"Девчонки всех возрастов закомплексованы". Режиссер Анна Пармас - о своих клипах на песни Шнура
Героиня «Лабутенов» нашла свое личное счастье, герои «В Питере — пить» успешно продолжают начатое дело. «Сиськи» — третье видео Анны Пармас для группы «Ленинград» — завершили трилогию, в совокупности уже набравшую около 120 миллионов просмотров. В беседе с «Лентой.ру» Пармас поделилась секретами работы со Шнуром и рассказала о новых женских комплексах.
«Я вообще свой голос ненавижу. Но благодаря Богу, Сергею Шнурову и животворящим лабутенам в последнее время говорю о себе столько, сколько не говорила за 45 предыдущих лет своей жизни», — признается Пармас. И добавляет: «Блин, достала меня моя биография!».
Биография заслуживает не меньшего внимания, чем видеотрилогия Пармас на музыку группы «Ленинград»: «Экспонат», «В Питере — пить» и совсем недавно представленные публике «Сиськи». Кинотеатр повторного фильма в ДК пищевиков в Купчино — пристройка с деревянными лавками, куда, сэкономив 12 копеек от завтрака, школьница Аня ходила на все подряд и по десять раз. Гойко Митич — ее зарубежный идеал киномужчины, из советских — Евгений Матвеев. Детективы Алоиза Бренча, Рижская киностудия вперемешку с ленфильмовскими лентами Ильи Авербаха и старыми голливудскими картинами категории «Б» из древнеримской жизни. Затем — учеба в совершенно не творческом вузе и работа ассистентом режиссера на российских клипах 90-х годов, с обязанностями прислуги за все. «Дикое телевидение» Санкт-Петербурга — с безумными для того времени идеями вроде телешоу «Осторожно, модерн!» с Нагиевым и Ростом — первый крупный проект режиссера Пармас.
Дальше — сценарии. Из наиболее известных — «Два дня» и «Кококо» для Авдотьи Смирновой. И, разумеется, «Ленинград» в постановке Анны Пармас. За первую неделю «Сиськи» набрали около десяти миллионов просмотров на YouTube. «Экспонат» с начала года подобрался к девяноста миллионам, а «В Питере — пить» за четыре месяца ушел далеко за двадцать. Небольшие фильмы Анны Пармас — клипами в традиционном смысле их едва ли можно назвать — стали одним из самых запоминающихся итогов уходящего Года кино в России. При полном отсутствии господдержки.
— Тему диплома помните?
— «Электропривод скоростного поезда». Папа у Ани силен в математике, поэтому Аня закончила технический вуз — институт авиационного приборостроения.
— А как же поезда?
— Поскольку это было начало 90-х, тема диплома была свободная. Помните чудесный фильм Шукшина «Печки-лавочки»? Там герой Буркова, ворюга по чемоданам, рассказывал про поезд на воздушной подушке — вот так вот он поднимается, вот так вот перелетает, вот так вот на рельсы садится. Нечто похожее в моем дипломе. Только чуть более реалистично. Да, по специальности не работала ни дня.
— Но чему-то все же научились для дальнейшей жизни в искусстве?
— В уме считаю быстро. А в остальном просто повезло. На «Ленфильме» клипмейкер Сергей Кальварский открыл контору. А моя приятельница — ассистент режиссера — уезжала в Москву учиться, и ее место оказалось вакантным. Об этой работе я не знала вообще ничего — даже как выглядит кассета «бетакам».
— О том ли мечтали?
— Конечно, я хотела стать актрисой. Но я была неуверенной в себе девочкой и никому об этом не говорила. Думала, что стану — и тогда все узнают, какая я шикарная актриса. После школы захотела пойти в театральный институт. Но папа сказал: «Ты поешь как Гурченко? Ты танцуешь как Гурченко? Нет? Ну какая же ты актриса. Инженер — вот профессия, которая всегда дает хлеб». Так сказал папа, который получал 120 советских рублей. Правда, позже он защитил кандидатскую, а мама была главбухом и получала 220.
