Специалистов нет, денег мало, законы несовершенны. Что не так с белорусской реставрацией

Сегодня, 18 апреля, во всем мире отмечается Международный день памятников и исторических мест (День всемирного наследия). Между тем буквально в эти дни в гродненском Старом замке рабочие разбирают своды XVII века на древней галерее, которая соединяла королевские апартаменты и часовню на браме. Под угрозой уничтожения находятся даже остатки оборонительных стен времен Витовта. TUT.BY обратился к трем авторитетным специалистам и на примере Гродно выяснил, что не так в белорусской реставрации, а также реально ли исправить допущенные ошибки.

Напомним, что TUT.BY уже писал о проекте реставрации Старого замка. За его основу был взят проект столичного архитектора Владимира Бочкова, который предложил воссоздать замок времен Стефана Батория (король Речи Посполитой в 1575—1586 годах). Сотрудник Института истории НАН Беларуси, кандидат наук Николай Волков раскритиковал проект Бочкова. По его словам, все, что не вписывается в эту концепцию, Бочков предлагает убрать (сам архитектор отказался общаться с TUT.BY).

«В замке находятся слои не менее пяти исторических эпох. Выявлять только один исторический период недопустимо»

По словам историка и археолога Игоря Чернявского, бывшего начальника управления по охране историко-культурного наследия Министерства культуры Беларуси, проблемы белорусской реставрации объясняются несколькими факторами. Первый из них Чернявский объясняет спецификой национальной правовой системы.

— В международном праве охраны наследия — это отдельный вид деятельности. У нас охрана памятников является неотъемной частью сферы культуры и регулируется наравне с деятельностью театров, музеев и т.п. При этом сама реставрация отнесена к строительной отрасли.

По словам Чернявского, в советское время в законодательство было введено понятие «специализированная реставрационная организация». Но уже в независимой Беларуси лицензии на реставрационные работы и на разработку научно-проектной документации на выполнение ремонтно-реставрационных работ были отменены.

— Таким образом, к проектным работам и реставрации допускаются любые организации на основе тендера, условия которого не учитывают специфику сферы охраны наследия.

Второй фактор связан с подготовкой специалистов (точнее, с ее отсутствием).

— На сегодняшний день в стране не готовятся специалисты реставрационного профиля — архитекторы, конструкторы, исследователи, рабочие. В итоге участники реставрационных работ демонстрируют низкий уровень профессионализма на всех этапах их исполнения.

По словам Игоря Чернявского, эта проблема очевидна на примере гродненского Старого замка.

— В замке находятся слои не менее пяти исторических эпох. Выявлять только один исторический период (то есть восстанавливать «замок Батория»), каким бы важным он ни казался, недопустимо. Это то же самое, как оставить в архивном фонде материалы, которые, как кому-то может показаться, написаны более красивым и читабельным почерком.

Игорь Чернявский считает, что профессионалы должны понимать реставрацию как процесс научного исследования.

— Случается, что в ходе работ выявляются новые данные о памятнике, которые требуют корректировки проекта. К сожалению, Старый замок является объектом-«долгостроем». Проектное решение обсуждалось в 1994-м, а работы начались в наше время, фактически одновременно с процессом архитектурного и инженерного проектирования. К примеру, в ходе археологических работ так и не были найдены следы каменицы (массивную многоярусную каменицу предлагают возвести во внутреннем дворе замка. — Прим. TUT.BY).

По словам Чернявского, в Беларуси, к сожалению, отсутствует сообщество специалистов, которое способно представить экспертное заключение по существующим проблемам. Такое заключение должно основываться на профессиональном понимании вопросов, точных фактах, национальных и международных правовых основах.

Собеседник TUT.BY уверен в необходимости создания некоего научно-методического центра сохранения наследия со штатом квалифицированных специалистов.

— Это позволит избежать ошибок в сфере охраны историко-культурного наследия. А специалисты центра смогут проводить мониторинг памятников (включая и ход проведения работ на них), готовить по их итогам обоснованные заключения и рекомендации, исполнение которых для страны являлось бы обязательным. Благодаря наличию такой организации с органов госуправления будут сняты нехарактерные для них функции.

«Поскольку не знаем точно, каким был замок, потратим деньги на красивую картинку современного художника»

Архитектор-реставратор Вадим Глинник, председатель правления фонда «Культурное наследие и современность», обращает внимание, что за последние триста лет содержание понятия реставрации постоянно менялось:

— Полтора века назад в Европе доминировала идея «стилистической» реставрации. Ее адепты стремились вернуть объекту первоначальную форму и стилистическую целостность. При таком подходе наслоения поздних эпох (пристройки-надстройки, алтари, росписи и т.д.) подлежали тотальному уничтожению. А формы первоначальных деталей и элементов зданий, ранее утраченных, придумывались, исходя из представления реставраторов: к примеру, каким был бы мамонт, если бы дожил до наших дней. Уже к концу XIX века стилистический подход вызвал заслуженную критику думающей части европейцев. Они осознали, что в результате происходит подмена подлинного исторического объекта современным произведением.

