Белорусский нефтяной проект в Иране: овчинка не стоит выделки

Зарубежные нефтяные проекты белорусских властей начали лопаться. Первым в утиль отправлен проект добычи в Иране. ПО «Белоруснефть» официально объявило о выходе из контракта по разработке месторождения Джофеир. Эксперты не исключают, что аналогичная судьба может ждать и белорусский проект по разработке месторождений и добыче нефти в Венесуэле.

Почему вдруг нефтяной альянс Беларуси и Ирана, который еще недавно, казалось бы, демонстрировал свою стойкость, развалился как карточный домик? Сторонами высказываются разные версии на этот счет.

По одной из них, причиной расторжения контракта стали разногласия, касающиеся методов и технологий ведения работ, а также денежной компенсации иранской стороне за использование Беларусью ее месторождения. Об этом сообщило иранское информагентство Mehr со ссылкой на источник в Национальной иранской нефтяной компании. Белорусская сторона якобы не выполняла свои обязательства по контракту. Согласно договору, «Белоруснефть» обязывалась добывать по меньшей мере 3,5 тысячи баррелей нефти в сутки, но добывала менее 2,8 тысячи баррелей.

В пользу этой версии может говорить и следующий факт. Еще в апреле 2011 года посол Ирана в Беларуси Сейед Абдолла Хосейнизаявил БелаПАН, что 100% финансирования проекта обеспечивает иранская компания. «Весь объем инвестиций проекта равен 500 млн. долларов. К настоящему моменту объем инвестиций на первую фазу проекта составил 200 млн. долларов. Остальная часть финансирования — 300 млн. долларов — будет осуществляться уже за счет продажи добываемой там нефти», — сказал тогда дипломат.

Если ПО «Белоруснефть» действительно не вышло на необходимые объемы добычи нефти, то это, естественно, не могло не сказаться и на дальнейшем финансировании проекта. Но тут же возникает вопрос: а были ли у белорусской стороны возможности обеспечить необходимую добычу нефти?

Белорусские эксперты в сфере энергетики не исключают, что на развитие иранского нефтяного проекта повлияли введенные в марте этого года санкции в отношении «Белнефтехима» со стороны США. Они были введены как раз из-за контракта белорусского предприятия с иранской NaftIran Intertrade Company для разработки нефтяного месторождения Джофеир. И могли сказаться на отношениях «Белоруснефти» с американскими компаниями в части поставок определенного технологического оборудования, в том числе и для реализации проекта с Ираном.

По официальной версии белорусской стороны, все дело в том, что «в ходе работ были выявлены новые данные о геологическом строении месторождения, обусловившие изменение технических и финансово-экономических условий реализации проекта. С учетом этого, предприятие «Белоруснефть» приняло решение о выходе из данного контракта после первого этапа».

При этом руководство белорусского предприятия подчеркивает, что «возможность прекращения исполнения контракта по окончании любого из этапов была предусмотрена условиями контракта».

Правда, и это версия не дает ответы на многие вопросы. Если первый этап реализации проекта был завершен в сентябре 2010 года, и, соответственно, было понятно, каковы его дальнейшие перспективы, то почему на разрыв контракта пошли только спустя год?

Эксперты между тем не видят ничего неожиданного в провале нефтяного проекта Беларуси в Иране

«Это классическая иллюстрация того, чем заканчиваются проекты, которые основываются не на экономических интересах и коммерческой выгоде, а на политических договоренностях руководителей государств. Политики договорились, дали команду своим подчиненным начать реализацию проекта, а деньги при этом никто не считал. А когда стали считать — выяснилось, что это не выгодно», — говорит политолог Валерий Карбалевич.

Он убежден, что ПО «Белоруснефть» не могло расторгнуть контракт по разработке иранского месторождения нефти Джофеир без согласия высшего руководства Беларуси: «Думаю, Лукашенко в курсе дела. Такие вещи без согласования высшего руководства не делаются».