Когда я закончила институт, профессия инженера уже не была нужна никому. Я с чистым сердцем пришла к папе и положила ему на стол диплом. «Все нормально, деньги есть», — как говорит милиционер из «В Питере — пить». И пошла искать пути, как попасть в кино. Вот и попала.
— Чем занимались кроме монтажных листов?
— Всем. Было очень весело. На работе мы жили. Великое время, когда разрушалось старое советское телевидение — с дамами-редакторшами в яшмовых серьгах и с серебряными кольцами на всех возможных пальцах — и еще толком не создалось новое. Закрытая каста ТВ не выдержала напора молодых наглецов.
— Что такое экономика телевидения девяностых?
— «Generation П» пелевинское: джип «Чероки», ящик «Абсолюта». Помню, брала для какого-то клипа камеру «Аррифлекс» на «Ленфильме» за ящик водки… Это уже после кризиса 98-го пришли слова «формат», «рейтинг», «доля» и куча покупных форматов — короче, началась профессионализация. А до того многое шло просто по щелчку, после какого-то разговора, в режиме «давайте попробуем» — и на ТВ, и на радио, где работали очень талантливые люди. Тот же Сергей Владимирович Шнуров занимался рекламой на радио «Модерн», там и познакомились. При этом я была и остаюсь довольно тупым по части современной музыки человеком.
— Сказал автор пяти видео «Ленинграда».
— Так обратите внимание, я только им клипы и снимаю. Шнуров — вне времени. Он, конечно, гениальный трендсеттер, но он не гонится за конкретным моментом.
— В прошлом году, когда появились первые совместные работы со Шнуровым — «ВИП» и «ЗОЖ», вы говорили, что Сергей не вмешивается в процесс съемок и рад результату. Сейчас осталось так же?
— Он определяет направление: «Значит так, на самом деле эта песня про то-то и про то-то». Например, «„В Питере — пить“ — это на самом деле об экзистенциальном туризме». Или про «Сиськи»: «Эта песня про западные ценности». И когда он рассказывает, ты начинаешь представлять какую-то историю. Иногда он может вбросить так: «Мне кажется, что в „В Питере — пить“ надо бить на что-то очень эмоциональное». И сначала у меня возникла идея про путешествие хипстера из Москвы в Петербург. Я очень нежно отношусь к хипстерам, но они меня забавляют серьезным отношением к своей персоне. Они же такие содержательные, много читали, знают. И вот он ведет дневничок, делает селфи на фоне тех «дебилов», которые едут с ним в «Сапсане»…
— Не докрутили?
— Не задалось. Много умствования в этом было. А музыка предполагает, что в видеоряде должны присутствовать драйв, эмоции. Позвонила Сереге, сказала «прости, с хипстером никак». И мы решили, что надо сделать клип про человека, который взял и послал все на ***. И не про одного, а про коллектив таких людей, которые заразились этим вирусом. «О, он смог! Я тоже так хочу». Так появилась эта пятерка — уволившийся из офиса, продавщица водочного ларька, приезжий водитель, полицейский, экскурсовод.
— И все — сложившиеся архетипы российской жизни, кроме экскурсовода: такого типажа еще не было. Где подсмотрели?
— Ну что вы, как это она не архетип! Это же Питер, я здесь выросла. И всегда были экскурсии — школьные обязательные, позже по желанию. Мы же город музеев. Загород музеев. И даже пригород музеев. И везде работает огромное количество этих женщин в темно-синих пиджаках и в юбках до колена. Женщины, которые рассказывают этим скучным, монотонным голосом одно и то же — и ты готов заснуть. Ужасное ощущение из детства: ходишь по Русскому музею, видишь эти картины, картины, картины — скучища смертная!
— Как ваши друзья и знакомые оценивают трилогию?
— Критикуют, и правильно делают. Не хочу говорить, за что — чтобы Сереге количество просмотров не портить. Я же вижу, где что и как вышло с точки зрения профессии. А так — мы же делаем все, чтобы в кайф было. И сами над этим ржем.
— Девушки, волнующиеся из-за размера зада и груди, были всегда. Сейчас их, судя по успеху «Экспоната» и последнего клипа, стало больше?
