"Город контрабандистов", чекисты и контрабандисты. Почему восстание в Орше потерпело поражение
В августе 1918 года в Витебской губернии произошли события, которые официальные историки назвали «антисоветским восстанием». Но не известные ранее архивные документы дают совершенно иную картину событий. Что на самом деле случилось в Орше, разбирался TUT.BY.
«Появились всякого рода темные личности, наживающиеся на войне»
В феврале-марте 1918 года немецкие войска остановились у Орши. И хотя условия Брестского мира предусматривали демаркационную линию значительно западнее, фактическая граница пролегла здесь. «Еженедельник ВЧК» называл Оршу того времени «городом контрабандистов», снабжавшим тканями и мылом Минск, Варшаву и едва ли не Берлин, а Москву и Петроград — женскими чулками и сахарином. Норма прибыли спекулятивных сделок тут могла доходить до 500 процентов!
В конце апреля 1918 года в Орше остановился поезд с немецкой дипломатической миссией, которая следовала в Москву. Возглавлял ее граф фон Мирбах.
«После того как продвижение наших войск было остановлено, в Оршу со всех концов России стекаются все, кто стремится попасть в Польшу, Литву, Белоруссию и Германию.
Здесь возникли целые поселки из наспех сколоченных сараев и дощатых палаток, где в ожидании возможности перехода на другую сторону через цепь постов скопилось множество народа — представителей всех национальностей западной части России и немцев-возвращенцев… Недостаток в силах охраны с нашей стороны, продажность и произвол на другой стороне являлись причиной частых ночных переходов границы, и с этой опасностью нельзя было не считаться. Скопление тысяч беженцев неизбежно усложняло проблемы с продуктами питания, как следствие — ростовщичество, воровство и грабежи. Появились всякого рода темные личности, наживающиеся на войне, стрельба и насилие стали нередким явлением.
Представители всех этих групп, красногвардейцы и бывшие солдаты, лихой люд со всех концов России и Азии, протискивались и обступали наш поезд.
Одичалый вид, косматые головы и неопрятная одежда кажутся сопутствующим явлением свободного и „красного“ образа мышления».
Из воспоминаний генерал-полковника фон Ботмера, находившегося в составе дипмиссии
Ради объективности отметим, что коррумпированностью «славились» служащие по обе стороны кордона.
Действительно, это был особый период советской истории. Горячая лава революции еще не остыла. Пришедшие в движение массы диктовали власти свои правила игры. Советы еще были демократичными и многопартийными, их депутаты постоянно переизбирались, отчитывались и получали наказы от избирателей. Но именно летом 1918 года произошел перелом в сторону диктатуры партии большевиков. 6 июля левые эсеры выступили в Москве против «похабного» Брестского мира, после чего их партия была объявлена вне закона.
После того как в Орше и Сенно произошли выступления левых эсеров, советскую многопартийную демократию там начали сворачивать. При этом советские историки однозначно трактовали события как вооруженный мятеж. В основу всех работ легли воспоминания командира 24-й стрелковой дивизии Даубэ, не пожалевшего черных красок для повстанцев и светлых — для себя и своих товарищей, якобы усмиривших этот бунт. Любопытно, что и часть уже современных белорусских исследователей повторяет эту версию, только меняя знаки с сугубо отрицательных на исключительно положительные. Дескать, партия левых эсеров готовила повсеместно «единое организованное восстание» против большевиков.
Что же на самом деле произошло в Орше?
«Почти на их глазах сжигаются деревни. Крестьяне приходят к красноармейцам и просят помощи»
Левые эсеры действительно взяли власть в Орше. Только произошло это задолго до описываемых событий и в результате свободных выборов в местный Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Большинство мест в Оршанском Совете и исполкоме летом 1918 года принадлежало левым эсерам, председателем исполкома был Иосиф Буевич.
