«На особо неугодных краской ставили метку. Их били на всех этапах». Рассказ задержанного после выборов

«На особо неугодных желтой краской из баллона ставили метку на спине, некоторым из них еще и на штанах и волосах. Я так понимаю, все зависело от того, в каком положении находился человек во время того, как его метили этой краской. Людей с такими метками били все на всех этапах», — рассказывает минчанин Евгений. По профессии он тестировщик. В протестах не принимал участия. 11 августа, спустя два дня после выборов, Евгений отправился на языковые курсы и был задержан. Об условиях своего содержания он рассказал TUT.BY.

«Омоновцы приходили, чтобы просто побить людей за всё, что хотят»

— Я вышел из своего дома около 18 вечера. Сразу идти к метро не хотел. Решил пройтись и посмотреть издалека, что происходит. Иду рядом с кинотеатром «Аврора», а навстречу мне выскакивают ребята в военной форме. На них каски, балаклавы. В руках щиты, дубины. Все серьезно. И говорят мне, мол, парень, подойди. Сейчас уже, прокручивая все назад, понимаю, что надо было разворачиваться и бежать со всех ног.

Но тогда Евгений подошел к этим людям.

— Чего мне бояться, я же ничего не делал. Не кричал, не махал, не хлопал, просто шел рядом с кинотеатром. Мне сразу заломили руки, отвели ко входу в метро, сказали, мол, для установления личности. Сказали сейчас придет «старшой» и все разрулит.

Минчанин не беспокоился и даже успел позвонить жене.

— Она очень разволновалась. Но я еще тогда уверял, что скоро отпустят и все будет хорошо. Но тут приехал автозак, у меня полностью пропали какие-то иллюзии.

Автозак еще около 40 минут колесил по городу, принимая задержанных.

— Привозят нас в Московское РУВД. Заламывают, орут, тащат, лупят по телу и дубинками подгоняют, по лестнице, по-моему, на третий этаж. Кидают на кафель и тащат по нему метров 10. Некоторых тащат за волосы, некоторых подгоняют пинками. Кафель местами в крови. Лежим так минут 30. ОМОН периодически по нам ходит ногами. Меня прикладывают лицом в кафель, потому что им не понравилось, как у меня голова расположена. В таком виде нас опрашивают. Не знаю кто. Голову поднять не могу. Потом по одному тащат на обыск. Вынимают все шнурки.

В рюкзаке у Евгения нашли бинты и вату.

— Ну, думаю, мне крышка, — вспоминает он о той ситуации. — Ведь могли сказать, что я поддерживаю участников протестов. Но обошлось. Правда, шнурок из байки достать не получилось и поэтому остался только в майке, о чем потом очень пожалел. Было очень холодно. Отобрали даже очки. Дальше посадили на кресло в актовом зале. Руку прямо, ладонями вверх. Подбородок прижат к груди.

Так задержанные, по его словам, просидели около 18 часов: с 21 вечера до 14−15 часов следующего дня. За это время им иногда приносили воду. Часам к трем ночи новых задержанных перестали привозить, и на какое-то время стало более-менее спокойно. Но, как говорит Евгений, иногда к задержанным приезжала очередная смена ОМОНа.

— С каждой новой партией ОМОН приезжал все злее и злее. Они приходили, чтобы просто побить людей за все, что хотят. Поводов искать не приходилось. Например, не служил — получай, если полный — получай. Били за татуировки. Никого не интересовало, что на них нарисовано. Любой рисунок трактовался так, как будто человек, которому его нарисовали, фашист. Тех, кто начинал засыпать, лупили дубинами. Ребят кидали на кафель, били, причем мощно. Видел, как некоторые парни ходили в штаны от страха и боли и плакали. Было очень страшно.

На особо неугодных желтой краской из баллона ставили метку на спине, некоторым из них еще и на штанах и волосах. Я так понимаю, все зависело от того, в каком положении находился человек во время того, как его метили этой краской. Тем, у кого метка была просто на спине, еще очень везло. Эти ребята просто выворачивали майки или рубашки наизнанку. С меткой на волосах такое уже, конечно, не прокатывало. Людей с такими метками били все на всех этапах.

Эти издевательства длились всю ночь. При этом, по словам Евгения, омоновцы постоянно спрашивали: «Сколько вам платят?». Правда, девушек при минчанине в Московском РУВД особо не прессовали.

— Им сразу предлагали подписать согласие с протоколом и обязательство явки на суд.

«Проверили все вещи и голышом погнали дубинками в камеру с решеткой на потолке»

На следующий день, 12 августа, где-то в районе 2 часов дня Евгения привезли на Окрестина.

