Малоизвестная магистраль в центре Минска. Московская улица: транспорт, дома и люди
Парадоксальное название? Конечно, но что поделаешь, если оно правдиво. За несколько десятилетий жизни на этой улице я убедился в том, что о ее прошлом, да и настоящем, известно далеко не всем. Проведя на недавнем Фэсте экскурсоводов экскурсию по Московской, я с удивлением узнал от организаторов, что тема эта была предложена впервые.
Что ж, попробуем заглянуть в историю. А история долгая — улице без малого полтора столетия!
Транспорт. Вокзал на «Добрых Мыслях» и каменный виадук
На карте Минска 1858 года никакой Московской улицы нет. От Высокого рынка (1) вдоль Койдановской (в наши дни Революционной) улицы (2) начинается дорога в сторону Койданова (сегодняшнего Дзержинска). В Романовской Слободе (3) Койдановская улица сливается с Немигской, а дальше по трассе нынешней улицы Мясникова идет уже загородная дорога — Королевский шлях (4), переходящий в Койдановский тракт.
Прошло несколько лет. Российская империя стала буйно покрываться сетью железных дорог, вскоре рельсы дотянулись и до Минска. Инженер-подполковник Александр Егорович Шпилев выбрал для размещения вокзала Московско-Брестской дороги место близ корчмы «Добрые Мысли», которая располагалась в двух с половиной верстах от городской черты. Понятно, что многие горожане были от такого решения не в восторге, но для того, чтобы вокзал появился ближе к центру города, требовался много больший объём земляных работ и, главное, это вызвало бы неизбежные проблемы с собственниками участков, по которым должна была пройти трасса. Шпилев был непреклонен, и с ним согласился министр путей сообщения П. П. Мельников, приславший 1 августа 1870 года телеграмму: «Строить Минскую станцию на месте, выбранном подполковником Шпилевым». Уже 23 августа 1870 года была совершена закладка станции, которую еще несколько десятилетий будут называть в народе «вокзалом на Добрых Мыслях».
Туда-то и протянулась улица, которая сперва называлась Ново-Захарьевской, Новой Московской, а с 1880 года и по сей день — Московской. Обратите внимание: не по городу она названа, а по вокзалу, с которого в этот город уходили поезда!
Вот едва ли не первое изображение Московской улицы на карте 1873 года:
От только что открытого вокзала Либаво-Роменской железной дороги (1) идет Бобруйская улица (2), а от нее начинается будущая Московская (3), которая сворачивает к Московско-Брестскому вокзалу (4). Койдановский тракт (5) оказался отрезанным от города, что вызвало изрядные неудобства. Огромное пятно под номером 6 — Францисканское болото; о том, как оно исчезло, мы расскажем ниже.
Московско-Брестская и построенная вскоре после нее Либаво-Роменская железные дороги отсекли от города его южную часть — бурно застраивавшиеся железнодорожные районы Уборки, Грушевку и Добрые Мысли. Чтобы сократить время простоя у шлагбаумов в девяностые годы XIX столетия был сооружен первый в Минске железнодорожный мост — Западный (впрочем, в двадцатые годы местные жители порой называли его Виленским). Так он выглядел в 1902 году:
Даже по тем временам — а тем более после того, как улицы города заполнили автомобили, а конку сменил трамвай — его пропускная способность была мала. В межвоенные годы путепровод был расширен — добавился второй пролет:
А в пятидесятые и третий.
И все-таки этого было мало. Мало хотя бы потому, что низкие пролеты Западного моста не позволяли пустить под ним троллейбусную линию. Поэтому было решено соединить Московскую улицу с площадью Ленина (сегодня это площадь Независимости) высоким и широким путепроводом.
Задуман новый виадук был вполне в духе времени. Вот как описывал его архитектор В.А.Король:
«Успешно ведется проектирование путепровода по проспекту им. Сталина через железную дорогу. Это крупное инженерное сооружение длиною около 500 м поднимается над железной дорогой настолько, чтобы пропустить железнодорожный транспорт. Сохранится проезд по ул. Бобруйской в виде большого широкого тоннеля, образуемого путепроводом. Архитектурно путепровод будет решен большими арками, облицованными гранитом, с рядом сходов, украшенных павильонами, обелисками и скульптурой».