— Чего стало действительно больше, так это комплексов по этому поводу. То ли мы, родители, плохо воспитываем своих дочерей — у меня сын и две дочки, то ли мальчики их не очень стараются ободрить… Не знаю, но факт: девчонки всех возрастов закомплексованы. Я знаю одну очень красивую девушку, которая к своим тридцати с небольшим сделала уже три пластические операции.
— Может быть, эта конкретная девушка просто не любит свою внешность?
— Так если бы она одна… Можно снять серию медицинских программ, а можно соорудить два клипа «Ленинграда» — чтобы кому-нибудь из комплексующих стало полегче. Показать наши слабости, чтобы нам же с ними стало легче жить. Подруги говорят, что это грустно, жизненно и смешно. Значит, удалось вроде. Мы вот с близкой подругой тоже задумались, что нам уже за сорок, и надо бы что-то как-то на лице поправить. Например, мешки под глазами убрать. Поскольку я носилась по каким-то делам, подруге было поручено узнать, как, что и почем. Встречаемся через некоторое время. Она говорит, что узнала: снять мешки можно за 100 тысяч рублей. Но обо всем этом она рассказала мужу. И тот отреагировал так: «Мы с дочерью и так тебя считаем самой красивой, а за 100 тысяч можем начать придираться!»
— А Владимир Путин — в виде телевизионного выступления — зачем появился в «Сиськах»?
— Так это тоже очень женское — обратиться к сильному мужчине в трудный момент. Вдруг поможет. А кто у нас самый сильный? Кто у нас всемогущий джинн? Президент для женщины сакрален, он главный мужчина — и ничего такого в этом нет. На самом деле Путина предложил Шнуров. И я до сих пор не понимаю, как он в женский мозг сумел проникнуть. Желание пожаловаться «самому» — это же от советского времени, когда женщины шли в парткомы, в месткомы и просили разобраться, почему от них муж загулял или бросил. И сейчас та же самая система: «Мой тут накосяпорил — скажите, как теперь жить, Владимир Владимирович?». «Сиськи» же не про то, как баба ходит и хочет себе грудь вставить. А про то, как ее бросили, она осталась одна, беспомощная, и думает, что же с ней не так. Про то, что когда тебя бросают, ты начинаешь заниматься собой. Когда у женщины все хорошо, она начинает расслабляться. А так ей надо найти кого-то другого — и для этого нужно себя привести в какую-то норму. Не сразу, за какое-то время.
— Разве не чем быстрее, тем лучше?
— Очень мужской вопрос. Немедленного реванша женщина обычно не жаждет — разве что по пьяни месть может случиться. А в «Сиськах» человек получил удар по самолюбию и пытается вернуть любовь к себе. «Меня покинули — значит, я плохая». Вот первая мысль. Вторая мысль: «Если я плохая, то я должна стать хорошей. Читать книги, ходить на йогу, вставать в позу скорпиона, заниматься тем-сем, пятым-десятым. Ну и хорошо бы еще сиськи вставить».
— Вас посмотреть и послушать, так можно подумать, что женщины мужчин не бросают. Тех самых хипстеров, к примеру.
— Драматургия рождается не в момент силы человека, а в момент его слабости. Тогда возникает конфликт — хоть с самим собой, хоть с окружающими. Поэтому тот, кто уходит, мне не так интересен. Мне интереснее тот, кто остается брошенным. А вот этот новый тип мужчин, о которых вы сказали, — с бородой из барбершопа, в очочках, со смузи в руках… В нем, безусловно, есть какая-то трогательная незащищенность. Можно придумать про него что-то интересное. Чем круче завязана борода в узел, тем больше можно в этом направлении покопаться.
— В новых клипах «Ленинграда»? Или в большом метре как режиссер?
— Я хочу снимать все, что не приколочено. Очень хочу снять большое кино. Но очень страшно. А вдруг я спринтер и будет больно падать? Хорошо ведь, что этот успех пришел сейчас, а не лет в 27, когда я тупо хотела славы. Не то что ты не ценишь свои 46, но ты воспринимаешь успех как возможность работать дальше. Конкретно. Что в этом неустойчивом мире у тебя, возможно, будут заказы. И, как следствие, ты будешь заниматься своим любимым делом — да еще и бабло за это получать.