"Танцуя с Лукашенко, была уверена: мечта исполнится". Как Беларусь стала спортивно-бальной страной
«Перед вами — пропагандист буржуазной идеологии и рассадник, кажется, разврата», — с иронией перечисляет свои «регалии» Лидия Петровна Кац-Лазарева. 52 года назад она переехала из Таганрога в Минск и создала в БССР школу спортивно-бального танца. Хотя вначале ни о чем подобном не думала: просто переместилась поближе к Европе, чтобы не тратить сутки на проезд к соревнованиям.
О женщине, которая отказалась от мечты работать на корабле, о человеке, которому удался эксперимент с обязательными уроками танца в школе для «министерских» детей, о глыбе, которая смогла выстоять против давления идеологов и сделать танец популярным искусством, — в материале TUT.BY.
«Профессия танцора в то время считалась аморальной»
Детство Лидии Лазаревой прошло на побережье Азовского моря. Ее мечты были связаны с покорением морской стихии, и другой жизни для себя она не представляла. Поэтому сперва девушка изучила азбуку Морзе. А после написала письмо в Министерство морского транспорта, чтобы ей разрешили поступать в профильный вуз. И все бы удалось, если бы однажды подруга не познакомила ее со стихией танца.
— В один прекрасный момент она взяла меня за руку и привела в танцевальный клуб. С тех пор ни о чем другом я не могла думать.
Родители к новому увлечению дочери отнеслись настороженно. Лидия даже оставила расписку, в которой обещала, что будет учиться на одни пятерки, лишь бы заниматься танцами.
Когда ей было 16, она с легкостью поступила в судостроительный техникум. Родители гордились, что у дочери будет серьезная инженерная специальность. Но чем дольше она училась, тем яснее осознавала, что тянет ее все-таки к другому.
— Преподаватель по радиоэлектронике, бывало, читает лекцию, смотрит на меня и говорит: «Лазарева, не трави мою душу! Иди на танцы». Он, наверное, видел, что физически я находилась в аудитории, а мысленно была далеко.
Заразить безмерной любовью к танцам смог тренер Макс Самуилович Кац, который позже стал ее мужем.
— Макс Самуилович из профессиональной семьи преподавателей-хореографов: бабушка, отец, мама и два его брата танцевали. Во время войны он работала в ставке маршала Жукова. После вернулся к своей профессии. Он окончил профсоюзную школу в Ленинграде, которая имела отделение бального танца. Тогда было три кита в области танцевальной культуры — Дегтяренко, Бельский и Кац. Мне посчастливилось познакомиться именно с Максом Самуиловичем. Учась у него, не влюбиться в танец было невозможно.
И Лазарева окончательно решила: свою жизнь она свяжет только с танцевальной стихией. Правда, родители выбор дочки не понимали и не принимали.
— Особенно страдала мама. Профессия танцора в то время считалась аморальной. И девушка, которая занималась танцами, а тем более выступала с накрашенными губами, воспринималась девочкой плохого поведения, — деликатно говорит Лидия Петровна.
«Беларусь казалась мне наиболее демократической и близкой к Европе»
Тем не менее она приняла самостоятельное взрослое решение. Поскольку столицей бальной хореографии в 1960-х была Литва, Лидия решила переехать поближе к «танцевальной цивилизации».
— Я взяла в руки карту и нашла на ней Минск. Беларусь казалась мне наиболее демократической и близкой к Европе. Так я очутилась здесь.
В 18 лет, с одним чемоданом в руках, Лидия Лазарева приехала в столицу Белорусской ССР. Чтобы овладеть танцевальной терминологией на английском языке, она попыталась поступить в иняз. Не получилось: не хватило всего половины балла.
— На следующий год поступать не пробовала. Нужно было учиться жить самостоятельно, без родителей, зарабатывать, оплачивать съемную квартиру. Тогда мне очень помогло воспитание, полученное в семье. Мама с детства приучала нас к ответственности за себя, чтобы мы создавали свои блага, а не пользовались чужими.
Работать я научилась рано. Летом меня с братьями отправляли в колхоз на зерноток, за что нам начисляли трудодни. После родителям давали зерно, которое перемалывали в муку. Вот такими мы были помощниками.
Потому, когда Лидия Петровна оказалась одна в Минске, она не растерялась. Пришла в только что построенный Дворец культуры МТЗ, побеседовала с директором и получила свою первую работу — стала руководителем кружка по современным бальным танцам.
— 1 сентября 1965 года можно считать днем рождения спортивно-бальных танцев в Беларуси. До этого взрослым, да и детям негде было учиться танцевать.
Первыми учениками Лазаревой были 8 человек — новые советские интеллигенты: инженеры, бухгалтеры, экономисты. Работники тракторного подтянулись немного позже.
— Курс длился три месяца. Научились что-то танцевать — выпустились. Но потом пришла мысль: почему бы не набрать студию, в которой люди могли бы совершенствоваться и повышать профессиональный уровень? Так и зародился клуб «Мара». Для наших учеников мы стали проводить конкурсы. Макс Самуилович всегда любил соревновательные методы в обучении. Постепенно завязались контакты в Москве, Ленинграде. Мы стали ездить к ним, они — к нам. Танцевальное движение начало оживать. Страна открывалась. Мы наконец узнали, что, кроме польки-тройки, есть еще медленный вальс, танго, квикстеп.