Выглядеть это сооружение должно было примерно так:
Но в свете постановления «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» проект был изрядно упрощен. Посмотреть, что получилось, можно на выполненных в 1963 году рисунках двух известных художников:
Впрочем, как видно из старого плана, и с другой стороны улица упиралась в железнодорожное полотно. Вот почему в 1908 году Московскую улицу и Койдановский тракт соединил Бетонный мост, названный так потому, что материал, из которого изготовлен путепровод, по тем временам был редким и не самым дешевым (впрочем, местные жители называли его еще «цементным» или «каменным виадуком»). «Отныне не станет длинных, на целый квартал хвостов телег, ожидающих проезда составов или локомотива, беспрепятственно по тротуарам пройдет публика к концу Суражской линии», — писала одна из минских газет.
Вот как смотрелся Бетонный мост с платформы Брестского вокзала (снимок 1918 года):
В восьмидесятые этот путепровод был существенно перестроен, но его история интересна отдельно от истории улицы и заслуживает отдельной заметки.
В первые три четверти двадцатого века Московская была единственным выходом из центра города на Брестское и Слуцкое шоссе. При этом современной развязки и, соответственно, проезда под Бетонным мостом еще не было, так что транспортные потоки пересекались:
Естественно, перед въездом на мост стоял светофор, еще один — для пешеходов — находился на перекрестке Московской с Молочным и Рабкоровским переулками (подземный переход построили там только в начале семидесятых), так что пробки нередко растягивались до площади Мясникова. Все это извергало выхлопные газы, так что неосторожные хозяйки, которые пытались сушить белье на выходящих на улицу балконах, потом долго отстирывали его от копоти.
Вопрос был частично решен в середине семидесятых, когда значительную часть транспорта принял на себя проспект Дзержинского, но и сегодня Московская улица остается одной из самых напряженных городских магистралей.
Разумеется, при таком раскладе улица была обречена стать важным транспортным узлом. Она испытала на себе все виды общественного транспорта.
В 1892 году Виленский и Брестский вокзалы соединила Вокзальная линия конки. Обратите внимание: рельсы проложены не по осевой линии мостовой, а с краю, у тротуара. Это позволило с одной стороны сделать более удобной высадку и посадку, а с другой — уменьшить возможность заторов.
В 1929 году на место конки пришел трамвай; маршрут № 1 был таким: Товарная станция — Московская — Советская — Комаровка с остановками «Дзержинского» (район Дома быта), «Мясторг» (примерно дом № 8), «Ново-Московская» (площадь Мясникова), «Земледельческий переулок» (университет и будущий Дом правительства) и далее по Советской улице до Комаровки. Так выглядела эта линия в 1949 году:
А так — в 1954:
Здесь уже требуется пояснение. Снимок сделан от перекрестка Московской улицы с Добромысленским переулком, на месте трех домиков слева вскоре будет построен Дом ДОСААФ.
Последний, четвертый, домик просуществует еще несколько десятилетий и будет снесен только в 2013 году. Вот он на снимке 2009 года:
А в 1956 году на Московскую пришел троллейбус — маршрут № 2 «Парк Челюскинцев — Аэропорт». В первые годы «рогатые» протискивались под Западным мостом, затем перебрались на новый путепровод, ведущий на площадь Ленина. Трамвайная линия была снята в 1961 году.
Ходили по Московской, разумеется, и автобусы, а в 1984 году появилось метро. Первоначально станции собирались дать имя улицы — «Московская» — о чем свидетельствует эта схема, опубликованная 6 июня 1974 года в газете «Вечерний Минск»:
Потом, однако, была выдвинута идея переименования части Ленинского проспекта от Волгоградской улицы и далее в Московский проспект. Так станция «Волгоградская» стала «Московской», а «Московская» — «Институтом культуры». Какое-то время эта путаница хоть как-то оправдывалась существованием Московского автовокзала, но сейчас, увы, и автовокзала нет, а неразбериха осталась — теперь уже, видимо, навсегда.
