От фантаста до брюзги: как менялся Виктор Пелевин
22 ноября Виктору Пелевину исполняется 55 лет. Константин Мильчин — о том, как писатель шокировал, гипнотизировал, завлекал и изумлял своих читателей последние 25 лет.
Появление героя, 1992 год
Ранние 1990-е, перестройка, развал СССР и появление на карте Российской Федерации. Мифы советской эпохи рушатся один за другим, идолы и кумиры падают с пьедесталов.
В те годы Пелевин — начинающий фантаст. В советское время при жесткой цензуре фантастика с ее богатыми возможностями использования эзопова языка была сферой, где писатель мог говорить с читателем о вещах, которые бы не прошли в реалистической литературе. И Пелевин, как и положено фантасту, рубит правду-матку и срывает покровы.
Дебютирует он в конце восьмидесятых, но громкий успех приходит в 1992 году. В журнале «Знамя» выходит «Омон Ра» — самая радикальная попытка пересмотреть советскую мифологию. Вроде бы все легенды пали, осталась только вера в отечественную космонавтику и мощь наших баллистических ракет. Пелевин объясняет — и этого нет. В спутниках сидят живые люди, которые умирают на орбите. В каждой баллистической ракете внутри по солдату. Они сидят и ждут запуска, который для них будет дорогой в один конец. Сам же герой должен отправиться в смертельную миссию на борту легендарного «Лунохода». В один конец, естественно. Но и до Луны он не долетает, потому что все у нас ненастоящее.
Взрывающий мозг текст построен с использованием приема, который потом станет для Пелевина фирменным. Это постмодернистское высказывание, его можно трактовать по-разному. Над кем смеется Пелевин? Над основами мироздания советского гражданина и его верой в космос или над теми, кто спешно отказывается от всего советского? Для начала как прямое, так и постмодернистское прочтение «Омона Ра» было сродни полету в космос. Такого у нас никто никогда не писал.
Новый русский, 1996 год
Середина девяностых, которые потом назовут лихими. Новая Россия не очень понимает, что она за государство, какая у него история, что с ним происходит в настоящем и что его ждет в будущем. Пелевин выпускает роман «Чапаев и Пустота». Внутри идеально запечатлен весь тот бардак, что творился в среднестатистической российской голове: тут смесь из белогвардейщины, советских революционных мифов, вульгарного буддизма, мексиканских сериалов и голливудских боевиков. Опять сплошной постмодернизм: все разом хорошие и все разом плохие. Белогвардейский генерал Унгерн и советский идол Чапаев оказываются союзниками. Пелевиным зачитываются школьники, студенты, младшие и старшие научные сотрудники. Он поймал нерв времени, время узнало само себя в книге.
И столь же точно роман запечатлел тогда чрезвычайно распространенный и популярный типаж «нового русского». Малиновые пиджаки, золотые цепи, агрессивная манера общения, криминальный или полукриминальный бизнес. Новые русские были героями анекдотов и скетчей на телевидении, они возникли ниоткуда, и казалось, что они будут всегда. Но к концу нулевых этот типаж практически полностью исчез. Роман Пелевина — одно из немногих художественных произведений, которое сохранило этот образ. По свидетельствам общавшихся тогда с ним, он сам одевался, как новый русский, носил малиновый пиджак и цепь.
Объяснитель, 1999 год
Конец девяностых, страна находится в перманентной политической турбулентности. С марта 1998-го по август 1999-го сменяется шесть премьер-министров. Особую силу приобретают политтехнологи и рекламщики. Чуть раньше, в 1996 году, благодаря им президент Борис Ельцин, имевший в начале избирательной кампании почти отрицательный рейтинг, в конце концов победит во втором туре.
И реклама, и политические технологии для молодой страны внове. Собственно, России тогда было все внове, например, бесконечная война в условиях практически полной свободы слова. Никто не привык так воевать. Свободная экономика все еще внове. Легкие деньги внове, а ведь 1996−1998 годы — это расцвет ГКО, государственной пирамиды, которая позволяла предприимчивым гражданам быстро и легко зарабатывать. Быстрые кредиты — в новинку. Быстрая популярность благодаря попаданию на телевидение — в новинку. Нужно, чтобы кто-то объяснил, что происходит и как дальше с этим жить.
Писатели старой закалки современность не то чтобы игнорируют, но они действуют по старой схеме: рассказывают о главном герое великой русской литературы — маленьком человеке. В 1999 году выходит «Generation «П», самый известный роман Пелевина. Здесь маленький человек переосмыслен радикально. Его герой, Вавилен Татарский, — демиург поневоле. Это маленький человек, но обстоятельства или сверхъестественные силы превращают его почти в бога. Эта схема потом перенесется и во многие другие романы Пелевина.
