Как советского пастора на американских шпионов меняли
27 апреля 1979 года между США и СССР состоялся очередной обмен заключенными. Пятерых советских политзаключенных обменяли на двух разведчиков из СССР, арестованных в США. Один из освобожденных Москвой, Георгий Винс, был не шпионом, а баптистским пастором.
Подобные обмены выглядят, как хорошо отрепетированные хореографические постановки. Однако, по словам Майкла Бордо, присутствовавшего на обмене 1979 года, продумано заранее было не все.
Звонок из госдепартамента посреди ночи
«Мне позвонили среди ночи из госдепартамента и сказали, что Георгий Винс уже в воздухе — летит в Нью-Йорк. „Без промедлений садитесь на самолет: мы хотим, чтобы вы участвовали в нашем разговоре с ним. Вы готовы?“ Я был слегка ошарашен, даже не был уверен в том, что это не шутка, это казалось очень странным».
Майкл Бордо — президент Кестонского института, британской общественной организации, которая с 1969 года занимается изучением религии и коммунизма. В интервью Би-би-си он рассказывает, как в конце апреля 1979 года госдепартамент вызвал его в Нью-Йорк встретить баптиста Георгия Винса, активиста, дважды осужденного за борьбу за свободу вероисповедания в Советском Союзе.
М. Б.: Я перезвонил им, меня убедили, что это абсолютно серьезно, и я отправился в аэропорт Хитроу, отменил все планы и через несколько часов после звонка уже был в самолете.
Би-би-си: Вы этого не ожидали?
М. Б.: Абсолютно нет. Я не знал, что шли переговоры, хотя наш Кестон колледж [так назывался тогда Кестонский институт] регулярно предоставлял информацию об узниках совести в СССР госдепартаменту и другим организациям. Мы знали, что Георгий Винс был в их списке, но понятия не имели о том, что идёт подготовка к этому так называемому обмену шпионами.
Георгий Винс был лидером группы подпольных баптистов в СССР — их называли «инициативники», — которые отказывались соблюдать советские законы об ограничении их деятельности.
Он был пастором общины в Киеве и занимался изданием и распространением христианской литературы. За это в 1970-е он дважды приговаривался к тюремным срокам.
После второго срока Винс оказался объектом американо-советской дипломатии. Его включили в обменный список по личной просьбе президента США Джимми Картера.
Би-би-си: Все советские заключенные прилетели вместе?
М.Б.: Да, они были все вместе, я встретился с ними в гостинице ООН в Нью-Йорке, в огромном небоскребе, и они были полны энтузиазма.
Их вытащили из Советского Союза почти без предупреждения. Они приехали прямо из тюрьмы, получив по комплекту чистой одежды — не тюремной, конечно, — и посадили в самолет.
Их даже не спросили, согласны ли они — и вот они в Нью-Йорке, и представления не имеют о том, что с ними будет. Я провёл несколько часов…
Был вечер, накануне они покинули Советский Союз, и я никогда не забуду, как мы говорили с Георгием Винсом, глядя из окна на потрясающий нью-йоркский ландшафт, на все эти небоскребы. Он просто не мог поверить в то, что случилось, и это не удивительно.
«Мы были уверены, что везут нас на раскрутку»
Вместе с Георгием Винсом советские диссиденты Александр Гинзбург, Эдуард Кузнецов, Марк Дымшиц и Валентин Мороз без предупреждения были доставлены из советских тюрем и мест заключения посажены в самолет — и вскоре приземлились в нью-йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди.
Взамен американцы выдали Рудольфа Черняева и Вальдика Энгера, осужденных за шпионаж в пользу СССР и приговоренных к 50 годам тюремного заключения.
В программе «Севаоборот» 17 октября 1992 года журналист и издатель, составитель самиздатского журнала «Синтаксис», участник правозащитного движения в СССР Александр Гинзбург, вспоминая об обмене, рассказал, как советские власти наспех подготовили их к новой жизни в США.
В 1979 году Гинзбург отбывал третий срок, в тот раз за участие в Московской Хельсинкской группе.
До встречи в Нью-Йорке Майкл Бордо не был лично знаком с Винсом
М. Б.: Мы не могли встретиться. Я встречал его жену. Нам привезли его рукописи о заключении. Мы знали о нём лет 15, с ранних 1960-х.