Дома и люди. От отделения связи № 1 до Веселого Васи
На короткой Московской всего двадцать зданий, однако пять из них имеют охранный статус памятников архитектуры. 25%, не всякая минская улица может похвастаться таким КПД.
Впрочем, до войны и, тем более, до революции большинство домов были деревянными. Вот панорама, склеенная их трех кадров немецкой кинохроники 1943 года (не судите строго — доступный видеофрагмент имеет невысокое качество):
Снимок сделан с Западного моста, где французские солдаты (да-да, именно французские, в составе оккупационных германских войск было и такое подразделение) проверяли автомобили и пешеходов на контрольно-пропускном пункте. Цепочка деревянных одно- и двухэтажных домиков, разделенных идущей влево улицей Толстого, тянется по нечетной стороне Московской. Типичный для тех времен пейзаж.
Из зданий, построенных на Московской улице еще во времена Российской империи, сохранилось лишь одно, его номер 11.
Охранного статуса оно не имеет, так как многократно перестраивалось, приобрело дополнительный третий этаж и начисто потеряло первоначальный облик. Зато дом прочно вошел в историю культуры Минска.
Когда в ноябре 1910 года умер Лев Николаевич Толстой, видные представители минской интеллигенции решили основать в его память городскую библиотеку. Софья Андреевна Толстая дала на это согласие и, более того, приехала в Минск на открытие, подарив несколько десятков томов. А открылась библиотека именно здесь — в доме по тогдашней нумерации № 39, принадлежавшем К.Г. Вержбовской. Заметим, кстати, что Каролина Генриховна владела в Минске еще одним домом, на углу Магазинной и Губернаторской улиц (сегодня там расположено крыло Художественного музея, выходящее на улицы Кирова и Ленина), где располагалась редакция газеты «Минское слово». Вот так она способствовала просвещению минчан!
Руководили библиотекой те, по чьей инициативе она была основана — минские врачи. Председатель правления Феодосий Леонидович Ульянов — известный офтальмолог, автор многих работ по организации медицинской помощи в Минской губернии, секретарь Общества минских врачей. Его заместитель — Леонард Фелицианович Яроцинский, врач Александровской железной дороги, преподаватель Минской фельдшерско-акушерской школы.
Известен любопытный документ: рапорт от 17 июля 1913 года помощников правителя канцелярии минского губернатора управляющему Минской губернии «О ревизии минской городской публичной библиотеки-читальни имени Льва Толстого». В нем, в частности, отмечается, что помещение библиотеки занимает три небольших комнаты, из коих две предназначены для чтения, а в третьей помещаются книги. Всего названий книг в библиотеке по инвентарной описи значатся 650. За каждое посещение библиотеки взимается плата по 1 коп. На дом книги и журналы не выдаются. До 14 июля библиотеку посетило 4879 чел.
Интересен список подписных изданий: на русском языке: «Минский Голос», «Северо- западная Жизнь», «Минская Газета-копейка», «Русское Слово», «Русские Ведомости», «Речь», «Современное Слово», «Россия», «С-Петербургская Копейка» с приложениями, «Биржевые Ведомости»; на польском языке ежедневная «Курьер Литовский», еженедельная «Тыгодник Иллюстрированный»; на еврейском языке: «Газман»; на белорусском наречии «Наша Нива»; журналы: «Вокруг Света», «Новый журнал для всех», «Жизнь для всех», «Русское Богатство», «Современный Мир», «Северные Записки», «Новый Восход» и «Рассвет».
«Из этого перечня периодических изданий, — печально резюмируют проверяющие, — видно, что почти все они левого направления».
В последующие десятилетия библиотека изрядно поколесила по Минску, но не отдалялась от родной улицы: Чкалова, 31, Молочный переулок, 4. В 1960 она вернулась на Московскую и сегодня располагается в доме № 20 — напротив своего прежнего места.