С конца 1960-х Минск расцвел танцевальными площадками под открытым небом. В парке у тракторного завода, по воспоминаниям Лидии Петровны, собиралось 5−6 тысяч человек. Позже стала греметь площадка в парке Челюскинцев.
— Это было такое счастье — выходить и с танцевальной трибуны пропагандировать свое искусство. Играл живой оркестр, и перед этими тысячами я проводила мастер-классы. Сначала немного рассказывала о самом танце, потом показывала — и все тотчас повторяли. Это были невероятные ощущения.
При этом у самой Лидии Петровны, на тот момент уже Кац-Лазаревой, не было хореографического образования. Чтобы учиться новому, каждое утро она бегала на уроки в хореографическое училище.
— Надо мной смеялись, потому что взрослая девушка (мне было 18) ходила в первый класс вместе с семилетками. Отстою на станке — и бегу на урок народного танца. Там мне позволяли только смотреть. Я подолгу наблюдала, как танцуют пары, как и куда они кладут руки, как поднимают партнерш. А потом шла к себе в ДК и показывала увиденное своим ученикам.
Конечно, когда нет профессионального образования, преподавать другим страшно. Но я всегда придерживалась принципа «Вперед и ни шага назад». Нужно всегда совершенствоваться и верить делу, которому ты служишь. А научиться можно в процессе.
Советская идеология против буржуазных танцев: «Не ча-ча-ча, а быстрый танец, не танго, а ритмический!»
Несмотря на динамичное развитие танцевальной культуры, понимали ее далеко не все. Каждую неделю в «Мару» приходили идеологи с МТЗ, проверяли, «чем они там занимаются».
— Мальчик и девочка танцуют друг с другом, их тела соприкасаются — и у идеологов возникали разные нехорошие мысли, — вспоминает Лидия Петровна. — Меня, например, не приняли в партию, потому что я преподавала «буржуазные танцы». Много раз меня ругали, наставляли. Видите, не подействовало.
Доходило даже до запретов. Чтобы их обойти, Кац-Лазарева просто не употребляла названия, которые своим буржуазным звучанием могли смутить советскую идеологию.
— Говорили, например, что танцуем не танго, а ритмический танец, не ча-ча-ча, а быстрый.
Сыпались на «Мару» упреки и за то, что они шили себе «чересчур роскошные костюмы».
— Когда шла война во Вьетнаме, нам ставили на вид: «Лучше бы вы эту ткань отдали солдатам», — вспоминает Лидия Петровна. — Как я реагировала? Рыдала от счастья, а потом от горя. Помню, однажды пришел проверяющий и сказал: «Вы что! У танцующих трусики видны!». А Макс Самуилович ответил: «Сколько лет преподаю, никаких трусов не видел. Не знаю, куда вы смотрите».
Ни упреки, ни запреты не могли остановить напористость семьи Кац-Лазаревых. Влюбленные в свое дело, они двигались дальше — и в конце концов попали на телевидение. Дважды в неделю выходила программа, в которой Лидия Петровна показывала движения перед камерой. По другую сторону экрана собирались тысячи зрителей и прилежно повторяли то, что демонстрировала ведущая.
— Нам писали огромное количество писем. Люди просили показать определенные танцы, движения. Были и прямые эфиры, тогда телефоны просто обрывались. Зрители звонили и задавали вопросы типа «почему у меня не получается это движение?», «куда пойти учиться?» и т.д.
В 1990-х Кац-Лазаревой удался эксперимент, который она называет сбывшейся мечтой.
— В 24-й школе, где учились дети высшего руководства, ввели обязательный урок танца с 1-го по 10-й класс. И когда в конце года они собирались на праздник школы и танцевали, получалось невероятно! Вообще, я считаю, что каждый должен уметь танцевать минимум 12 танцев. Хотя бы знать, с какой стороны подойти, куда положить руку, как вести себя в зале. Ведь танец — это высокая культура общения между мужчиной и женщиной.
Однажды я ездила отдыхать в Испанию. Вечером решила пройтись по кафе. И знаете, я стояла и плакала. От беспомощности. Там было много разных людей: взрослых и пожилых, седых, лысых, не совсем спортивных. Но когда они выходили танцевать аргентинское танго, хастл, то абсолютно преображались. Это же здорово, когда человек владеет своим телом, знает, что такое власть над ним.
О чем Лидия Петровна Кац-Лазарева мечтает сегодня, когда ее главная «Мара» сбылась?
— Я бы очень хотела построить Дворец танца. Во время награждения президент сказал мне, что хорошо знает о нашей «Маре» (Лидия Кац-Лазарева — заслуженный работник культуры Республики Беларусь. — Прим. TUT.BY). И когда я с ним танцевала, была уверена, что дворец будет. Но пока ничего не изменилось. Хотя я уже говорила: «Готова пойти к нему и стать на колено».
— А если не поможет?
— Тогда стану на два. Знаете, я благодарна русской земле, которая меня родила, но еще больше благодарна белорусскому государству, которое позволило мне состояться.