Наконец именно в «Generation «П» возникает ставшее фирменной чертой пелевинских текстов объяснение российских реалий вмешательством различных иноземных божеств. К концу 1999 года у Пелевина появляется организованное фанатское движение. В Москве даже проходит слет поклонников. Сам Пелевин, по свидетельствам некоторых очевидцев, в те годы любил прогуливаться по Арбату в маске обезьяны. Лучший способ узнать, что от тебя хотят читатели.
Летописец и философ, 2003−2009
В начале нулевых Пелевин несколько лет молчал. А с 2003 года вышел на конвейерное производство прозы: один год — она книга.
В «ДПП (NN)» (2003) он четко фиксирует смену основного типажа русской действительности. Это больше не новый русский, это чекист, а конкретно — полковник ФСБ. В «Священной книге оборотня» (2004) развивает тему, он показывает, как власть чекистов сменяет власть олигархов. Наконец, в романе «t» (2009) он подходит к тому, что все происходящее в России может быть легко объяснено противостоянием «силовых» и «либеральных» чекистов. Их противостояние влияет не только на настоящее, но и на прошлое России, именно от их борьбы зависит, попадет ли Лев Толстой в Оптину пустынь или нет.
По сути, в эти годы Пелевин выступает летописцем эпохи, попутно продолжая ее трактовать. Год мы ждем нового романа, чтобы вспомнить, что с нами случилось, и узнать, почему у нас случилось. Пелевин — актуальный философ, дающий одновременно простые и сложные объяснения. Причем он не ограничивается одной российской действительностью.
В «Ароматной воде для прекрасной дамы» и в «S.N.U.F.F.» Пелевин показывает, что он следит за спорами западных интеллектуалов. Скажем, важная для международного левацкого дискурса тема боевых дронов. Оператор дрона — кто он: воин, палач или режиссер фильма с настоящими убийствами? Или тема искусственного интеллекта и его взаимоотношения с человечеством. Или взаимоотношения первого мира и третьего.
Не чужд Пелевин и актуальной литературе. В начале 2006 года выходит роман Сергея Минаева «Духless», а осенью того же года Пелевин отвечает романом «Empire V», по сути — пародией на минаевский текст. Парадокс ситуации в том, что Минаев-то сам подражал Пелевину. Но это скорее исключение. Пелевин в эти годы еще и культуртрегер, просветитель. Он рассказывает нам, своим юным и невежественным читателям, о настоящем мире, о его трендах, проблемах, спорах и решениях. Мы в шоке.
В эти годы для себя Пелевин выбирает стратегию затворничества. Он не появляется на публике, место его постоянного пребывания окутано тайной, интервью строго дозированы. В 2011 году он претендует на премию «Супернацбест», на кону $ 100 тысяч, но победитель получит их с одним условием: он должен получить их лично. Пелевина в зале нет, но ходит упорный слух, что он сидит где-то в баре (в специально снятом номере, в припаркованной машине, стоит где-то в накладных усах и бороде), чтобы в последний момент явиться, если будет нужно. Не понадобилось. Победил Захар Прилепин, явление не состоялось. В других премиях, на которые претендует Пелевин, журналисты готовы наброситься на любого мужчину в черных очках — а вдруг это и есть переодетый Виктор Олегович?
Брюзга 2013−2017
В 2011—2012 годах по России прокатывается волна протестных митингов. Явление явно нуждается в трактовке какого-нибудь мудреца. Но главный мудрец, то есть, собственно, Пелевин, молчал весь 2012 год и только весной 2013-го разразился романом «Бэтман Апполо», в котором довольно едко высмеивал оппозиционеров. Однако вспомним про парадокс постмодернистского высказывания — над кем в действительности смеется Пелевин, кого он пародирует: оппозицию или тех, кто критикует оппозицию. Впрочем, в дальнейшем пелевинский консервативный скепсис лишь подтверждается в «Любви к трем Цукербринам», «Лампе Муфусаила» и совсем свежем «iPhuck 10».
Но вот проблема: если раньше Пелевин рассказывал нам о мировых философских и технологических трендах, то теперь он с запозданием брюзжит о них. Интернет-мемы, современное искусство, феминизм — все эти темы обмусолены давно, и Пелевин ничего специфического к ним не прибавляет. Он больше не пророк, его темы устарели, он больше не просветитель, мы узнаем обо всем сами без него. Мы гуглим быстрее, и мы обижены на Пелевина. Мы выросли, он постарел. Это и есть основная наша к нему претензия.