Следующий по возрасту — дом № 5, построенный в 1929 году. Так он выглядел десять лет спустя:
А так — в наши дни:
В тридцатые здесь располагалось общежитие БГУ, а после войны дом, оставаясь университетским, на какое-то время стал жилым. В телефонных справочниках пятидесятых годов можно найти фамилии, знакомые многим студентам и сотрудникам университета. Например, в квартире 14 жил Ф. И. Кулешов, который позже стал заведовать кафедрой русской литературы, в квартире 36 — специалист по творчеству Якуба Коласа Л. И. Фигловская, а в квартире 52 — будущий ректор В. М. Сикорский.
Затем в здании в течение нескольких десятилетий располагалась военная кафедра, сейчас его занимает университетский Институт бизнеса и менеджмента технологий.
Стоящий напротив дом № 8 тоже родом из тридцатых.
Известный белорусский архитектор А.А. Воинов не зря включил этот снимок в свою книгу — именно его отец А.П. Воинов в соавторстве с Н.И. Гиляровым и А.И. Крыловым (работавшими под забавным совместным псевдонимом вогикры) сделал проект жилого дома для железнодорожников. Сейчас это здание примерно с той же точки выглядит так:
Огромный по тем временам дом, более ста квартир — и долгая история, уникальные люди. Например, до войны здесь жил писатель Платон Головач, автор романа «Праз гады», повестей «Спалох на загонах», «Вінаваты» и многих других произведений.
Из этого подъезда его вывели 11 августа 1937 года сотрудники НКВД, а 29 октября того же года Головач был расстрелян.
После войны здесь появились новые обитатели.
Этот снимок любезно предоставил известный журналист Сергей Ваганов, житель Московской послевоенных лет. Он здесь второй слева (в белой рубашке), а рядом с ним, в серой рубашке с короткими рукавами — Константин Тарасов. Да-да, через несколько десятилетий он напишет «Погоню на Грюнвальд», «Апошняе каханне князя Міндоўга» и много других замечательных книг, рассказывающих об истории нашей страны.
Есть на Московской еще один довоенный дом, но построенный совсем в другом стиле. Если № 5 и № 8 относятся к конструктивизму, то № 16 близок уже к так называемому сталинскому ампиру, особенно с послевоенными переделками:
Я жыву на вуліцы Маскоўскай…
Пад вясновым громам i дажджом,
Адлюстрованы ў панелі коўзкай,
Там стаіць шматпавярховы дом…
Это стихотворение написал житель квартиры 61 Аркадий Кулешов. Увы, мирная жизнь улицы прервалась 22 июня 1941 года. В поэме «Сцяг брыгады» Кулешов писал:
…Чым сустрэла мяне мая вуліца,
Як я выходзіў?
…
Не кватэр аганькі
Мірна ў вокнах гараць, як калісьці,
А агню языкі
Ліжуць ліпы салодкае лісце.
Этот дом, впрочем, война в конце концов пощадила. После необходимого ремонта именно здесь в июле 1944 года открылось первое в освобожденном Минске отделение связи, и до сих пор оно значится под номером 1. Уцелело, хотя, конечно, со значительными повреждениями, и несколько других крупных зданий, которые мы уже упомянули выше, и даже — необычный случай — появилось новое: дом № 10 был построен оккупационной администрацией:
Большинство ныне существующих зданий построено, однако, в послевоенные годы, и одним из первых стал дом № 12.
Дому этому повезло: у него есть собственный летописец, аниматор и режиссер Олег Белоусов, чье детство прошло здесь. В замечательной книге «Мой город» он рассказывает, например, об известном минском продовольственном магазине, главном не только для Московской улицы, но в свое время и для всего окружающего ее района:
«Он был шикарный! Пожалуй, в те первые годы пятидесятых лучший в Минске. Стены были расписаны удивительными картинами, на которых счастливые колхозники и колхозницы щедро предлагали покупателям немыслимые дары закромов родины. Рыбаки вытаскивали сети, полные осетров, чабаны смотрели с горных круч на тучные овечьи стада, партизанки-молдованки срезали пятикилограммовые гроздья винограда, но самое неповторимое, самое удивительное и незабываемое в витрине стояла бутафорская бочка вина, из которой по бутафорской же трубочке, непрерывной струей текло в рог бутафорское вино. Около этого шедевра рекламы можно было стоять часами, пытаясь подловить момент, когда вино закончится и наступит пауза в изобилии. Магазин чем-то неуловимо напоминал знаменитую микояновскую книгу „О вкусной и здоровой пище“ с немыслимо красивыми картинками».
