«Люди держались за город». Как жители старого Бреста выбивали у императора компенсации за снесенные под крепость дома

178 лет назад в старом Брест-Литовске, который находился на территории нынешней Брестской крепости, жила с двумя сыновьями вдова Сокаржинская. Архивы не сохранили ее имени, в документах она навсегда останется «вдовой Леона Сокаржинского». Их дом стоял на территории нынешнего Кобринского укрепления. По меркам старого Брест-Литовска — почти на задворках. До центра с рынком и величественными храмами от них было минут 15 пешком. Дом был хоть и деревянный, но свой, родной. В 1842 году его не стало: решением императора Николая I здание снесли под строительство Брестской крепости. Вдову с двумя детьми выставили на улицу с пожеланиями счастливой жизни в новом Брест-Литовске, который возводился в двух километрах восточнее. Обещанной императором компенсации за снос своего дома вдова Сокаржинская добивалась несколько лет, но умерла, так ее и не дождавшись. Деньги через сиротский суд перечислили ее сыновьям. Но по меркам старого Брест-Литовска это — история с хэппи-эндом. Далеко не каждый житель снесенного города получал хотя бы копейку за свой разрушенный ради строительства крепости дом. О том, как проходило переселение, TUT.BY рассказал автор-составитель второго тома «Атласа крепости Брест-Литовск» Владимир Орлов.

Планы по строительству крепости на территории старого Брест-Литовска стали сюрпризом только для жителей города. На уровне же императора этот вопрос обсуждался давно. По словам Владимира Орлова, первым идею построить в Бресте крепость высказал военный инженер Жан Батист Маале де Гранвилль. Человеком он был необычной судьбы. Родился в Марселе, окончил школу военных инженеров в Метце и поступил на службу во французскую армию, где дослужился до звания генерала. Воевал против австрийцев, участвовал в походе Наполеона на Москву. После пленения, продолжил службу, но уже в армии Царства Польского. Позже стал генерал-лейтенантом Русской императорской армии.

—  Это был товарищ, который за всех успел повоевать. Он же стал первым человеком, который предложил идею фортификации Бреста. Первые документы по крепости написаны им на французском языке. К императору он пришел уже подготовленный. Скорее всего, в голове план вынашивал давно. Его проект отклонили по причине утопичности. Например, он предлагал построить кольцевую казарму, которая была бы с одной стороны полностью засыпана землей, а на крыше должны были быть оборудованы орудийные позиции. Все его предложения были из серии «что было бы, если бы мне дали миллиард». Но миллиарда ни у кого не было, поэтому проекты упрощались, — рассказал Владимир Орлов.

«Атлас крепости Брест-Литовск» — это многотомный издательский проект Фонда развития Брестской крепости. Второй том уже готов. Сейчас идет сбор средств на его издание. Работа над книгой проходила в крупнейших военных архивах Москвы и Санкт-Петербурга. Атлас отражает процесс принятия решений о переносе старого города и возникновении главного ядра Брестской крепости с 1823 по 1876 годы, в центре которого сегодня находится мемориальный комплекс.

Проект строительства крепости прорабатывался несколько лет. Изначально обсуждались разные варианты расположения объекта. Рассматривалась в том числе возможность строительства оборонительных укреплений вокруг старого Брест-Литовска.

— Первоначально город не планировали переносить. Не потому, что император пожалел местных. Просто считали, что это будет слишком дорого для казны. Поэтому искали варианты, как бы совместить город с крепостью. Сначала думали построить крепость вокруг Брест-Литовска, но получался большой диаметр обвода — и суммы выходили астрономические. Также предлагали разместить крепость компактно в самом городе. Однако расстояния между гражданскими зданиями и военными получались слишком маленькими. Очевидно было, что и такой вариант работать не будет. Проблема была также в том, что без переноса города возникал конфликт между городскими властями и военными. Если Брест-Литовск оставался на том же месте, то должна была быть создана определенная инфраструктура, построены новые здания. Все это просто не помещалось в масштабах города, — рассказывает Орлов.

«На полном серьезе обсуждался вопрос переноса Бреста в направлении Тересполя»

Рассмотрев все предложенные варианты и прикинув смету, разработчики проекта пришли к мнению, что город и крепость необходимо разделить. При этом переносить строительство оборонительных сооружений в другое место было нецелесообразно. Из оборонительных соображений крепость должна была стоять на месте города — на слиянии рек Западный Буг и Мухавец. Поэтому «отодвинуть» решили Брест-Литовск.