Знали, что он был лидером группы, что дважды был в тюрьме за это время, но вероятность личной встречи с ним стремилась к нулю.
Между тюремными сроками он прятался, так что мы не нашли бы его, даже если бы пытались. Но его рукописи дошли до нас. Мы их издали, перевели, а все гонорары откладывали для него.
Я поехал в Киев с тогдашним президентом Кестон-колледжа — мы сумели связаться с его женой, пока он был в тюрьме. Мы хотели поговорить с кем-то, кто представлял бы его.
У нас был её адрес, и мы просто пришли к ней. Она была прекрасна. Сразу дала нам разрешение на хранение гонораров на нашем банковском счете, чтобы мы могли ему перевести деньги при оказии.
В тот же вечер нас повели в незарегистрированную церковь, созданную Георгием Винсом.
Была среда, но там шла воскресная школа для детей, что в то время было совершенно противозаконно, но нам сказали, что мы можем не только поучаствовать в уроке, если хотим, но и рассказать об этом.
Это была единственная возможность помочь Георгию Винсу и этой церкви — сделать это достоянием гласности, рассказать миру о происходящем.
Так что по самым разным причинам Георгий Винс был для меня совершенно осязаемой личностью в тот момент, когда среди ночи мне позвонили из госдепартамента, но чтобы вот так взять и встретиться с ним через несколько часов — это было невроятно.
Хорошо, когда президент США тоже баптист
Би-би-си: И какими были ваши впечатления о нем?
М. Б.: Он был на удивление спокойный, имея в виду всю сумбурность последних дней. Мы много говорили о том, что он пережил, но вскоре его увезли в Вашингтон.
Меня просили поехать с ним и с другими, но дело Винса считалось особенным, потому что Джимми Картер, в то время президент США, тоже был баптистом, и я уверен, что его личное вмешательство сыграло определённую роль в том, что Винс покинул Советский Союз, что он попал в обменный список и — в Вашингтон.
Меня не пригласили на эту встречу, так что я не видел тогда президента, хотя и встречался с ним изрядно позже, уже когда он был на пенсии и приезжал в Оксфорд.
Но я продолжал говорить с Георгием — и спросил его, о чём они говорили. Оказывается, о его духовности, о его организационных навыках — а их трудно переоценить, они ведь умудрялись противостоять попыткам советской власти взять под контроль жизни его баптистской общины — и это был потрясающий организационный подвиг.
Его мать и жена тоже участвовали в этом, и его мать в это время продолжала сидеть в тюрьме. Так что это была эмоциональная беседа. Меня потрясало то, что Георгий сумел сохранять спокойствие все эти дни. Вообще его самообладание было потрясающим.
Би-би-си: Что он рассказывал вам об обращении с ним со стороны КГБ?
М. Б.: Он рассказывал в подробностях. Стало понятно, что писать в тюрьме, где он находился предыдущие пять лет, было крайне сложно. И доставать необходимые материалы — бумагу, ручку, — и сохранять написанное было непросто из-за частых обысков в камере, и черновики часто конфисковали.
Тюремный опыт на нем удивительным образом не сказывался. Он не был кожаным мешком с костями, как можно было ожидать.
На мой взгляд, он выглядел очень неплохо. Возможно, потому что власти хорошо подготовились к обмену, хотя и держали его в тайне.
Его перевели на более щадящий тюремный режим, чтоб он набрал вес не выглядел тощим, как приведение, к моменту выдворения из Советского Союза. Но он подчеркнул одну вещь — и мне кажется, тогда было важно её отметить, — что его заставили уехать против его воли.
Если бы его спросили, готов ли он участвовать в шпионском обмене — помимо того, что он не был шпионом (что было очевидно), он добавил: «Будь у меня выбор, я бы вернулся к моей семье и моей церкви в Киев и продолжил бы мою духовную работу. Я не хочу быть здесь, в США, но в рамках договора об обмене мне обещали, что скоро ко мне присоединятся моя жена и дети, так что сейчас моя задача — работать для них, чтобы мы как-то восстановили свою семейную жизнь после пятилетнего перерыва».