В наши дни, разумеется, прежний шик сменился современным функционализмом. Времена меняются!
Еще один интересный дом, № 9. Вот его современный снимок:
Обратите внимание: левое крыло заметно отличается по цвету от центрального и правого. Это не случайно — оно на несколько лет моложе:
Здание, построенное в середине 50-х для работников завода медпрепаратов, также объявлено памятником архитектуры. Именно на его стенах впервые в Минске опробовалась новая технология облицовки фасада керамическими плитами, которая позже была использована при застройке улицы Ленина в районе ГУМа.
Во время войны на месте левого крыла стояли четыре деревянных домика, имевшие общий номер 29 — каждый считался отдельной квартирой. В квартире 4 жила семья Серовых — мать Анна и пятнадцатилетняя дочь Зоя, которые собирали оружие на свалке металлолома в Московском переулке (об этой свалке расскажем ниже), прятали евреев, которым удалось бежать из гетто, военнопленных, вырвавшихся из колонны. Работали они в составе подпольной группы под руководством Марии Осиповой.
Дом сгорел во время немецкой бомбёжки 23 июля 1944 года. Это не опечатка: двадцать третьего июля, немецкие самолеты появлялись над Минском и через три недели после того, как в город вошли советские войска. К счастью, Серовы остались в живых; впоследствии они стали праведниками народов мира — звание присуждено им как спасшим жизни многих узников гетто. Доктор биологических наук, профессор Зоя Яковлевна Серова много лет заведовала лабораторией Института экспериментальной ботаники АН Беларуси.
Рядом с домом 9 находится построенная в предвоенные годы баня. Конструктивистский проект архитектора Герасима Якушко тоже, разумеется, заслуживал бы охранного статуса, но здание претерпело столько перестроек, что исторический облик потерян безвозвратно.
При входе в баню стоит единственная на Московской скульптура. Официально эта работа Владимира Жбанова, установленная здесь в 2004 году, называется «Парильщик», но в народе забавного человечка прозвали «Веселый Вася».
Вышло так, что Вася испытал необычное приключение. В феврале 2007 года скульптура исчезла. Оказалось, что УП «Городские бани» не заплатило фирме, отливавшей фигуру, за работу. Литейщики возмутились и забрали свое творение. К счастью, вмешались СМИ, после непростых переговоров компромисс был найден и Вася, «отсидев» полгода, вернулся на прежнее место. Так что персонаж известного фильма, восклицавший: «Кто его посадит? Он же памятник!» ошибался. Выходит, можно и памятник посадить, правда, только в долговую яму.
Еще одна достопримечательность Московской — та, что отмечена под номером 6 на старой карте в начале заметки — исчезла лет девяносто назад. О том, как это случилось, вспоминал Александр Миронов, первый маринист белорусской литературы, почетный полярник СССР, детство которого прошло на Московской, в двухэтажном кирпичном доме Дрейцера (сейчас на этом месте дом 13).
Саша сначала учился в железнодорожной школе-четырехлетке, дореволюционное здание которой сохранилось до начала восьмидесятых годов и было снесено в связи со строительством метро. Вот уникальный снимок, присланный из Екатеринбурга Инной Иосифовной Степурко (она тоже училась здесь, но после войны, когда это была уже женская школа № 44):
А следующей его школой была железнодорожная же семилетка, школа имени Червякова, находившаяся там, где сегодня стоит минский почтамт. Географию там преподавал Иван Михайлович Федоров, Янка Мавр, который навсегда стал учителем Александра — и в литературе, и в жизни. В повести «Дед Мавр» Миронов посвятил несколько страниц старой Московской и, в частности, рассказал вот о чём:
На зависть всем минским мальчишкам, нигде в городе больше не было: такого необыкновенного, ну ничуть не хуже, чем бразильские джунгли, болота, как у нас!