— Перенос города планировали выполнить по классической схеме с выплатой компенсаций. Нюанс был в том, что до этого подобные проекты исполнялись в очень маленьких масштабах и касались небольших сумм выплат. А тут шла речь о том, чтобы переместить по той же самой схеме весь город. И встало два вопроса. Один из них — куда? В архивах нам удалось найти свидетельства того, что на полном серьезе обсуждался вопрос переноса Бреста в направлении Тересполя — вынести город по ту сторону реки и построить его на месте тогда еще деревни Тересполь, — говорит автор-составитель атласа.

От планов переноса Брест-Литовска на Запад в итоге отказались. Свою роль в этом сыграло возмущение горожан. Местные не поддержали проект из-за большого удаления от рек, которые в то время были важными торговыми путями. Они опасались, что это сильно ударит по экономике города.

— И их озабоченность была закономерна. В те времена Тересполь развивался куда скромнее, чем Брест. И основной бизнес был сосредоточен именно в Бресте. Те жители, которые имели влияние, приложили все усилия, чтобы этот проект не прошел, — и все-таки добились своего.

«Компенсация за синагогу будет выплачена по ценам строительного мусора»

По принятому проекту Цитадель крепости располагалась на центральном острове. Там, где веками стоял Брест. Жителей решено было отселить, их дома снести, а величественные городские храмы и монастыри перестроить под военные нужды:

— Вопрос компенсации стоял остро. Подсчитанная сумма была астрономической. Она была законной, но неподъемной для государства — и превышала расходы на строительство крепости. Это все при том, что на саму крепость денег не было. Поэтому государственные чины начали думать, как бы не выплатить компенсации, которые они должны были. Начали появляться различные указы, которые были незаконны — но принимались. Например, о том, что еврейская недвижимость должна оцениваться ниже христианской. Возьмем синагогу, которая стояла в старом Брест-Литовске. Это было добротное каменное здание. Евреи оценили его в 20 тысяч рублей. Чиновники посмотрели и сказали, что если это здание разрушить, то весь строительный мусор будет стоить не больше 3 тысяч рублей. Поэтому было принято решение, что компенсация за синагогу будет выплачена по ценам строительного мусора.

Переселение горожан проходило медленно. В городе создали оценочную комиссию, которая определяла сумму компенсации за снос здания. При этом владельцу жилья деньги на руки не давали. Вместо этого он получал бумагу с установленной суммой компенсации и предписание к определенному сроку покинуть занимаемые площади, разобрать постройки и вывезти строительный мусор. С теми, кто не успевал выехать, не церемонились. Очевидцем такого принудительного выселения одной семьи стала писательница Полина Венгерова, которая в то время жила в Брест-Литовске.

«Это произошло в один из осенних дней страшного 1839 года, — написала она в своей книге „Воспоминания бабушки“, — Мы с матерью возвращались из Замуховича и, проходя мимо убогого домишки, услышали перебранку на идише и на русском, окрики по-русски, проклятия на еврейском и громкий плач. Мать, держа меня за руку, подошла ближе. Перед нами разыгрывалась настоящая трагедия. Срок, назначенный властью для переезда, истек, но обитатели дома еще не нашли себе крова. Несчастные думали, что им позволят ненадолго задержаться, но они ошибались. Полиция прислала чиновников с приказом ускорить выселение, а в случае сопротивления буквально изгнать жильцов из дома.

Этот-то приказ и исполнялся в тот момент, когда мы с матерью вошли в дом. Хозяйка, больная, изнуренная жизнью, худая женщина, запихивала свои пожитки в старый зеленый сундук. Ее пожилой муж держал на руках младшего ребенка. Рядом стояли еще двое детей, мальчик лет девяти и шестилетняя девочка с покрасневшими до синевы голыми ручками и босыми ножками. Едва прикрытые лохмотьями худенькие фигурки дрожали от холода. На столе лежала половина хлебного каравая. В печи, где не столько горели, сколько дымили несколько поленьев, варилась жалкая трапеза. Семья как раз садилась за стол, когда явился судебный пристав, этот посланец ада, и заявил, что для жильцов здесь больше нет места. Пусть убираются немедленно. (…) И куда же было деться этим беднякам, если у них еще не было другого жилья? Теперь им не удалось бы снять даже койку для ночлега».