«Мы закончили с пастором Винсом, что теперь будете делать?»
М. Б.: После бесед в Вашингтоне — они были недолгими, и я не то чтобы был в восторге от вопросов госдепа: по-моему, они были ужасно тривиальными, не выражали никакого интереса к духновности, которая была важна для меня, — в конце концов, дня через два три, они сказали: «Мы закончили с пастором Винсом, что вы теперь с ним будете делать?»
Вопрос был задан мне. Я слегка опешил. Ну, сказал я, заберу его от вас. «Мне надо поговорить кое с кем о том, куда мы направимся». Мы выяснили, что пастор Винс хотел поговорить со своими единоверцами, которых было много в Западной Германии.
Баптисты в ФРГ — протестанты, к которым присоединились протестанты из Норвегии, собирали деньги на выкуп заключённых баптистов и не только из Советского Союза.
Они учредили маленькую общину в ФРГ, и Георгий Винс хотел встретиться с ними. Мы с ним ждали три-четыре дня, пока они готовились.
А когда они приехали, я как бы передал им Георгия Винса, и на этом моя работа с ним закончилась. Мы с ним виделись позже, когда он приезжал в Англию, в Кестон-колледж, и мы передали ему деньги, которые все это время откладывали для него.
Би-би-си: Почему, по-вашему, состоялся обмен шпионами?
М. Б.: Этих людей, когда мы встретились впервые, изрядно увлекала мысль о том, что пятеро их стоили — как они шутили — двух шпионов. Двух советских шпионов, которых отпустили в рамках обмена.
Они пытались вычислить, сколько стоит каждый из них — 2/5 одного шпиона или 5/2 одного шпиона — они не понимали, в какую сторону составлять уравнение.
Но это была замечательная группа людей, потому что ни один из них не был шпионом. Они все были диссиденты, и мне хотелось бы провести больше времени с другими тоже.
Но мне нужно было сопровождать Георгия Винса. А Георгий с ними был тесно связан. Он был единственный баптист среди них, большинство были политические.
Один из них [Марк Дымшиц] избежал расстрела. Он был еврейским активистом, планировавшим захватить самолет и улететь в Израиль. Это была лишь идея, ничего большего, но он был подвергнут за это суду, и было широко известно, что его казнят.
Но в конце концов он был обменян, один из этой группы. Так что вся группа была замечательная, хотел бы я провести с ними больше времени.
Би-би-си: А было ли тогда незаконно быть баптистом?
М. Б.: Нет, но надо было быть зарегистрированным баптистом, а Георгий Винс возглавлял незарегистрированную группу. Зарегистрированные соглашались с нем, что не будут вести воскресных школ, что не разрешат молодежи посещать их церковь.
Чтобы быть зарегистрированным баптистом, вы должны были быть старше 18 лет, и государство более или менее назначало всех баптистских пасторов.
Георгий Винс не хотел со всем этим иметь ничего общего, он говорил: «В баптистской традиции мы сами назначаем наши пасторы, мы поощряем детей и подростков на участие и изучение христианской веры, мы будем организовать встречи и уроки».
И они так и делали. Вот это было незаконно. Уступи они, стань частью огосударствленного баптизма, их бы очень строго контролировали, но не посадили бы.
Би-би-си: А какова сейчас ситуация с баптистами в России?
М. Б.: Они волнуются. Две эти группы — зарегистрированные и незарегистрированные — разница между ними практически исчезла, но надо быть зарегистрированным чтобы быть полностью принятым в российскую систему, хотя есть такие, кто продолжает гнуть свою линию и административно не объединяется с зарегистрированными баптистами.
Их не преследуют, но существует множество ограничений. Например, на владение недвижимостью — они хотят строить свои церкви, но не получают нужные разрешения.
И сейчас они чувствуют некую угрозу, поскольку Свидетели Иеговы уже запрещены, и идут всевозможные судебные процессы, в ходе которых оспаривается законность их существования.
И традиционные баптисты — Георгий Винс и его сторонники тому пример — очень опасаются того, что тоже окажутся под угрозой при крайне антиэкуменической позиции Русской Православной церкви, которая определяет религиозную политику путинского режима.