Книги, о которых говорят. Ричард Йейтс - о безумии и разуме
Спустя сорок с лишним лет после написания наконец появился русский перевод романа Ричарда Йейтса «Нарушитель спокойствия». Читатель, возможно, вспомнит, каким образом к нам пришел Йейтс — так же, как многие тексты, — через кино.
Сперва появился прекрасный фильм Сэма Мендеса «Дорога перемен» с Кейт Уинслет и Леонардо ди Каприо, а потом, буквально за несколько месяцев, — и перевод романа с фото Кейт и Лео на обложке.
Роман, написанный в 1962 году, оказался ошеломляющим и удивительно современным — о тех, кто жаждет перемен и при этом вынужден довольствоваться непыльной, но скучной работой в офисе или домохозяйством. Быт, убивающий мечту и любовь, в романе описан негромко, «без шестых чувств» и особого надрыва. Но — странное дело — спустя пятьдесят лет постсоветский читатель принял его на ура. Может, просто он узнал себя — человека из среднего класса, добившегося приемлемого уровня жизни и готового взорвать ее: ибо она безнадежно постыла, как утренний поезд, на котором клерки едут из своих пригородов на работу в Нью-Йорк. Жизнь как у всех. Нормальная. Американская мини-мечта. Ты обустроил ее — и вот она волочет тебя по тем надоевшим же рельсам к концу, а вырваться — нет сил.
После этого дебютного романа Йейтса писателя начали неудержимо публиковать — и все разочаровывало: что бы он ни писал, получались либо самоповтор, либо даже самопародия. Вроде и читабельно, но за душу не брало, да и не запоминалось. Эта история повторилась у нас точь-в-точь, как в США: там Йейтса окрестили было обидной кличкой «автора одного романа». И вдруг спустя пятнадцать лет после «Дороги перемен» Йейтс написал «Нарушителя спокойствия» и во второй раз проснулся знаменитым. В каком-то смысле «Нарушитель» — продолжение «Дороги». А что будет, если в один прекрасный день ты сойдешь с рельсов? — вот главный вопрос книги.
Так происходит с Джоном Уайлдером. Герой Йейтса разбогател: он живет уже не в пригороде, а — бери выше — на Манхэттене. Наличествуют загородный дом и даже квартирка, снятая на паях с приятелем для развлечений на стороне от любящей жены. Да-да, есть и жена, и сын, и работа: Джон — рекламный агент, умело продающий пространство. Это пространство оказывается пустыми страницами на обложке научного журнала, но само словосочетание «продаю пространство» — гораздо больше, чем просто указание на профессию. Джон продает пустоту, по сути воздух — и этот воздух сперт, как в том пригородном поезде, на котором отправлялся в ежедневный путь герой «Дороги перемен».
На самом деле сведения о семье и быте Джона поступают к нам позже, дозированно: роман начинается тем, что на почве усталости, разъездов, неумеренной выпивки и столь же неумеренных шашней на стороне герой впадает в безумие и обнаруживает себя в огромном психиатрическом отделении клиники Бельвью, да еще в том крыле, где находятся буйные пациенты. Почтенный член социума в казенных штанах и босиком ходит по больничным коридорам, где плюют, орут, мастурбируют, дерутся, просят сигаретку, едят, лакая из миски…
В общем, представьте самое ужасное — и не ошибетесь. Разумеется, Джон вспоминает свою жизнь как прекрасный украденный сон. Разумеется, его верная жена и верный друг делают все, чтобы он выбрался из преисподней, и — о, чудо! — это удается буквально через несколько дней. Он на свободе. Разумеется, с наставлениями о вреде алкоголя и необходимости психотерапии. Джон счастлив и готов предаваться немудреным семейным развлечениям — только вот они его не радуют. Не скажу, что Джону хочется вновь попасть в жуткую больницу, но в ней он — возможно, впервые за всю свою жизнь — пережил действительно предельный опыт. А мир после такого опыта предстает уже другим, не таким, как до. Понятное становится непонятным, на месте безоблачной уверенности зарождаются сомнения.
И вот так постепенно, негромко (Йейтс вообще негромкий писатель, писатель «изнутри») к нам приходит мысль: даже изнанка жизни предпочтительнее, чем ее безэмоциональная схема. Потому от психотерапевтов, молчаливо и тупо отрабатывающих свои двадцать пять «кровных» в час; от собраний анонимных алкоголиков, показанных Йейтсом с большой иронией; от попыток Джона плавать вместе с семьей в озере — притом что плавать он не умеет и боится — герой убегает и бросается во все тяжкие.
Ему предстоит написать сценарий о времени, проведенном в лечебнице, влюбиться в красавицу, расстаться с ней, вновь сойтись, уехать в Голливуд, побыть параноиком и мессией, стать героем собственного сценария, который перехватит и допишет за него соперник… Словом, Джона ждут события, а ответ, каким и куда он из них выйдет, ныне называется «спойлером» и не приветствуется. Что ж, не станем раскрывать карт. Тем более, в ком из нас не живет частичка Джона — нерешительного, робкого, невеликого ростом, «маленького человека» литературы, однажды взбунтовавшегося и пошедшего не вдоль, а поперек своей размеренной жизни? И кончается это либо возвращением, либо крушением, либо победой. А чем закончилось в жизни Джона — читатель поймет сам. Не сомневаюсь, что это понимание будет в каждом конкретном случае разным.
Что лучше: яркие вспышки безумия или тусклый свет разума? Вот вопрос, который тонко ставит Йейтс — и на который не отвечает. Вряд ли на него сможем ответить мы. Но попробовать все же стоит.