Погоня со стрельбой и Иностранный легион. Жизнь как в боевике режиссера Андрея Голубева
Имя белорусского режиссера Андрея Голубева известно многим, кто интересуется отечественным кинематографом. Его жизнь — долгий путь от военного до обладателя призов международных кинофестивалей. TUT.BY встретился с Андреем и узнал, чем герои его фильмов похожи на своего создателя.
«За мной была погоня, по машине стреляли»
Андрей родился в семье спортсменов — его отец и сестра окончили институт физкультуры. Будущий режиссер тоже с детства занимался греко-римской борьбой. К последнему классу школы его друзья по спорту решили продолжить обучение в спортивных вузах, но такая перспектива не очень нравилась парню. Несмотря на тройку в аттестате по начальной военной подготовке, он решил попробовать поступить в Калининградское высшее военное училище инженерных войск им. Жданова. Вместе с другом сел в поезд и отправился сдавать вступительные испытания. Друг не смог пройти высокий конкурс, а Андрей остался учиться.
На первых курсах командиром его взвода был Юрий Грищук, который в 26 лет имел два ордена «Красного знамени» за успешные военные операции в Афганистане.
— Офицер, герой. Для парня главное найти в жизни такого человека, на которого можно равняться и брать с него пример. Для меня Грищук был как Юрий Гагарин, глядя не него, мне хотелось быть таким же офицером, защищать Родину. Это был один из моих первых учителей.
В училище Андрей получил звание мастера спорта по греко-римской борьбе.
Наступил 1989 год. Советский союз начинал распадаться, многие военные увольнялись из армии. Взвод Андрея потерял любимого командира. Самого парня на полгода отправили служить под Вильнюс, откуда позже он вернулся домой.
— Тут тоже был развал. Что делать? Помог случай. На вокзале ко мне подошла женщина и предложила поучаствовать в массовке в съемках фильма. Это была картина Юрия Марухина «Мать урагана». Там я познакомился с каскадерами, и решил, что ребята чем-то похожи на меня. Решил поехать в Гомель, учиться у прославленного белорусского каскадера Сергея Каторженко (его прыжок с 72 метров занесен в «Книгу рекордов Гиннесса». — прим. TUT.BY). Его я называю «мой второй Юрий Гагарин».
Став профессиональным каскадером, Андрей много снимался, пока в белорусском кинематографе не случился дефолт. Картины почти не создавались, денег тоже не было. В перерывах между съемками актеру приходилось искать подработки. Так на протяжении пяти с половиной лет он сопровождал грузы из Китая в Беларусь.
— Туда летели самолетами, челноки грузились, а я эти грузы сопровождал на поезде через всю страну. Слышал, что на другие группы случались нападения, но у нас такого не было. В 90-е годы Китай был очень диким и по-своему очень интересным. С теперешним не сравнить.
— В одной из поездок мы пересекали границу на автобусе через Алма-Ату, и когда я увидел границу бывшего Советского союза… Все пограничники пьяные вдрызг. Офицеры, которых я встретил там, — это просто ужас. В то время продавали все. Ни правды, ни отечества. Сидишь ночь в автобусе среди гор, и понимаешь, куда все закатилось. Страшно было.
— Китайцы у наших скупали все, даже носки рваные. Наши везли оттуда первые пуховики, которые после одной стирки приходили в негодность, кеды Adidos и Abibas. Однажды мы остановились где-то не доезжая Харбина, нашу гостиницу охраняли полицейские. Местные к нам через забор лезли. С нами была полная женщина и китайцам доставляло радость подбежать, пощупать ее и убежать.
«До сих пор совесть мучает»
Исколесив Восток, Андрей решил заняться более денежным делом — пригонять в Беларусь автомобили из Голландии и Германии. Вспоминает, что в середине 90-х это было интереснее, чем сопровождать грузы на поезде. Несколько раз ему приходилось уходить от погони, встречаться с настоящим рэкетом и разбивать машины, чтобы их не отобрали бандиты.
