Есть повод! Федута о любви во время чумы и женщине, о которой мы не знаем почти ничего
Каждый уикенд Александр Федута выбирает одно событие, о котором пишет две страницы текста — почему оно важно для него. И, возможно, не только для него. Читайте и сами решайте, повод это или нет. И — повод для чего.
«Лаура, известная своими добродетелями и долго прославляемая моими песнями, впервые предстала моим глазам на заре моей юности, в лето Господне 1327, утром 6 апреля, в соборе святой Клары, в Авиньоне. И в том же городе, также в апреле и также шестого дня того же месяца, в те же утренние часы в году 1348 покинул мир этот луч света, когда я случайно был в Вероне, увы, о судьбе своей не ведая».
Так отозвался поэт и философ Франческо Петрарка о самой большой потере в своей жизни.
Есть повод! Федута о «Титанике», прогоревшем ресторане в центре Минска и пророческих именах
Собственно говоря, мы ведь больше ничего и не знаем о его любви к Лауре де Нов. Молодой, 22-летний парень увидел, как прошла мимо него прекрасная девушка — и…
И — все. Больше ничего. А дальше было великое чувство, воспетое Петраркой в его бессмертных сонетах.
Когда, возжаждав отличиться много,
Я ваше имя робко назову —
Хвала божественная наяву
Возносится от первого же слога.
Но некий голос умеряет строго
Мою решимость, как по волшебству:
Вассалом стать земному божеству —
Не для тебя подобная дорога.
Так будь прославлен, несравненный лик,
Услышь, к тебе с хвалою восхищенной,
Как все кругом, стремлюсь я каждый миг,
Ведь Аполлон не менее велик,
Когда его листве вечнозеленой
Хвалу доставит дерзостный язык.
Некоторое время Франческо пытался встретить ее в Авиньоне и заговорить с ней. Но, похоже, так и не заговорил.
Мало того, мы знаем о ней лишь то, о чем написал влюбленный поэт. В приведенном нами сонете, где Петрарка зашифровывает ее имя через первый слог — Laura, — намекая на родство его с названием древа славы — лавра — laurus — или с металлом, олицетворяющим высшую ценность — l’aurea, — скрывается источник тревоги: а была ли на самом деле Лаура? Может быть, само имя ее было придумано как раз для того, чтобы расшифровывать его, играть с ним, делать намеки?
И что мы знаем об их чувстве? Только то, что Петрарка покинул Авиньон, где перед ним открывалась блестящая карьера при папском дворе (напомним: в те времена двор римского папы находился вовсе не в Риме, а именно в Авиньоне). Он предпочел стать каноником в Ломбе, но более не терзать свое сердце. И в конце концов лавровый венок он получил, хотя Лауру свою так и не обрел.
Потому что больше они не встречались. Если, конечно, вообще эта встреча была.
Но сама история великой платонической любви стала своего рода моделью для поведения поэтов грядущих эпох. Как путеводной звездой стала и форма сонета:
О вашей красоте в стихах молчу
И, чувствуя глубокое смущенье,
Хочу исправить это упущенье
И к первой встрече памятью лечу.
Но вижу — бремя мне не по плечу,
Тут не поможет все мое уменье,
И знает, что бессильно, вдохновенье,
И я его напрасно горячу.
Не раз преисполнялся я отваги,
Но звуки из груди не вырывались.
Кто я такой, чтоб взмыть в такую высь?
Не раз перо я подносил к бумаге,
Но и рука, и разум мой сдавались
На первом слове. И опять сдались.
Без сонетов Петрарки были бы невозможны сонеты Шекспира и Ронсара, Мицкевича и Пушкина, множества других гениев, вступавших с великим итальянским гуманистом в соревнование. Появились венки сонетов и венки венков сонетов. И все это — благодаря женщине, о жизни и смерти которой мы не знаем почти ничего. Зато знаем, скольких людей она вдохновила. Вплоть до нашего земляка Адольфа Янушкевича, привезшего кипарисовую ветвь с ее могилы своему другу декабристу Александру Одоевскому.
Кстати, согласно одной из версий, Лаура де Нов умерла от чумы. Дай Бог здоровья всем нам. От чумы и в средневековой Италии, и в средневековой Франции люди спасались все тем же испытанным карантином — бегством и, скажем так, самоизоляцией. Так что шестого апреля, раз все равно все мы дома, достанем с книжной полки томик сонетов любого из великих влюбленных и выучим наизусть четырнадцать строк, которые понравятся вам больше всего. А потом прочтем эти стихи своим возлюбленным. Может быть (!), они сделают вид, будто поверили, что это наш сонет. Но даже тот факт, что мы просто выучили эти четырнадцать строк наизусть — ради них, — будет воспринят ими как жест любви, достойный Петрарки.