Его биография местами напоминает приключенческий роман, хотя характерна для того времени. Иосиф Буевич родился в 1883 году в семье белорусских крестьян. В 9 лет остался без родителей, в 12 — пошел работать. Был токарем на Балтийском судостроительном заводе, во время революции 1905 года примкнул к одному из наиболее радикальных течений — эсерам-максималистам. Арест, ссылка, эмиграция в Аргентину. В Латинской Америке власти тоже арестовывают неугомонного белорусского революционера и высылают его на родину. Но в бельгийском порту Антверпене Иосиф Буевич совершает побег. Живет и работает сначала в Париже, потом — в Нью-Йорке, активно участвует в рабочем движении. После Февральской революции возвращается в Россию, присоединяется к партии левых эсеров-интернационалистов. В начале 1918 года участвует в организации обороны Орши от немцев и создании партизанских отрядов.
6 июля 1918 года после убийства в Москве немецкого посла Мирбаха Буевич, тогда делегат 5-го съезда Советов от Орши, был арестован вместе со всей левоэсеровской фракцией. Но поскольку он осудил авантюрные действия руководителей своей партии, вскоре его отпустили на свободу.
Но вернувшись в Оршу, Буевич продолжал жестко критиковать Брестский мир. Левые эсеры утверждали, что большевистские продотряды выковыривают из села хлеб штыками, чтобы отправить его германскому кайзеру. В начале августа Оршанская ЧК арестовала пламенного агитатора. В местной тюрьме оказались и прибывшие из Саратова левые эсеры Русинин-Пославский и Стабровский. Они остановились в гостинице «Бристоль», но показались подозрительными информатору ЧК Громыке. В итоге представители левоэсеровской фракции были выведены из состава Оршанского исполкома, и он стал чисто большевистским.
В это время 1-й Советский и 2-й Оршанский полки Могилевской стрелковой дивизии получили приказ выступить на Восточный фронт — на борьбу с мятежными чехословацкими легионами (добровольческие чешские и словацкие военные формирования, принимавшие участие в Первой мировой войне на стороне Антанты. В 1918 году подняли восстание против большевиков. — Прим. TUT.BY). Но красноармейцам это распоряжение пришлось не по душе. Впоследствии местные большевистские руководители будут говорить, что расквартированные в Орше части разложились и не хотели воевать. Красноармейцы и их командиры якобы предпочитали «крышевать» контрабандистов, которые сновали через кордон с различным товаром.
Вероятнее всего, такие факты имели место. Но при этом вымогательством у спекулянтов занимались не только красноармейцы, которые несли пограничную службу, но и ЧК с милицией. Левые эсеры даже ставили вопрос: почему в ЧК принят бывший жандарм Кривошеин, известный взяточник? От своего же воинского долга уклониться хотели далеко не все. Но Оршанский, Невельский и другие полки, состоявшие в значительной степени из местных уроженцев, желали сражаться. Но на территории Беларуси.
В дальнейшем следственная комиссия признает, что бойцы Оршанского полка в большинстве своем хотели немедленно перейти в наступление против немцев. Потому что, как записано в материалах той же комиссии, «почти на их глазах происходят зверские расправы германских войск с крестьянами, сжигаются деревни, и т.д. Крестьяне приходят к красноармейцам и просят помощи».
«Прошу полк освободить моего сына из тюрьмы…»
Все эти настроения вырвались наружу 5 августа 1918 года — на устроенном левыми эсерами митинге. Выступавшие костерили находившихся у власти большевиков: и за Брестский мир, и за войну, и за то, что забирают у крестьян-единоличников их собственный хлеб, и за то, что нерешительно «наступают на капиталистов». Возмущенные речи и сжатые кулаки потрясали воздух. «Позорная капитуляция перед мировой буржуазией», «Предательство интересов трудового крестьянства», «Не дадим кайзеровцам нашего хлеба» — летели рубленые фразы. Представителю коммунистов-большевиков Бруку не дали говорить и едва не линчевали его прямо у трибуны. Левые эсеры Петрожицкий и Кряждо с трудом успокоили возбужденную толпу, защитили коммуниста от расправы и поспешили закрыть митинг. Но было уже поздно. Большевики объявили Оршу на осадном положении, а рано утром 6 августа арестовали Кряждо и некоторых других левых эсеров.