— Один раз я проскочил брестскую таможню, чуть ли не разбил шлагбаум. Почти въехал в Брест. На последнем посту дежурному, которому нужно отдавать талончик, уже кричали по рации: «Синюю БМВ назад!» Он посмотрел на меня и удивленно спросил: «А как вы проехали?» За мной была погоня, по машине сзади стреляли. Я шел 120 километров по встречной полосе, включил свет и сигналил. Наши пограничники сначала не поняли, думали, полицейский какой-то несется. Открыли мне шлагбаум, я и пролетел.
В 1998-м году на экраны вышел фильм «Легионер» с Жан-Клод ван Даммом в главной роли. Увидев кинокартину, Голубев принимает решение отправиться во Францию, поступать на службу в иностранный легион.
— После подготовки в советской армии, я легко прошел конкурс. Чтобы поступить в легион, нужно сдать множество психотестов. Анкеты с несколькими сотнями каверзных вопросов. Например, в начале: «Любите ли вы охоту?» — а через 100 вопросов: «Любите ли вы животных?» Им нужны психически уравновешенные солдаты.
Андрей признается, что главной мотивацией для него было получение французского паспорта и около 60 тысяч долларов в год, которые обещали платить служащим в легионе.
— После трех месяцев службы я понял, что никто ничего не даст. Нас, молодых, всячески старались ограничивать от общения со старослужащими. Однажды нас послали на какие-то работы в горы, в сорока километрах от Марселя. Там я познакомился с болгарином, он служил в легионе более семи лет. Мы разговорились, он мне сказал: «Беги отсюда, пока не поздно. Коси».
По закону, после пятилетнего контракта, военнослужащий легиона обязан написать прошение на получение вида на жительство, которое рассматривается в течение трех лет. Если он без «залетов» прошел эти три года, а это, по мнению Андрея, невозможно, солдату могут дать гражданство. Но не факт, что оставят во Франции, могут отправить служить в Джибути или другую бывшую французскую колонию.
— Практически все легионеры из бывших французские колоний — Ливии, Судана, Марокко — хорошо знали французский язык и держались группами. Постоянно случались стычки со славянами. Первый раз я подрался в столовой, защищал чехов и словаков от арабов. В итоге все переросло в большую драку с палками в спортуголке после обеда. Меня закрыли на сутки в карцере. Потом спросили: буду ли я еще драться? Я ответил: что вообще не люблю драться, а тут такое дело, что я не могу не драться.
— Нас вместе с зачинщиком-арабом отправили на автобусе в Марсель, а оттуда домой. До Марселя мы не доехали. Я попросил, чтобы сержант открыл дверь, и на ходу выкинул этого араба в горах. Не знаю, что с ним. До сих пор совесть мучает.
Вернувшись, Андрей недолго пробыл на родине. Сестра вышла замуж за британца и переехала в городок Бридпорт на юге Англии. Актер решил отправиться к ней. Там он сменил несколько профессий: работал охранником в клубах, строил гостиницы, стриг газоны. Свободное время он решил посвятить игре в регби в составе местной команды.
— Это был любительский клуб. Вместе со мной играли учителя, пожарные. Мы играли на хорошем стадионе, горели софиты, приходили болельщики. Мне очень нравилось. Я даже с собой привез форму и методички, хотел в Беларуси сделать команду. Но натолкнулся на ветряные мельницы и понял, что команду тут не сделаешь. Не только по регби, но и по более популярным видам спорта.
«Готовься, президент будет вручать тебе приз»
В перерывах между разъездами актер заходил на «Беларусьфильм». Во время одного из таких визитов его на разговор пригласил именитый режиссер Михаил Пташук. Встреча в его кабинете вместе с актерами Евгением Мироновым и Алексеем Петренко стала судьбоносной для Голубева. Пташук планировал открыть курс кинорежиссеров в Академии искусств и предложил Андрею стать одним из его учеников.
— Он меня спросил: «Ну, что каскадер, будешь поступать?» Я ответил: давайте попробуем. В то же время Михаил Николаевич считал меня старым. Он делал упор на молодежь, хотел, чтобы у него учились 18−19-летние, но получилось все наоборот. Наша группа, шесть человек, были взрослыми, получали по второму высшему образованию. Думаю, это связано с тем, что режиссура — профессия возрастная. Для того, чтобы говорить о судьбах и характерах людей, нужно прожить, увидеть и понимать.
