Массовое самоубийство немцев в 1945-м: что помнят свидетели

Произошедшее в Деммине в конце Второй мировой войны — это травма, которая порождает чудовище неонацизма, сказал режиссер Мартин Фаркас в интервью DW.

Новый документальный фильм Мартина Фаркаса повествует о маленьком городе Деммин в земле Мекленбург — Передняя Померания. В последние месяцы Второй мировой войны этот город стал местом страшной трагедии. В апреле-мае 1945 года, когда в городок вошли войска Красной армии, сотни его жителей покончили жизнь самоубийством: некоторые перерезали себе вены, кто-то принял яд, кто-то застрелил родных, а потом себя. Целыми семьями люди топились в реке, матери входили в воду, привязав к телу малолетних детей. Этот массовый суицид замалчивался во времена ГДР, а сегодня служит неонацистам поводом для проведения ежегодных демонстраций, так называемых «траурных маршей», 8 мая, в день капитуляции нацистской Германии во Второй мировой войне.

Фильм «О жизни в Деммине» предоставляет слово жителям города: и пожилым, кто лично помнит трагические события, и молодым, для которых прошлое, о котором они знают лишь понаслышке, тем не менее, является неотъемлемой частью повседневности. О том, как можно противостоять грузу прошлого, в беседе с DW рассказал режиссер фильма Мартин Фаркас.

DW: Почему вы решили снять фильм о событиях в Деммине?

— Потому что я считаю, что история, которая там произошла, очень важна. Она имеет отношение ко всей Германии, ко всем людям, которые тут живут, она многое объясняет, и на ее примере можно понять, почему мы такие, какие мы есть.

— Некоторые герои вашего фильма рассказывают о том, как советские солдаты совершали преступления в Деммине. Они насиловали женщин, поджигали дома и мародерствовали. Но многие из тех жителей города, кто покончил с собой, не были жертвами этих преступлений. Они пошли на самоубийство из-за страха перед советскими военными. Этот страх, в свою очередь, уходил корнями в национал-социалистическую идеологию и пропаганду…

Мартин Фаркас: На самом деле многие годы люди подвергались страшной пропаганде. Национал-социалисты разжигали страх перед русскими. Кроме того, люди испытывали реальное чувство стыда и вины за те преступления, которые совершили немцы в Советском Союзе, о которых в то время уже было известно. Поэтому они боялись мести, по понятным причинам. Затем они испытали на себе насилие в реальности. То есть целый ряд факторов сыграли свою роль. И сейчас, 70 лет спустя, уже невозможно установить, по какой именно причине конкретные люди совершили самоубийство.

Мы знаем, что некоторые были в ярости на советских солдат. В то же время, все, с кем я беседовал, говорили, что русские им помогали. Я разговаривал со многими людьми, которые в 1945 году были детьми. Они рассказали, что, советские солдаты спасли им жизнь, вытащив их из реки или перевязав им вены на руках, которые им перерезали матери.

Так что это очень непростая история. И мы должны понимать, что она для нас означает, и как эти психологические травмы передаются из поколения в поколение. А если они остаются неисцеленными, они порождают чудовищ и в настоящем. В этом заключается вызов, который бросает нам история, произошедшая в Деммине.

— И этим чудовищем являются те демонстрации, которые проводят неонацисты в Деммине?

— Да, это очевидное чудовище. Оно проявляется в том, что люди начинают проецировать свои страхи на других, на другие культуры и народы. Это типичные чудовища, которые рождаются из незалеченных психологических травм.

— Тем не менее, те жители Деммина, с которыми вы разговаривали в фильме, дистанцируются от демонстраций неонацистов.

— Это так. В то же время следует сказать, что традиционно в послевоенной Германии не говорилось о том, что и сами немцы были травмированы войной. Об этом не упоминалось из страха, что это может выглядеть как преуменьшение значения Холокоста и тех преступлений, которые немцы совершили в Советском Союзе. Поэтому в левом политическом лагере не принято было скорбеть о немцах. Но ведь и среди немцев, хотя они и являются народом, совершившим преступления, были жертвы. И если их не оплакивать, не вспоминать о пережитых травмах, то тогда этим будут пользоваться правые радикалы.

Жители Деммина хотят, чтобы помнили об их родственниках. Но сложность ситуации заключается в том, что это делают не те люди. Это делают те, кто инструментализирует скорбь в целях пропаганды.

— Каким образом можно противостоять этой пропаганде?

— В этом смысле в Деммине сейчас происходят замечательные события. 5 мая, за несколько дней до Дня освобождения (который отмечается 8 мая — прим. dw.com), в церкви Деммина сыграют «Реквием» Моцарта в память о тех жертвах. И это очень хорошая форма для того, чтобы помянуть этих людей, потому что она носит публичный характер. В ней находят выражение все творческие способности этого города. У них прекрасный церковный хор и они пригласили хороших музыкантов. «Реквием» Моцарта — это как раз та подходящая форма, чтобы выразить свою скорбь.

— То есть, чтобы противодействовать неонацистам, надо найти подходящий способ хранить память об этих людях?

— Да. Но мне бросился в глаза еще один аспект: те люди, которые участвуют в демонстрациях, знают весьма мало об истории Деммина. Некоторым из них я показал свой фильм, и они были очень удивлены тому, что рассказывают в нем пожилые демминцы. Искажениям истории, когда говорят, что истинными жертвами войны являются немцы, надо противопоставлять правду.