Чернобыль. «Только бы не было паники». Мнение о лидере, который не испугался катастрофы и все потерял
Разговаривая с людьми, далекими от истории, я наблюдаю одну и ту же картину: фамилии прошлых руководителей БССР — Беларуси практически никому неизвестны. Знают Шушкевича — ведь это именно он позвал Ельцина и Кравчука в Беловежскую пущу и «развалил Великую Страну». Знают Машерова — он улыбался, был не истуканом, а человеком, и при нем белорусам завидовал весь СССР. Практически все остальные забыты. А между тем среди них был человек, которого мог знать каждый (а кто-то мог им даже гордиться). Но большинство его забыло, у меньшинства он вызывает презрение. Почему?
Прежде чем ответить на этот вопрос, я расскажу вам его биографию. Без цифр и должностей, только факты.
Этот человек рос без отца: тот умер, когда мальчику было пять лет. Во время войны ютился в землянке. Воспитывался одной мамой. Женщина уставала, у нее не хватало сил убрать школу (она трудилась уборщицей), и сын приходил ей на помощь.
Окончив школу, он из своего провинциального местечка уехал в Минск. Поскольку денег не было, дорогу проделал на крыше вагона. Устроился на предприятие и без денег и связей прошел путь от помощника мастера до генерального директора. Его завод гремел на 1/6 часть Земли, а продукция была востребована во многих странах мира. Предвидя будущее, он предложил создать в своей сфере холдинг, объединив предприятия, выпускающие схожую продукцию. И это при плановой экономике!
Возглавив республику, он закрутил гайки, наладил дисциплину, преодолел экономический кризис. Начала еще более эффективно развиваться промышленность, немного оживилось сельское хозяйство. Да и в экономике он разбирался куда лучше Машерова.
Понимая, что в стране нет денег, он — патриот, государственник и здоровый консерватор — предложил сократить расходы на «оборонку». В наши дни даже идея отменить парад вызывает нездоровое возмущение, а тут человек не побоялся замахнуться на святое.
Удивительная судьба, потрясающий карьерный взлет, почти идеальная биография (честно-честно, я ничего не преувеличил, все написанное — правда). И почти никаких фактов, которые могут разочаровать белорусов.
Как кто-то уже догадался, я рассказывал вам о Николае Слюнькове, который возглавлял БССР в 1983—1987 годах. Что касается деталей моего рассказа, то Николай Никитович руководил Минским тракторным заводом, предлагал создать тракторный холдинг в начале 1970-х, а в 1990-м — сократить расходы на «оборонку».
Говорят, он нагонял страх на окружающих, его боялись подчиненные? Но ведь век во власти классического интеллигента, склонного к компромиссам, недолог (вспомните короткую карьеру профессора Станислава Шушкевича). Жесткость (если не жестокость), сила, властность — в народной мифологии это и есть черты настоящего начальника.
Говорят, он назначал на руководящие посты одних только хозяйственников, в целом равнодушных к культуре и истории своей страны? Так, а кто еще нужен на посту? Интеллигенты? Смотри пример выше.
Говорят, при нем было снесено здание первого минского театра на площади Свободы? А кого это может смутить в стране, где застройщик может безнаказанно снести первую минскую электростанцию (кстати, комплексом «Кемпински» до сих пор не пользуются)? А вспомним факт сноса района Немиги, который было вполне реально отреставрировать и водить туда туристов? Но это никак не повлияло на любовь большинства белорусов к Машерову.
Говорят, при нем все больше уменьшалось число людей, обучающихся на белорусском? Но ведь белорусские школы куда активнее закрывались как раз при Машерове. Да и что можно изменить, когда команды шли из Москвы?
У этого человека было все, кроме, пожалуй, машеровского обаяния и харизмы. Этот человек мог бы считаться настоящим белорусским лидером, ведь его минусы серьезно волновали лишь интеллигенцию да вызывали раздражение у отдельных представителей элиты. Но для признания на годы, если не на века, не хватает одной мелочи: вычеркнуть из его биографии 1986 год.
Пять лет спустя парламентская комиссия, которая расследовала действия властей во время Чернобыля, пришла к выводу, что «першы сакратар ЦК КПБ Слюнькоў, бюро ЦК КПБ валодалі інфармацыяй у поўным аб’ёме ўжо 29 красавіка 1986 году (Авария произошла 26 апреля. — Прим. TUT.BY). Аналагічную інфармацыю меў і старшыня Савету міністраў Кавалёў, у якога ў гэты самы дзень адбылася аператыўная нарада, (…). І таварыш Слюнькоў, і таварыш Кавалёў раілі не панікаваць і не хваляваць народ, бо нічога, маўляў, страшнага не адбылося. У выніку такіх безадказных паводзін першых кіраўнікоў рэспублікі, а таксама і адпаведных кіраўнікоў вобласцяў і райцэнтраў рэспублікі, жыхары Беларусі разам з дзецьмі былі паўсюль выведзеныя на першамайскую дэманстрацыю. Слюнькоў і Саўчанка, якія выступілі потым з экранаў тэлебачання, суцяшалі насельніцтва рэспублікі байкамі аб тым, што «страшнага нічога не адбылося, ніякай дапамогі Беларусі не патрэбна, і мы хутка самі справімся з гэтай аварыяй».
1 мая директор Института ядерной энергетики Василий Нестеренко прорвался к руководителю БССР. «Не надо устраивать паники, — заявил Слюньков. — Мне сообщили об аварии на ЧАЭС. Но пламя погасили, там идут восстановительные работы (…)». Нестеренко предложил, как минимум, ограничить продажу продуктов на улице, открытых рынках, ввести ограничение на участие детей в первомайской демонстрации. Но из всех его предложений было принято только одно — помыть улицы перед демонстрацией 1 мая. Все карты радиационного загрязнения Беларуси по указанию правительства СССР были засекречены.
Какие аргументы использовали чиновники? «Тогда самое главное было, и нам это долбили, как дятлы: «Только бы не было паники!» — вспоминал о событиях тех дней поэт Геннадий Буравкин, который как глава Гостелерадио БССР общался со всем руководством республики. И только когда счет зараженных пошел на сотни и тысячи и когда — что самое главное! — об этом заговорило начальство в Москве, белорусские власти стали действовать.
Казалось бы, Чернобыль никак не повлиял на карьеру Слюнькова. Наоборот, она пошла вверх. Он переехал в Москву, вошел в Политбюро, участвовал в реформе советской экономики. Но наступил 1990 год, у бывшего белорусского лидера случился инфаркт — и он резко оказался никому не нужен.
Прошли годы, о Слюнькове и его времени уже написаны статьи, а рано или поздно появятся и книги. Каким он будет отражен на их страницах? Для меня этот человек останется одним из знающих и экономически компетентных белорусских руководителей (я не преувеличиваю), который серьезно повлиял на белорусскую историю. Да, он привел к власти элиту, которой оказалась не очень-то нужна полноценная независимость нашей страны. Но даже это обстоятельство не помешало бы ему найти сторонников и поклонников среди части консервативных белорусов. Но опять-таки при одном обстоятельстве: если бы в его биографии не было Чернобыля.
Да, над Слюньковым и его соратниками не было суда — хотя парламентская комиссия и назвала его действия преступными. Но он и другие чиновники того времени остались в истории Беларуси людьми, которые прятали от народа правду о Чернобыле. Наиболее афористично и емко выразился писатель Алесь Адамович, который назвал Слюнькова «чернобыльским Пилатом». И от этой характеристики ему не скрыться нигде и никогда.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.