В ночь на 6 августа неизвестные попытались напасть на состав с хлебом, шедший в Германию. Официально он направлялся для русских военнопленных, но красноармейцы были уверены, что это поставки по условиям Брестского мира. А хлеб насильно изъят у крестьян продотрядами.
Уже 5 августа Оршанский полк должен был уходить на Восток, но отправка была сорвана из-за отсутствия подвод. В полдень 6 августа полк был вновь построен на плацу, и комполка Боровский зачитал приказ о выдвижении для погрузки в эшелоны. В ответ ряды красноармейцев зашумели и расстроились: «Мы — на фронт, а тут чрезвычайки хозяйничать будут? Не пойдем!», «Даешь митинг!». Полк замитинговал. Стало известно, что накануне жительница Орши подала в полк обращение, в котором просила красноармейцев ни больше ни меньше, как освободить ее незаконно арестованного сына.
О, ранняя власть Советов! Митинг постановил помочь женщине, а также вызволить из тюрьмы левых эсеров. И в лучших традициях «революционной демократии» поручил воплотить это решение своему командиру полка. Комполка Боровский, вероятно, из бывших офицеров, примкнувший к еще недавно правящей партии левых эсеров, оказался между двух огней. Он оказался между молотом военного трибунала за попытку военного переворота и наковальней красноармейской стихии, готовой ввязаться в драку с кем угодно, лишь бы не ехать на чуждый им Восточный фронт. Комполка поднялся на трибуну и, положив руку на эфес шашки, сказал:
— Товарищи! Так сделать нельзя! Поэтому мы сейчас пойдем на станцию, погрузимся в эшелоны, соединимся с другими полками дивизии. А тогда придем и выпустим наших товарищей.
Разумеется, комполка не собирался выполнять этот план. И надеялся просто потянуть время, пока страсти не улягутся сами собой. «Военная хитрость» сработала. Оршанский полк построился и с песнями двинулся на станцию. Следом маршировал батальон 1-го Революционного полка.
И тут навстречу выкатил бронеавтомобиль. За ним шагал коммунистический отряд. Из броневика махали руками и кричали. Но что — разобрать невозможно. Из задних рядов полка громыхнул винтовочный выстрел — в ответ броневик полоснул пулеметной очередью. Упало несколько убитых и раненых. Красноармейцы бросились врассыпную, залегли — и открыли ответный огонь. Броневик огрызался из пулемета, а коммунисты под его прикрытием стали отходить, унося двоих раненых.
Так, со случайного (или неслучайного) выстрела начался «Оршанский мятеж».
«Мятеж не может быть удачен…»
Члены большевистского исполкома и ЧК сразу же бежали из города. Но оставшихся большевиков красноармейцы не трогали. За исключением упомянутого Брука и начальника милиции Зысьмана. За что невзлюбили первого — история пока умалчивает. А вот личность Зысьмана достаточно красноречиво характеризует расследование, которое большевики провели в феврале 1920 года. Согласно архивным документам, милицейский начальник лично пытал арестованных.
Серьезных грабежей, обычных спутников подобных событий, в Орше отмечено не было. Правда, во время обыска в брошенном исполкоме неизвестные украли сапоги и револьвер. Стоял тут и ящик с деньгами. Но на его защиту грудью стал сотрудник отдела труда Найхин, заявивший: «Это — народное достояние». Денежный ящик не тронули. Затем красноармейцы двинулись к тюрьме и освободили политзаключенных. Иосиф Буевич еще не успел привыкнуть к яркому солнечному свету, как ему предложили возглавить новую власть. Любому другому от такого предложения наверняка захотелось бы обратно в камеру. Шокирован был и Буевич. Но он согласился — Орше нужна была какая то власть. Иначе город, да еще в приграничной зоне, мог бы погрузиться в полный хаос.
