Есть повод! Федута о будущем, манифестах, призраке коммунизма и скорости «Харли-Дэвидсона»

Каждый уикенд Александр Федута выбирает одно событие, о котором пишет две страницы текста — почему оно важно для него. И, возможно, не только для него. Читайте и сами решайте, повод это или нет. И — повод для чего.

20 февраля 1909 года на первой странице французской газеты Le Figaro в виде платного объявления появился текст, которому было суждено обозначить революцию в мировом искусстве. Это был «Манифест футуризма» Филиппо Томмазо Маринетти.

Это не была первая публикация «Манифеста». Первая состоялась пятнадцатью днями ранее в газете Gazzetta dell’Emilia, выходившей в итальянской Болонье. Но Маринетти справедливо решил, что его революция должна начаться в Париже — самом революционном городе мира. А поскольку его текст был для «Фигаро», как говорится, «не формат» (действительно, кто такой Маринетти для газеты, среди первых редакторов которых были великие Жюль Жанен и Жорж Санд?), автору пришлось заплатить как за рекламу. Расценки, правда, нам уточнить не удалось.

Есть повод! Федута о попытках умиротворить агрессора, запоздалой любви к суверенитету и плебисцитах

Нужно сказать, Маринетти поторопился. Еще один день — и годовщина публикации его «Манифеста» в «Фигаро» отмечалась бы в один день с публикацией «Манифеста коммунистической партии» двух бесспорных лидеров мирового футуризма XIX века, Карла Маркса и Фридриха Энгельса, напечатавших свое творение 21 февраля 1848 года. С тех пор призрак коммунизма по Европе рыскал, уходил и вновь маячил в отдалении — как написал один из величайших футуристов ХХ столетия Владимир Владимирович (комментаторы, успокойтесь, я о другом) Маяковский.

Но, нужно сказать, что и призрак футуризма ему не уступал. Он был куда более скандальным. Вчитайтесь:

«До сих пор литература восхваляла задумчивую неподвижность, экстаз и сон. Мы намерены воспеть агрессивное действие, лихорадочную бессонницу, бег гонщика, смертельный прыжок, удар кулаком и пощечину».

Или:

«Мы утверждаем, что великолепие мира обогатилось новой красотой — красотой скорости. Гоночная машина, капот которой, как огнедышащие змеи, украшают большие трубы; ревущая машина, мотор которой работает как на крупной картечи, — она прекраснее, чем статуя Ники Самофракийской».

Это Маринетти, кстати, писал про мотоцикл. Представляете, как бы он радовался появлению «Харли-Дэвидсона», если бы дожил?

Хотя он как раз и дожил. Первая фабрика Уильяма Сильвестра Харли и его друга детства Артура Дэвидсона открылась в 1906 году (сейчас на этом месте находится штаб-квартира их компании), и собрали на ней 50 автомобилей! А в 1908 году Уолтер Дэвидсон, брат Артура, победил в гонке, организованной Федерацией американских мотоциклистов. Так что — все может быть. Может быть, рычание «Харлея» и отразилось в строках маринеттиевского «Манифеста»:

«Мы стоим на последнем рубеже столетий!.. Зачем оглядываться назад, если мы хотим сокрушить таинственные двери Невозможного? Время и Пространство умерли вчера. Мы уже живем в абсолюте, потому что мы создали вечную, вездесущую скорость».

И далее:

«Мы будем воспевать огромные толпы, возбужденные работой, удовольствием и бунтом; мы будем воспевать многоцветные, многозвучные приливы революции в современных столицах; мы будем воспевать дрожь и ночной жар арсеналов и верфей, освещенных электрическими лунами; жадные железнодорожные вокзалы, поглощающие змей, разодетых в перья из дыма; фабрики, подвешенные к облакам кривыми струями копоти; мосты, подобно гигантским гимнастам, оседлавшие реки и сверкающие на солнце блеском ножей; пытливые пароходы, пытающиеся проникнуть за горизонт; неутомимые паровозы, чьи колеса стучат по рельсам, словно подковы огромных стальных лошадей, обузданных трубами; и стройное звено самолетов, чьи пропеллеры, словно транспаранты, шелестят на ветру и, как восторженные зрители, шумом выражают свое одобрение».

Отсюда один шаг до утопии Родиона Рачкова из «Москва слезам не верит»:

— Ничего не будет. Будет одно только телевидение.

Или до утопии Виктора Прокопени, свято верующего, что IT-технологии способны произвести экономическую революцию в десятимиллионной стране.

Но отец мирового футуризма до этих утопий не дожил. Маринетти сражался в составе итальянского экспедиционного корпуса в снегах Советского Союза, был ранен под Сталинградом. И в 1944 году умер в возрасте 67 лет в Белладжо, в Ломбардии, от остановки сердца. Через пять месяцев в Ломбардии будет казнен итальянскими партизанами бывший журналист Бенито Муссолини, в звезду которого Маринетти искренне верил.

Но мы — не о Муссолини и не о фашизме. Мы о футуризме. Что-то было в этом литературном направлении завораживающее. Не верите? Будьте добры, 20 февраля «погуглите» в интернете запись, как Владимир Владимирович (ну не Путин, не Путин!) читает свое «Послушайте!». Может быть, сквозь треск старой и не лучшим образом отреставрированной записи вы услышите истинную поэзию будущего.

Хотя я читаю — лучше!