Под руководством Пташука Андрей снял дебютный фильм «Тутэйшы» с Геннадием Гарбуком в главной роли. За него режиссер получил международную кинопремию «Золотой Витязь».
— После того, как я приехал с фестиваля, меня пригласили на «Беларусьфильм» со словами: «Готовься, президент будет вручать тебе приз». Меня, студента второго курса, окрыленного первым успехом на первом фестивале, встречает замминистра культуры и говорит: «Если тебя спросит, ты только скажи, что я тебе помогал и был с тобой». Тогда я начал понимать, что не совсем так я воспринимал кино. Я понял, что нахожусь в обществе, в котором мне будет очень тяжело с моей гражданской позицией и моими взглядами на жизнь.
Приз режиссеру вручили, но не из рук президента, а из рук директора киностудии. Российские кинокритики называли дебютные работы молодого режиссера «шукшиновщиной». Андрей признается, что считал это комплиментом и вспоминает, систему обучения Пташука, который заставлял студентов писать по 14 сценариев за полгода и все браковал, пока они не научились улавливать суть.
— У меня уже голова трещала. После этого он спросил: «Теперь вам понятно?» Мы ответили — да. Стали читать профессиональные сценарии, которые в 70−80-х годах выпускались в журнале «Киносценарий». Там были разные повести, которые состоялись и не состоялись. Вносили изменения в сценарии и на их базе снимали свои работы. Так получилась моя работа, которая Пташуку очень понравилась — «Время гона». Хотя там были ошибки, фильм взял много призов на международных фестивалях. После этого фильма он мне сказал: «Мне тебя уже учить нечему».
Перечитывая один из журналов, Голубев наткнулся на сценарий под названием «Чаклун и Румба» о солдате и его овчарке. Режиссер загорелся идеей снимать, но после трагической гибели Пташука, его первый курс распустили. Кто-то уехал в Москву, кто-то в Санкт-Петербург. Самостоятельно запустить такой масштабный проект молодому режиссеру было очень сложно.
— Тогда меня судьба свела с Владимиром Макеем, он работал в администрации президента. Вроде бы на одном из фестивалей мы с ним познакомились. На меня этот человек произвел очень сильное впечатление. Я думаю, что он мне помог запуститься с этой картиной, это было его слово.
— Как только фильм запустили, мне нужно было собрать документы, я созвонился с дочкой автора сценария. Она обещала мне бесплатно подписать авторский договор. Я поехал на «Мосфильм». Приезжаю, а она говорит: «Андрюша, вы знаете, мне только что звонили из редактуры „Беларусьфильма“ и предложили за сценарий семь тысяч долларов».
— Я стою и не знаю, что делать. Она оказалась человеком с большой буквы. Сказала: «Я тебе обещала, поэтому вопрос о деньгах не уместен». Подписала права, и в редактуре мне не могли ничего сделать. Я был режиссером, и сценарий был у меня. В противном случае, они могли бы мной манипулировать, отобрать сценарий и поступить с ним так, как позже поступили с моим сценарием фильма «Следы на воде».
Несмотря на сложности в процессе съемок, «Чаклун и Румба» с Андреем Федорцовым в главной роли вышел в 2007 году. Голубев вспоминает, как ему на съемочной площадке одновременно приходилось быть и режиссером, и актером, и каскадером, и даже художником.
— Я сам выгнал художника. Мне нужно было снять переправу через Неман. Сделать поле, покрытое воронками. Это не сложно. Привезли машины торфа, который нужно было разбросать. Выделили роту солдат. Художник запил и не пришел. Я сам брал лопату и разбрасывал торф. Выписали две машины леса для строительства декораций. Один лес долго стоял, а потом исчез. Для меня это до сих пор загадка. Я так понимаю, что дачу кому-то построили. И так во всем.
«Волшебство нельзя делать грязными руками».
Для сравнения Андрей рассказывает о своей работе над сериалом «Литейный 4» в Санкт-Петербурге. В съемках принимал участие почти весь актерский состав популярных в начале 2000-х «Улиц разбитых фонарей». Режиссер называет это конвеером, в котором параллельно работают четыре группы, между которыми нет подковерных игр и недоброжелательности друг к другу.
