — и инвесторы найдутся. Прибылью придется делиться, но лучше часть, чем ноль. И зарплаты в стране найдутся.
Деньги - под контроль
Еще один аспект. В плане расширения внутреннего спроса, видимо, необходимо ввести валютный контроль. Во всяком случае — для госпредприятий. Абсолютно недопустимо, что дефицитнейшая в стране валюта тратится по пустякам. Как пример: поставка большого количества комплектов оборудования для молочных ферм. Формально производители — белорусы. Но производство то их «отверточное». На деле масса гаек, патрубков, баков из нержавейки закупалось за валюту. А свои производства такого профиля простаивали. И таких примеров много.
Пока, на первом этапе, было бы достаточно экспертизой не пропускать оплату валютой контрактов, где закупаемое можно произвести и в Беларуси. А оплату закупок серийной продукции невысокой сложности вообще исключить. За исключением, возможно, отдельных узлов для нее.
И еще. Как и прежде, я уверен, что самая перспективная ниша для Беларуси — разработка и производство несерийного спецтехнологического оборудования. Конкуренция на этом рынке невелика, цены — заоблачные, шансов выдержать конкуренцию достаточно много.
И опыт какой-никакой есть: то «Инваконт» оснащает «Самсунг», то «Атари» экспортирует в США медоборудование, то питерцы хвалят белорусское оборудование для пищепрома. Стоит и вспомнить, что первых роботов с машинным зрением в Минске делали еще в 80-х. Просто в рамках «белорусской модели» такие производства оказались не востребованы: чиновники не видели там достаточно «вкусных» финансовых потоков. Нефтью ведь проще спекульнуть. Но здесь меры нужно принимать срочно: квалифицированных инженеров, способных организовать такую работу осталось не так много.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции