«Если бы меня не выгнали, сама ушла». Художницу исключили из вуза, теперь ее работы - в центре Минска

16 мая в Минске в восьмой раз открылась галерея «Художник и город». Попасть в нее можно совершенно бесплатно: нужно только прийти на площадь Якуба Коласа — и увидеть картины, которые выставят прямо под открытым небом. В этом году всем желающим предлагают познакомиться с творчеством двух белорусских художниц. Сперва Зои Литвиновой, с июля — Зои Луцевич. Что стоит о них знать, чтобы почувствовать себя настоящим ценителем искусства? Рассказываем.

В компании Спивакова и Горбачева

Зоя Литвинова родилась в 1938 году в деревне Старое Село Гомельской области. Первая персональная выставка у нее прошла после 50-летия. Случилось это в Полоцке, в Богоявленской церкви.

Официально творчество Литвиновой тоже оценили довольно поздно. В 2005-м она получила французский орден Искусств и литературы. Такой же есть у Владимира Спивакова и Михаила Горбачева, Мстислава Ростроповича, Галины Вишневской, Юрия Башмета. В 2014-м ее наградили белорусским орденом Франциска Скорины. Правда, звание заслуженного художника к ней пришло еще во времена БССР.

Работы Литвиновой хранятся в Национальном художественном музее Беларуси, в Третьяковской галерее в Москве, в Русском музее в Санкт-Петербурге, в музеях Риги, Новосибирска, Архангельска, а также в частных коллекциях и муниципальных собраниях по всему миру — в Австрии, Германии, Италии, Дании, Великобритании, ЮАР, Нидерландах, Канаде, Израиле.

«Литвинова делает золотым все, что, как ей кажется, должно быть таким»

Сама художница называет себя одинокой. Посторонние говорят о ней как об очень упорном в работе человеке. Сама она считает так: нужно больше делать и меньше говорить.

— На самом деле человек творческий состояться может только в мастерской. Иначе все просто растворяется в разговорах, ты не можешь сосредоточиться, — говорила она в интервью «Гомельскай праўдзе».

В творчестве Зоя Литвинова считает самым важным идею и духовность (хоть сегодня это слово и звучит почти как ругательство, отмечает она).

— Сейчас в искусстве очень сложное время, когда нет канонов, когда все разрушено, а духовность неинтересна: все должно быть развлекательным, поверхностным. В такое время художнику, особенно молодому, трудно себя найти. В какую страну ни поедешь — видишь набор из нескольких штампов, приемов, которые кочуют по всем картинам. Когда я впервые попала на Запад в 1991 году, прошлась по всем галереям, то подумала: зачем меня пригласили провести здесь выставку, я ведь не просто отличаюсь — я вырываюсь из их контекста, и, наверное, никто не придет на открытие! Но пришло столько народа и с таким интересом! И я убедилась, что непохожесть на всех остальных везде и всегда привлекает.

Долгое время Зоя Литвинова увлекалась, а точнее, болела Полем Сезанном. От этого и сюжетов в ее картинах немного: пейзаж, натюрморт, фигуры, люди.

Литвинова очень любит золото. Ценители искусства считают, что ее картины натурально мерцают. И вот в чем фишка: до нее художники изображали золотым только то, что на самом деле, в реальной жизни, может быть таким. Литвинова делает золотым все то, что, как ей кажется, должно быть таким. Так что будете на выставке — внимательно присмотритесь к взглядам художницы.

Есть теория, что от хорошей живописи должна исходить музыка. Картины Зои Литвиновой звучат. Чаще всего звуками духовых инструментов. Неслучайно на ее первой персональной выставке играл флейтист (а флейта, как мы помним, как раз духовой инструмент).

«Было необыкновенно предвзятое мнение, что я дочь своих родителей, что все по блату»

В июле картины Литвиновой сменят работы ее племянницы — Зои Луцевич. Она работает в жанре живописи, графики и стекла — у художницы был целый «Автопроект» на лобовых стеклах автомобилей.

Родилась Зоя Луцевич в семье художников. С одной стороны, это помогло сформировать любовь и интерес к искусству.

С детства «девочка впитала запах красок, атмосферу белого нетронутого холста и бесконечных бесед об искусстве. Интерьер мастерской с множеством картин, рам, подрамников, баночек с красками, предметов старины, газет, книг — для нее привычная среда обитания. Вопрос „кем быть?“ не стоял: живопись — это жизнь, жизнь — это живопись. Какое счастье — быть художником!» — написано в ее биографии.

С другой стороны, было непросто справиться с всеобщим мнением, что она дочка своих родителей.

— То, что я родилась в семье художников, дало мне не кредит доверия, а кредит недоверия, — рассказывала она TUT.BY. — Мне помогло то, что я выросла в этой среде, потому что я как дельфиненок, которого не надо было учить плавать. С другой стороны, было необыкновенно предвзятое мнение, что я дочь своих родителей, что все по блату, что за меня делается все. Это полная чушь. Если ты вырос в порядочной семье, тебе ничего не остается, как быть или дураком, или становиться порядочным человеком. А порядочным человеком становиться гораздо труднее, чем быть дураком.

«В академии я не видела возможностей для своего дальнейшего роста»

Зоя окончила Минское художественное училище, поступила в театрально-художественный институт (теперь Академия искусств), откуда ушла после третьего курса.

— Педагоги считали, что я не справляюсь с задачами, которые они мне ставят. Но если бы меня не выгнали, я бы сама ушла. В академии я не видела возможностей для своего дальнейшего роста, — рассказывала она TUT.BY.

Зоя уехала в Германию и поступила на отделение живописи в Академию искусств в Дюссельдорфе.

Годы учебы в Германии повлияли на ее творчество. Как утверждается в ее биографии, «жажда новизны, поисков собственного творческого „я“ увела художника от традиционного реалистичного направления. Зоя выработала, выстрадала, обрела свою образную манеру письма и создает внутренний мир через цвет, тон, линию, рисунок, ассоциации, часто отказавшись от предметности, фигуративности, спонтанно, но изящно, идейно выверенно, целостно».

— В Дюссельдорфе нас не учили рисовать, ты просто слушал мастера, который пытался донести до тебя свою философию. Преподавали самые известные личности. Училась по большому счету в музеях и галереях. Когда после Германии приехала в Минск и сделала выставку, то произошла почти анекдотичная история. Ко мне подошли люди и на ломаном английском стали со мной беседовать. Я им ответила, может, давайте перейдем на русский. Они были шокированы, они думали, что я не белорусский художник. И за это я Германии очень благодарна. Мне кажется, я стою ровно посерединке между белорусским, русским и западным искусством. Я не ушла в ту или иную сторону. У меня своя дорожка, и я шатко-валко иду по ней.