— Нас погрузили в автозак вдесятером. Все едут стоя, дышать нечем. Только когда люди стали падать в обморок, включили вентиляцию. А камера была размером где-то 60 на 70 см. На лавку вдоль задней стенки могли сесть только два человека впритык друг к другу. Третий мог только стоять.

Как только автозак приехал на Окрестина и задержанных выгрузили, людей кинули на колени лицом в землю.

— Через какое-то время завели в изолятор на суд. Он продолжался около двух минут прямо в коридоре. Меня обвинили в участии в несанкционированном массовом мероприятии.

Евгений ответил, что это неправда и ничего не будет подписывать.

— Мне говорят, мол, хорошо, рассказывай, как все было. Я рассказал, но на самом деле это никого особо не интересовало. Нас снова вывели на улицу и положили на землю. Так продолжалось около часа. Некоторым дали штраф 30 базовых и отпустили. Кого не отпустили (так, мне дали 14 суток), опять повели в изолятор. Раздели догола, поставили на колени в коридоре. Проверили все вещи и голышом погнали дубинками в камеру с решеткой на потолке.

Условия, по словам Евгения, были ужасны.

— Камера 5 на 7 метров. Бетонный пол, на потолке решетка. В углу помещения — люк с дырками, из которого воняет мочой. Воняет так, что невозможно дышать. Сесть некуда. И в этом помещении находилось 78 человек. Мы могли там только стоять, сидели по очереди. Иногда получалось выпросить попить.

С нами там был парень, которого просто в упор расстреляли резиновыми пулями. Когда его догнали, он поднял руки и получил по выстрелу в каждую ладонь и грудь. Он выглядел очень плохо. Раны начали гноиться.

В туалет ходили в пластиковую бутылку и выливали в люк. В соседней камере ночью избивали людей. Это было по-настоящему жутко. Люди выли. Один раз даже пели гимн под удары дубинок.

С утра заключенных наконец-то начали кормить.

— Нам дали хлеба. Буханку на шесть человек и каждому по два куска батона. Днем нас вывели на улицу и поставили на колени минут на 40. Парню стало плохо. Его рвало. Сотрудники на Окрестина сказали, что у него отходняк от употребления наркотиков, их особенно не интересовало, что с ним.

«Военные говорили, что во время разгона акций даже отказались носить средства защиты, перцовые баллоны, дубинки»

После суда заключенных стали отвозить в Слуцк или Жодино.

— Когда мы садились в грузовик, находившиеся в нем люди в военной форме сами были не до конца в курсе, куда нас везут. Сначала сказали что нас везут в Жодино, но по факту мы приехали в Слуцк.

Кто именно были эти люди, Евгений не знает.

— Подозреваю, что это был спецназ, но я не уверен. Уверен только, что это был не ОМОН. Они оказались вменяемыми ребятами. Из Оркестина мы выехали, стоя на коленях, а затем они разрешили нам ехать стоя. Давали курить свои сигареты, делились водой и сами крыли ОМОН последними словами. Было видно, что они осознают, кого везут.

По словам Евгения, военные сказали им не бояться: мол, такой жести, как на Окрестина, уже не будет.

— Нас не обманули. Привезли в слуцкий лечебно-трудовой профилакторий. Насколько я понял, раньше это было что-то вроде казармы медицинского назначения. По сути, в помещении были только кровати и туалет. Стены выложены белой плиткой, больше ничего не было. Зато ничего воняет, белье как в плацкарте. Правда, порядки были армейские. Можно было принять душ, правда по три минуты. Курить — пять минут, кушать тоже около пяти.

Задержанным дали шашки и книги, а Евгений сумел выспаться.

— Военные оказались классными ребятами. Они говорили, что во время разгона акций даже отказались носить средства защиты, перцовые баллоны, дубинки, потому что осознавали, с кем имеют дело.

По словам нашего собеседника, из всех, кто с ним сидел в Слуцке, какое-то отношение к протестам имели в лучшем случае где-то процентов 20 ребят. Мол, остальных просто хватали на улице. При этом его «сокамерники» рассказывали страшные вещи. Как одному парню на Окрестина сломали позвоночник. Скорую вызывать отказались. У другого был открытый перелом…

— Потом, 14 августа, нас внезапно выпустили. Дали подписать бумагу о том, что мы предупреждены, что в случае повторного задержания будет уголовка. Вещи до сих пор не вернули. Самое яркое впечатление — это волонтеры на выходе из ЛТП. Не ожидал такой поддержки. Сразу предлагали чай, кофе, пиццу, сладости, транспорт в Минск. Я чуть не прослезился, серьезно. Спасибо всем, кто помогает. Огромное человеческое спасибо.