— На «Беларусьфильме» рабочий приравнивается к человеку, который злоупотребляет алкоголем. Ты ему говоришь: Вася, прибей веточки, чтобы столб закрыть, и начинается. «Б**, а где молоток? Кто-нибудь видел молоток?». Нашли молоток. «А где сучья взять?» — «В лесу!» — «А топор где? Кто видел топор?». И эта мелочь перерастает в гигансткий ком проблем. Там рабочие — модные ребята, с дорогими часами, у них были подсумки — ремни со всеми инструментами, начиная от скотчей разных цветов, заканчивая молотками и степлерами. Рация своя. Никто не орет. Все делается за считанные секунды.
Фильм «Чаклун и Рубма» купил телеканал НТВ и показал в праймтайм. После выхода картины Голубеву позвонили из Министерства культуры и сказали, что он номинирован на новую работу под названием «Днепровский рубеж». Планировалось, что картина будет сниматься при поддержке президента.
— Я попросил, чтобы со мной работал редактор Вячеслав Ивановский. Вместе мы несколько месяцев сидели над сценарием Дударева. Потом я случайно узнаю, что буду снимать не я, а Денис Скворцов. Для меня это был большим ударом. Подло за спиной и непонятно почему.
В 2008 году, вышел четырехсерийный фильм Голубева «Краповый берет», который только на YouTube набрал около трех миллионов просмотров. Сам режиссер говорит, что он от картины не в восторге, но это был отличный опыт. После этого он прекратил сотрудичество с «Беларусьфильмом». Снимал музыкальные клипы, рекламу и собственное кино. 
В 2015 году сценарий для картины «Следы на воде», над которым он работал восемь лет, выиграл республиканский конкурс кинопроектов. Когда подошло время съемок, Голубев узнал, что фильм отдают российскому режиссеру Егору Кончаловскому. Новый директор «Беларусьфильма» Игорь Поршнев, согласно договору, имел право менять условия.
— От сценария ничего не осталось. Жалко, обидно, могло получться хорошее кино. Когда Кончаловский уехал, я позвонил министру Светлову и сказал: «Борис Владимирович, давайте мы забудем все наши распри, и я сделаю кино. Потому что это мой материал, я в нем знаю все, я сделаю его гороздо дешевле и гораздно интереснее». Он ответил — нет. В конечном итоге фильм снял документалист Александр Анисимов.
Голубев считает, что выделяемые государством средства могли бы расходоваться более эффективно, а редсовет должен нести ответственность за провал фильма.
— Министерство культуры ежегодно выделяет десятки миллионов долларов на создание фильмов. Хочется спросить: где кино? Министерство же дает деньги, а его нет. Это смешно. Или оно есть, но лежит на полках, и его никто не хочет покупать. Ладно я, я не такой уж мэтр, как некоторые. Например, Вячеслав Никифоров. У него престижная кинопремия «Золтой орел», у него опыт, у него фильм «На безымянной высоте». Почему не дают ему снимать, он же не испортит? А дают снимать Виталию Василькову (режиссер фильма «Мы — братья». — прим.TUT.BY), псевдоамериканскому режиссеру, который ничего не закончил, а поскитался по Израилю, по Киеву, поехал в Америку и вышел на наше министерство.
— Тем не менее, эти люди продолжают работать. Потому что деньги невозвратные, их никто не попросит назад. Было бы правильно, если по решению редсовета выходит кино, и оно становится провальным — пусть возвращают деньги. Продают квартиры, возмещают ущерб государству. Тогда белорусское кино начнет получаться.
Андрей говорит, что больше не хочет играть в такие игры ни с государством, ни с киностудией. В конце октября в столичном кинотеатре «Мир» состоялась премьера его нового фильма «Поцелуй осени» с Владимиром Гостюхиным в главной роли, который он снимал в течение десяти лет за свои деньги. Сейчас он заканчивает сценарий мелодрамы о великих спортсменах, которых забыли после распада СССР.
— Они не понимают, что кино — это волшебство, а волшебство нельзя делать грязными руками. Проблема не во мне, я буду и дальше сам снимать хорошие фильмы.