Больше всего боялись еврейских погромов, слухи о которых ходили давно. Город, традиционно разделенный на еврейскую и «христианскую» часть, уже сталкивался с антисемитизмом. Позиции «черной сотни» здесь были весьма сильны, во время революции 1905 года Орша была одним из немногих белорусских городов, где произошел жестокий погром.
Тотчас же был образован левоэсеровский Временный военно-революционный комитет, который взял в свои руки гражданскую и военную власть города Орши и уезда. Его председателем был избран Иосиф Буевич.
На первом же заседании Временного ВРК было заявлено, что он будет действовать только до выборов нового исполкома — из представителей Красной Армии, профсоюзов, фабрично-заводских комитетов и всех партий, стоящих на платформе Советской власти. В одном из выпущенных ВРК воззваний всем рабочим организациям предлагалось прислать в него своих делегатов. В первый же день Буевич вновь обсудил с красноармейцами порядок их отправки на фронт. Была восстановлена и деятельность ЧК в лице одного-единственного оставшегося в городе чекиста, матроса Галишевича. Другие члены ЧК и старого исполкома, подозреваемые в уголовных преступлениях, были объявлены ВРК в розыск.
Но к Орше из Витебска и Смоленска уже спешили верные большевикам воинские части. Об этом стало известно в 3 часа, в ночь с 6 на 7 августа. Тут же было собрано срочное совещание ВРК.
«Я защищал Советскую власть от контрреволюции, от погромов еврейских, насилия и грабежа»
В прокуренной комнате шли жаркие дебаты. Освобожденные из тюрьмы Русинин-Пославский и Беленький стояли за вооруженное сопротивление. Больше всех горячился Беленький:
— Товарищи! Я сидел в большевистских застенках, и я знаю настоящую цену их власти! Людей каждый день уводили из камеры. И вы знаете куда? Да-да, их ставили к стенке — без суда и следствия. Мы должны бороться с оружием в руках. Перекопаем шоссе на Витебск, натянем проволоку, подготовим траншеи. Встретим палачей как следует!
Левый эсер Вульфиус наклонился к Буевичу и сказал вполголоса:
— Странный тип. Вообще-то он сидел в тюрьме за спекуляцию. Его приговорили к пяти годам. Кто его выпустил? Надо отправить его обратно.
В конечном итоге слово взял Иосиф Буевич:
— Мы не можем и не должны ввязываться в братоубийственную войну. Это будет предательством нашей революции. Кто выиграет от этого? Только кайзеровские палачи, которые стоят в версте отсюда. И внутренняя контрреволюция, затаившаяся реакция. Предлагаю вступить с большевиками в переговоры.
Большинством голосов Ревком проголосовал за мирное предложение.
Впоследствии комдив Даубэ будет описывать, что это он так запугал членов Оршанского ВРК, что те решили сдаться. На самом деле документы расследования свидетельствуют: решение о мирном исходе конфликта было принято заранее. Переговоры между большевиками и левыми эсерами прошли в помещении ВРК. Буевич обещал не допустить никаких столкновений. Но его противники не приняли очень важное предложение «мятежников» — создать совместную комиссию для расследования происшедшего. В 7 часов вечера 7 августа Ревком издал приказ о беспрепятственном пропуске в Оршу витебских частей и сложении с себя всех полномочий.
Сразу после этого начались аресты. Были взяты под стражу Иосиф Буевич, Иван Петрожицкий, Андрей Кряждо и многие другие. Русинин-Пославский и Беленький предпочли скрыться. На нелегальное положение перешел и комполка Боровский. А вот сотрудник военного отдела старого исполкома Иван Райнен сам поинтересовался, подлежит ли он аресту как присутствовавший на заседаниях ВРК. И тут же был взят под стражу. Как водится, посыпались и доносы, в том числе и на остававшихся в «мятежной» Орше коммунистов-большевиков. Так, секретарь Оршанского комитета РКП (б) Голомшток «сигнализировал»: «Товарищ Солдатенко разгуливал вместе с восставшими и не принимал никаких мер к защите Совета».