Уже к началу ХХ века от стилистических реставраций отказались в пользу научных методов. Возвращение памятнику единого стиля — больше не цель реставрации. Европейцы останавливают ее там, где начинаются догадки и гипотезы. Специалисты стремятся сохранить информацию и свидетельства о всех эпохах, с которыми памятник взаимодействовал.

По мнению Вадима Глинника, то, что происходит со Старым замком, — следствие системного кризиса в белорусской культурной политике.

— Система государственного управления культурным наследием неэффективна. Отсутствует инспекция для контроля за проведением работ на памятниках. Фундаментальная наука не обеспечивает реставрационную практику современной теорией. Прикладные исследования не финансируются. Система образования не готовит специалистов. Чем владеем — не знаем. Управлять культурными ресурсами не умеем. Цели неясны, способы их достижения непонятны.

В таких условиях предлагается потратить бюджетные ресурсы не на сохранение Старого замка как исторического документа, а на реализацию идеи фикс о воссоздании некоего «замка Батория». А поскольку сегодня точно не известно, каким он был, мы потратим деньги на красивую картинку современного художника. Безвозвратно утратив при этом более поздние, но от этого не менее ценные части замка. Так, недавно мы уже утратили руину витебской Благовещенской церкви, подменив большую часть подлинника новостройкой в стиле 12-го века. И лишили башню Несвижского замка великолепного подлинного барочного завершения, заменив его фантазиями нашего современника.

«Это приводит к принятию решений на уровне «нравится — не нравится»

Председатель Белорусского добровольного общества охраны памятников истории и культуры Антон Астапович прежде всего обращает внимание на отсутствие в Беларуси независимой инспекции по охране историко-культурного наследия и аппарата управления реставрацией.

— До 1997 года у нас существовала Государственная инспекция по охране историко-культурного наследия и Государственный комитет по реставрации. Затем они были объединены в Департамент по охране наследия и реставрации при Минкультуры. Позже департамент реорганизовали в одноименное управление. Теперь это управление по охране историко-культурного наследия, слово «реставрация» исчезло. О чем говорить, если рассмотрением и согласованием проектной документации в Минкультуры занимаются всего два специалиста.

По мнению Астаповича, их явно недостаточно.

— Они физически не справляются и не успевают изучить проектные предложения, на рассмотрение которых дается 20 календарных дней.

Еще одна очень важная проблема — это отмена лицензирования реставрационной деятельности, что привело в сферу работы с памятниками обычных архитекторов и самые заурядные строительно-монтажные предприятия.

Второй проблемой, по мнению Астаповича, является несовершенство Кодекса о культуре.

— Он совершенно не определяет полномочия органов государственного управления и местных органов власти в сфере охраны наследия, оставляет широкое поле для толкований. В соответствии с Кодексом, Минкультуры лишено права выдавать предписания на прекращение работ на памятниках, если там выявлены нарушения (впрочем, в декабре 2017 года во время поездки в Гродно министр культуры Юрий Бондарь лично пожелал, чтобы во время реконструкции был рассмотрен вариант сохранения фрагмента стены второго этажа Старого замка, который предусматривалось демонтировать. — Прим. TUT.BY), а местные органы власти этими полномочиями не наделены. Институт истории НАН Беларуси не имеет права останавливать незаконные земляные работы на археологических объектах.

Антон Астапович обращает внимание, что раньше существовала должность научного руководителя, который закреплялся за историко-культурной ценностью и нес персональную ответственность за ее сохранность в ходе ремонтно-реставрационных работ. Теперь вместо него существует руководитель разработки научно-проектной документации.

— По сравнению с научным руководителем его права серьезно ограничены. Нового руководителя назначает не Минкультуры, а генпроектировщик, причем простым договорным путем, что ставит руководителя в полную зависимость от проектной организации. У Минкультуры больше не надо брать разрешение на производство работ на памятниках, разрешение нужно брать только на разработку проектной документации.

Астапович критикует систему рассмотрения проектных предложений по памятникам, которая проходит на научно-методической раде при Минкультуры. Уточним, что этот момент наиболее спорный, поскольку заседания проходят за закрытыми дверями и пресса на них не присутствует.

Руководитель Белорусского добровольного общества охраны памятников истории и культуры считает, что во время заседаний члены рады иногда заранее не изучают проектные материалы, не сравнивают их с результатами комплексных научных изысканий, а принимают решение на основании презентации и короткого сообщения от проектировщика, что в итоге приводит к принятию решений на уровне «нравится — не нравится».