Со временем и семья Полины Венгеровой была вынуждена переехать из старого Бреста в новый. Они поселились в съемной квартире. Компенсацию за снесенный дом ее отец получил лишь через 15 лет «бесконечных тяжб».

— Компенсации люди выбивали годами, — объяснил Владимир Орлов, — Когда дело касалось денег, то различные институции начинали оспаривать утвержденные суммы. Годами шли переписки с госорганами. За это время, естественно, не выплачивалось вообще никаких денег. Компенсация постепенно уменьшалась. Доходило до того, что владельцев снесенных домов уже не было в живых и их родственникам выплачивалась лишь часть компенсации, если повезет. Таких историй много, — рассказывает Владимир Орлов.

Например, в 1842 году по инициативе крепостного начальства император Николай I одобрил решение о сносе пяти еврейских и двух христианских домов, расположенных вблизи артиллерийского сарая и пороховых погребов Кобринского укрепления. Один из них принадлежал той самой вдове солдата Леона Сокаржинского. Евреям государь велел выплатить по 100 рублей компенсации серебром сверх уже назначенного пособия. Сумма выплат за имущество христиан определялась оценочной комиссией. Дом госпожи Сокаржинской оценили в 425 рублей. Сама она расчитывала выручить не меньше 700, но ее мнение никого не интересовало. Женщину с сыновьями выселили, предоставив земельный участок в строящемся Брест-Литовске.

Денег на строительство нового дома у них не было. По словам Владимира Орлова, в те времена построить деревянный дом стоило от 5 до 8 тысяч рублей, каменный — до 30 тысяч. При этом средняя зарплата в Царской России середины XIX века, по разным данным, составляла около 24 рублей в месяц.

Назначенные 425 рублей компенсации Сокаржинская так и не увидела. Первые деньги она получила лишь в 1844 году, когда государь повелел выплатить 42 жителям старого Бреста по 100 рублей. Отчаявшись получить обещанные деньги, в мае 1845 года Сокаржинская попросила знакомого, который владел грамотой, написать письмо императору Николаю I. В нем она молила его «об озарении Высочайшим соизволением на выдачу нам хотя половинной части определенного оценочного вознаграждения».

— Ее письмо дошло до императора. На военном совете вместе с обсуждением основных государственных законов он поднял вопрос выплаты ей положенной компенсации, — рассказал Владимир Орлов.

Лишь в 1847 деньги направили в Брест. К тому времени Сокаржинская умерла. Компенсацию отослали в Брестский сиротский суд, который должен был передать деньги ее сыновьям: 16-летнему Григорию и 14-летнему Ивану.

Где жила семья Сокаржинских до смерти матери — неизвестно. Как правило, брестчане, у которых не было денег на строительство дома, снимали жилье в доходных домах. Люди со скромным достатком рыли землянки или сбивали бараки из оставшихся после сноса их жилищ стройматериалов, рассказал Владимир Орлов:

— Когда императору принесли чертежи нового Брест-Литовска, они ему очень не понравились. Он сказал, что город будет некрасивый — здания, мол, недостаточно украшены, — и повелел переделать чертежи, сделать так, чтобы брестчане были обязаны строить большие, современные дома с красивыми фасадами. Тогда Наместник Царства Польского Иван Паскевич сказал императору, что у горожан нет денег на красивые дома, они не в состоянии будут их построить, поэтому требования надо снижать, так как реально люди будут строить свои новые дома из старых досок. Из-за строительства крепости город утратил 100% своего имущества — как движимого, так и недвижимого. Понятно, что любые накопления, все семейные реликвии и украшения были проданы, чтобы хоть как-то выжить. Документально зафиксировано, что первое время люди жили в землянках.

«У них было очень много причин отсюда убежать»

26 апреля 1842 года над крепостью Брест-Литовск подняли флаг. Старый город был разрушен. А его жители строили свой новый Брест-Литовск на новом месте.

— Изучив документы, можно с уверенностью сказать, что жители старого Бреста очень держались за это место. Город не был для них просто случайной точкой на карте. Если бы у них не было какого-то чувства близости к нему, они бы ушли — ведь им создали просто невыносимые условия для жизни.