Архивные тайны и любовный треугольник. Рассказываем о романе Анны Северинец «Гасцініца «Бельгія»

Автор белорусского бестселлера «Дзень Святога Патрыка», педагог и публицист Анна Северинец издала свой второй роман, посвященный одной из самых ярких и трагических страниц истории белорусской литературы.

Одной из удивительных особенностей сегодняшней культурной жизни является стремительность литературных карьер. Недавний литературный дебютант, экс-дворник театра пишет открытое письмо министру иностранных дел и получает любезный ответ. Маргинальная писательница из провинции издает свою книгу в Шотландии. Учительница гимназии из небольшого города-спутника стремительно переквалифицируется сначала в известного белорусского литературоведа, а потом в известного литератора. Причем настолько известного, что тираж ее очередной книжки исчезает с прилавков буквально за месяц.

Удивительно даже не то, с какой быстротой разлетелся новый роман Анны Северинец «Гасцініца «Бельгія». Удивительно, что он целиком и полностью, каждым образом и каждой строкой посвящен белорусской литературе, предмету, мягко говоря, не пользующемуся до этого времени особым спросом у нашего читателя. И это при том, что главные его герои: Алесь Дударь, Адам Бабареко, Наталья Вишневская, Михась Чарот, Алесь Адамович, Валерий Моряков — отнюдь не хедлайнеры нашей литературы. Их имена не на слуху у рядового читателя, а вехи творческого пути известны в основном только исследователям отечественной словесности.

Так что ж такого особенного в новой книге Анны Северинец?

Прежде всего, в романе «Гасцініца «Бельгія» очень мало художественного вымысла, так как целью своей автор ставила историческую реконструкцию событий, происходящих с 1925 по 1932 год вокруг литературных объединений «Маладняк» и «Узвышша». Такая реконструкция была бы невозможна без поисков и открытий, сделанных Анной Северинец в личных и государственных архивах, где она уже не первый год работает с документами, проливающими свет на биографии белорусских писателей, прежде всего, репрессированных.

Именно архивные находки подтолкнули автора к написанию классического исторического романа. Не многие знают, что события, давшие основу настоящему историческому роману, должны происходить как минимум за семьдесят пять лет до написания текста, так что не всякое обращение к прошлому дает право произведению так называться. Это достаточно большой отрезок времени, который стирает не только память, но и документальные свидетельства. Автором, очевидно, руководило желание не только еще раз актуализировать найденные в архивах бумаги и фотографии, но в большей степени — и это очень чувствуется — воссоздать атмосферу того времени, вернув исчезающему пространству объем и детали. И хотя «Гасцініца «Бельгія» как никакой другой белорусский роман о прошлом насыщена невероятным количеством достоверных исторических персонажей, надо признать, что главным героем все же является Минск. Город, с которого автор пробует снять тавро исторической безличности и отсутствующего колорита.

Идеи и взгляды, язык и одежда, особенности быта и исчезнувшие улицы и здания Минска самой яркой, самой динамичной части его культурной истории… Большой весенний паводок, премьера «Лесной были», взятие Немиги в коллектор… Все эти события скрупулезно вычислены, выстроены и вписаны в роман. И тут надо сказать, что выглядит это настолько достоверно и живо, что нет никаких сомнений относительно того, как все происходило на самом деле. Ибо какой смысл придираться к тому, что сделано со вкусом и любовью? Минск Анны Северинец не столько узнаваем — ох, далеко не всякий его сегодняшний житель знает и помнит названия довоенных столичных улиц! — сколько привит и принят благодаря той безусловной любви, которую вложила в его описание писательница.

«Вуліца Правадная выцягнулася стромкай стужкай уздоўж рэек тэхнічнай веткі, што злучае Лібава-Роменскую і Маскоўска-Брэсцкую чыгункі. Гэта самая менская ўскраіна: цераз вуліцу Маскоўскую — Уборкі і лес. Правадная — цэлы свет, асабліва калі табе дзесяць год. Ад Правадной да Маскоўскай цягнуцца завулкі, сцежкі, вузенькія праходы між плотаў, і калі ты, прыкладам, Зверабой, а Толька — Чынгачгук, то вы можаце пераследаваць адзін аднаго з ранку да самага вечара, асабліва калі твая маці не трымае гусей, а значыцца, ты вольны ад абавязкаў пастушка. Калі пераскочыць цераз Маскоўскую, зазяваўшыся на якія паўгадзіны на коней, калёсы і далёкія паравозы, будзе Францысканскае балота, на якім у густым зарасніку стаіць будыначак з чароту, а ў ім — драўлянае ружжо, лук са стрэламі і наогул усё, што належыць мець Зверабою і Чынгачгуку».