Начиналось оно от Московской, сразу за нашим и соседними дворами, и тянулось до железнодорожной насыпи на другой его стороне. В самом центре болота — продолговатый, овальный, без единой травинки на водном зеркале пруд, казавшийся таинственно-бездонным. Летом дух захватывало от страха, судорога сводила ноги: того и гляди, ухнешь в трясину с головой! Но как не пойти в эти джунгли, не подавить противную дрожь во всем теле, если вон там, совсем близко, настоящие дикие утки стремительно падают с голубого поднебесья на спрятанные в густой осоке гнезда?
Зато зимой, с конца ноября по март, здесь бывало не только для нас раздолье! Все болото — простор для городских лыжников, весь покрытый гладким льдом пруд — большущий каток для минчан. Места хватало каждому, откуда бы ни пришел.
Потому-то и горько, до слез жалко было, когда отцы и матери в течение двух-трех недель прикончили наше болотное счастье, именовавшееся на их взрослом языке «рассадником зловония и малярии». Проложили железнодорожную линию-времянку, погнали по ней толкачом-паровозом нагруженные песком платформы, и — ни джунглей, ни пруда, ни диких уток, ни карасей. К концу субботника, продолжавшегося изо дня в день в течение трех с небольшим недель, навсегда исчезло и наше болото, и оказавшийся совсем не бездонным пруд. Вместо них — ровное, без единого холмика, утрамбованное вручную песчаное поле, на котором вскоре вырос спортивный стадион «Локомотив».
Стадион просуществовал недолго: во время войны на его территории и дальше, вплоть до переезда по улице Толстого, немцы устроили свалку неисправной и разбитой военной техники. Именно здесь Анна и Зоя Серовы собирали оружие и патроны. После войны сюда свозили еще и технику, брошенную в окружающих Минск лесах и полях. Мальчишки тех лет, конечно же, облазили эту территорию вдоль и поперек, об этом вспоминает и Олег Белоусов. Потом металлолом убрали, но стадион восстанавливать не стали, построили заново неподалеку, на Сенницкой. А на его прежнем месте находится Университет культуры и искусств и проходит трасса Суражской улицы.
Там, где сейчас стоит высотка Академии управления (авторы проекта — архитекторы Л. Москалевич, Ю. Григорьев, А. Березовский, соавтор Г. Ласкавая) еще в начале восьмидесятых начинался Московский переулок, уходивший в сторону железной дороги. На месте академии, на углу, стоял двухэтажный домик, с которым связана драматическая история.
В домике этом располагалась сберегательная касса. Однажды эту кассу ограбили, убив при этом обеих сотрудниц, одна из которых была беременна. Преступление по тем временам (конец шестидесятых) более чем чрезвычайное, хоронил погибших, что называется, «весь город», за гробом шел муж убитой кассирши, рыдал по жене и неродившемуся ребенку. А потом следствие показало, что он-то и организовал это преступление. Негодяй получил своё.
Московская улица шла дальше. Левее Бетонного моста, там, где сейчас стоянка автомобилей, было несколько небольших домиков. Правее моста на Московской — корпус завода медпрепаратов, мы уже рассказывали о нем. А дальше… дальше был «породивший» Московскую улицу Брестский вокзал, на месте которого теперь ОП «Институт Культуры».
«А ноч ціха ўжо абняла горад… Над цэментовым мостам свяцілі малыя ліхтары, і мост быў пусты. Было толькі ажыўленне каля гатовага поезда на пероне. Брук Маскоўскае вуліцы здаваўся цяпер роўным і шырокім…»
Этой цитатой из романа Кузьмы Чорного «Сястра» мы и попрощаемся с Московской улицей.