Почему Александр Лукашенко в 2007 году загорелся созданием нефтяного альянса с Ираном, было понятно. Россия переводила отношения с Беларусью на рыночную основу, что подразумевало существенное сокращение льготирования нашей экономики. Резонно встал вопрос о диверсификации поставок нефти. Заодно можно было продемонстрировать России, что нефть, при желании, можно найти не только у жадной соседки.

Иран казался подходящим вариантом для этих целей. Страна занимает четвертое место в мире по разведанным запасам нефти и второе место - после России - по разведанным запасам природного газа. Так что в части энергетического сотрудничества с этой страной были неплохие теоретические перспективы.

Правда, в практическом плане, как позже выяснилось, это сотрудничество не давало ожидаемых результатов. Максимальный объем нефти, в итоге запланированный к добыче белорусско-иранским совместным предприятием на четвертый год разработки месторождения, составлял около 1,3 млн. тонн в год. В ближайшие 10 лет Беларусь планировала добыть в Иране лишь 9,3 млн. тонн.

Казалось, ситуация на рынке нефтедобычи должна способствовать развитию белорусского нефтяного проекта. Ведь на иранском рынке образовалась определенная ниша после ухода британской «Бритиш Петролеум», французской «Тоталь» и российского «Лукойла».

Но в том-то и дело, что эти нефтяные компании ушли с иранского рынка неслучайно, подчеркивает президент Российского института Востоковедения Евгений Сатановский,

«Восток — это то место, где условия контрактов часто и неожиданно пересматриваются. Любые изменения в парламенте, в руководящей элите могу привести к отмене тех или иных контрактов либо изменению условий. Чиновников обвиняют в том, что они заключили невыгодные для страны соглашения, и на этом только основании требуют их пересмотра», — отмечает эксперт.

Кроме того, работа в сфере добычи нефти и газа, а также в части поставок оборудования в Иран затруднена по причине многолетних санкций в отношении этой страны как со стороны Совета безопасности ООН, так и особых санкций со стороны США и Евросоюза.

В результате инфраструктура нефтеперерабатывающей промышленности Ирана в значительной степени устарела, а это сказывается на эффективности ее работы. Как утверждают аналитики, Иран фактически сидит на нефти, однако 40% потребляемого в Иране бензина ввозится из-за рубежа.

Казалось бы, в этой ситуации Иран должен быть серьезно заинтересован в привлечении инвестиций, модернизации нефтепереработки и схемы нефтедобычи.

«Но не забывайте, что Иран — это огромная страна, в которой существуют разные политические силы и разное лобби. Да, все говорят, что надо модернизировать нефтяную сферу. Но мало ли что говорят! Одновременно Иран не хочет давать никаких реальных льгот тем, кто работает на его рынке, там действует сложная бюрократическая система, которая отягощает реальную работу. Теоретически интересы страны, практически интересы партийно-государственных чиновников и личные интересы бюрократов, которые в них сидят, совершенно не обязательно совпадают», — отмечает Сатановский.

Для белорусских властей провал иранского проекта — это, прежде всего, удар по имиджу. Однако российский эксперт убежден, что президенту Александру Лукашенко не стоит лично вмешиваться в ситуацию с разрывом контракта с Ираном.

«В 90-е годы у России тоже были иллюзии по поводу того, как замечательно работать в Иране. Сегодня таких иллюзий нет. И то, что отношения могут быть замечательными в политическом плане, то есть, Лукашенко могут обнимать и все что угодно обещать на высшем уровне, на самом деле еще ничего не значит».

Валерий Карбалевич в свою очередь не исключает, что белорусский проект по разработке нефтяных месторождений в Венесуэле тоже может закончиться по сценарию иранского. «Если здоровье Уго Чавеса будет ухудшаться, то, боюсь, венесуэльский проект ждет аналогичная судьба. Он тоже основан на политической договоренности лидеров, а теперь, когда стоит вопрос о его эффективности и Беларусь считает каждую копейку, - не до политических эффектов».