«Гасцініца «Бельгія» не была бы романом, если бы держалась только на талантливом пересказе собранных документов и устных свидетельств. Нет, несмотря на уверения автора в послесловии книги, что «часцей за ўсё гэты тэкст — пераказаныя архіўны дакумент, газетны артыкул, чарнавік успамінаў, старонка мемуараў, верш, апавяданне, крытычны водгук, хроніка «тоўстага» часопіса», очевидно, что главная любовная линия романа Алесь Дударь — Наста Нарутович все-таки сочинена и полностью укладывается в рамки профессионально сделанной беллетристики. Однако очевидно, что эта линия вырастает все из того же стремления создать в романе атмосферу живую и достоверную. Ибо какой молодой поэт не метался между двумя женщинами, не уходил в запои и не спорил по поводу и без повода?

Споры в редакциях газет и журналов, в купе поездов и ресторанах, изображенные в романе, не только способ рассказать об идеях, кипящих в головах творческой интеллигенции того времени, но и проектор современности, не упущенная автором возможность высказаться относительно дня сегодняшнего.

«- Вось чаму, Міхась, як прыязджаеш да ўкраінцаў, дык абавязкова адчуваеш: моц? Моц, і рух, і гул. А як прыязджаеш у Менск, дык адно толькі піск, і ціск, і віск. Як зверху нехта паднацісне, адразу ўсе па кутах, шаптацца, зліцца, цярпець і слухацца. Дык ім і смешна, бач, націскаць. Прыйшоў раніцай, сеў у кабінеце, пачухаў патыліцу, у носе калупнуў - сумна! А, паднацісну! І рукой — тыц! І адразу запішчалі! Па кутах пабеглі! Гы! Цяпер можна і паперкі паперакладаць — настрой паправіўся! А як толькі троху ўніз — зноў: тыц! Бач, пішчаць! Бягуць! Гы-гы-гы!

— Ды іх таксама паднаціскаюць, ты проста не бачыш. Добра ў гасцях, хата прыбрана, смецце па вуглах схавана. А дома ўсё навідавоку.

— Іх, можа, і паднаціскаюць, але яны па кутах не бегаюць. Пабач, якія яны ходзяць — гаспадарамі. Чуў, як Хвылявы Галану ў твар кінуў, маўляў, геть від Масквы, стаў і стаяць буду на тым, і нічога са мной вы не зробіце! І слушна ж кажа, Міхась, трэба бегчы ад Масквы, ад гэтага рабскага пакланення перад яе культурай, якім мы ўсе наскрозь прасякнуты, наскрозь».

Надо сказать, что умение Анны Северинец выстраивать диалоги и рассказывать о событиях через повествование главных и не очень героев — один из секретов популярности писательницы. Читаешь монолог хозяйки гостиницы и прямо слышишь живую интонацию самой писательницы. «Прыкацілі на фаэтоне, форсу! Колькі тут з вакзала да «Бельгіі», два разы нагамі перакінуць, але бралі, бач, фаэтон. Грошы — фр-р-р, фр-р-р, а фурман і рады з дзяцей злушчыць, сораму не мае».

Все эти сочные авторские «Ат!», «Ай!», «Фу!» делают стиль «Гасцініцы «Бельгія» живым, узнаваемым и неподражаемым. Иногда в речи героев узнается не только интонация автора, но и темы, ее искренне волнующие:

«- Дык што, Францішка Людвігаўна, ружы раскрываеце ўжо?

— Раскрыла, даражэнькі мой, раскрыла. Я гэтым годам іх толькі лапікамі ўсцяліла, снегу добра было, дык было ім цёпла».

Что ж, повторяя за другим автором исторических романов: «Каждый пишет, как он слышит…»

«Гасцініца «Бельгія» написана с большим уважением к истории, без оглядки на чужие мнения и представления, а, главное, с невероятной любовью автора к своим персонажам, любовью, которая в этом случае является сюжетообразующей, так как, что бы ни делали герои романа, читатель будет смотреть на их поступки влюбленными глазами Анны Северинец.