8−10 августа волнения произошли во 2-м Смоленском полку, расквартированном в Сенно, где также было сильное влияние левых эсеров. Выступление было жестко подавлено. После этого ЧК развернуло преследование всех левых эсеров в регионе. 18 августа в Мстиславле накануне уездного съезда партии левых эсеров были проведены массовые аресты.
Иосиф Буевич был доставлен в Смоленск, где сидел в арестантском отделении на Киевском шоссе. Из своей одиночной камеры № 47 он направил письмо в ЦБ партии коммунистов-народников, отколовшихся от левых эсеров после мятежа. В письме он говорил, что нужно забыть все разногласия с большевиками во имя мировой революции. Буевич писал: «Дорогие товарищи, пришлите мне газету и книг, я арестован за Оршанское событие, которое было 6 августа 1918 г. Конечно, я ни в чем не виноват и ничего плохого для Советской власти не делал, а, наоборот, я защищал Советскую власть от контрреволюции, от погромов еврейских, насилия и грабежа, если бы не я, это все было бы».
Лишь спустя год, в начале августа 1919-го дело было рассмотрено Гомельским губернским революционным трибуналом. Основным свидетелем выступил уже упоминавшийся доносчик Голомшток. Экстремистски настроенный Беленький был объявлен вне закона, Русинин-Пославский получил 10 лет общественных работ, Кряждо — 6. Еще два красноармейца были приговорены к 5 годам. Иосиф Буевич, Иван Петрожицкий и другие арестованные левые эсеры и военные были по суду оправданы. Комполка Боровский при этом возвращался на службу в Красную Армию. В скором времени Иосиф Буевич был избран председателем Оршанского Совета.
***
Но в 1930-е годы «мятежи» в Орше и Сенно снова стали фигурировать в делах следователей НКВД. Мало кому из левых эсеров удалось избежать репрессий. Вместо социализма — общества и социальной справедливости, и демократии, за которое они боролись, — восторжествовала бюрократическая диктатура. В октябре 1937 года Ветковским районным отделением НКВД была арестована группа бывших левых эсеров. Дмитрию Жилину, например, ставилось в вину, что при вступлении в компартию он утаил членство в Оршанской организации левых эсеров, руководителем которой был Буевич. При обыске у Жилина был изъят плакат «Таблица выигрышей» с изображением нескольких кукишей.
А вот самому Иосифу Буевичу повезло больше. В 1929 году он переехал в Москву, работал директором Музея революции, начальником управления Наркомата сельского хозяйства. С 1950-х годов — персональный пенсионер, скончался в 1964 году Москве.
2-й Оршанский полк и другие полки Могилевской дивизии в августе 1918-го все же отбыли на Восточный фронт и вошли в состав 27-й стрелковой дивизии. За бои в Сибири против Колчака 27-я дивизия была переименована в Омскую стрелковую. Но Оршанский, Невельский и Минский стрелковые полки, Оршанская и Гомельская артиллерийские батареи сохранили свои белорусские названия. Изменена была только нумерация, и бывший «мятежный» полк стал 236-м Оршанским. В июле 1920 года 27-я стрелковая дивизия освободила Минск. Знаменитая фотография бойцов Омской дивизии, марширующих с винтовками «на плечо», стала одним из символов военного противостояния того времени.
Летом 1941 года состав 27-й Омской дважды Краснознаменной дивизии почти полностью погиб, оказавшись в Белостокском и Новогрудском котлах. Знамя дивизии удалось спасти.
Источники:
- Национальный архив РБ. Ф.60. Оп. 4 Д. 276
- Государственный архив Гомельской области. Ф. 100, Оп.1 Д. 653
- Архив Управления КГБ по Гомельской области. Д. 6527
- Известия Гомельского губернского комитета РКП. 1921, № 36
- Знамя Трудовой Коммуны. 1918, 12 октября 1918, № 43 (64)