Шпунт: реставратор, как хирург, только ему вообще нельзя ошибаться

Тамара Беляева, Sputnik.

Старейшина белорусской реставрации Аркадий Шпунт отреставрировал шесть чудотворных икон и 30 лет сотрудничал с кардиналом Казимиром Свентком. Он не любит журналистов, как и торговцев в музее, но терпит и тех, и других, понимая, что без них сегодня никак. Он импозантен, но заявляет, что не следит за модой, хотя и  считает, что с возрастом человек должен особое значение придавать одежде и внешнему виду. В интервью Sputnik Шпунт рассказал, что любит своих учеников, которых мало, а также верит, что в Беларуси когда-нибудь будет Республиканский центр реставрации.

О старых и новых кадрах

— В Беларуси сегодня кризисная ситуация с реставрацией. Многие десятилетия мы были одним из звеньев советской реставрационной системы. Там мы учились, оттуда получали методики, там была аттестационная комиссия. То, что мы получили в те времена как ученики, дало возможность сохранить научную реставрацию в стране, на этой инерции белорусская реставрация продержалась 25 лет.

А сейчас пришло время молодых. Чуть ли не три учебных заведения фабрикуют реставраторов. Не знаю, кто и чему их учит, но когда они по распределению приходят к нам в музей, мы понимаем, что работать их не учили, и обучение профессии надо начинать с нуля. Жалко людей. Молодые способные, старательные. Они и сами жалеют, что потеряли время…

Назревает ситуация, когда нужно принимать какие-то меры и позаботиться о судьбе нашей реставрации. Нужно осознать, что за сорок лет работы образовалась национальная школа, технологические приемы, отличные от польской, украинской, русской. Можно отправлять учиться за границу — там научат. Но белорусские вещи требуют своего подхода, и реставрировать их могут научить только те, кто имеет опыт работы с ними. А такие люди еще есть, их немного, и они уже уходят. Например, классный специалист, самобытный мастер Петр Григорьевич Журбей, в которым мы рука об руку работали всю жизнь. И если не схватим сегодня момент, упустим его, то потом будет трудно наверстывать, и дорого. Опять придется делать ошибки. А ошибки в реставрации, как ошибки в хирургии — заново переделать практически невозможно.

О централизации реставрации

— Единственный шанс, который позволит сохранить белорусскую реставрацию — это организация реставрационного центра в стране. Такие центры есть в Украине, в России, в Литве. У нас такого центра нет.

В стране не менее 150 музеев, наверно, и в каждом должен быть реставратор. Но если мы пошлем туда даже квалифицированного специалиста, он ничего не сможет сделать без оснащения, инструментов, исследовательской базы. А какая научная база может быть где-нибудь в районе, на периферии? Поэтому дешевле и правильнее было бы организовать центр в столице, в котором бы было человек 70 специалистов по всем отраслям реставрации. И этот центр обеспечивал бы сохранность и исследование всех памятников истории и искусства по всей республике. Со временем сформировался бы банк данных, которым могли бы пользоваться при желании искусствоведы и ученые.

Произведения и памятники искусства республиканского значения, нуждающиеся в реставрации стояли бы на учете, как в "Листе ожидания". И все было бы все понятно и прозрачно — и для министерства, и для правительства, и для всех. Вещи бы реставрировались, исследовались планомерно. Это было бы целесообразно, в том числе, и с точки зрения экономики. Даже по зарплатам —не 150 зарплат, а 70. Кстати в Литве, например, в подобном центре работают 100 реставраторов.

Сегодня для Национального художественного музея строится целый квартал, здесь мог бы и размещаться центр реставрации.

О кардинале Свентеке

— Первый костел, в котором я работал, был действующий — Успения Пресвятой Девы Марии в Пинске. Это было более 35 лет назад. Тогда и произошла моя первая встреча с Казимиром Яновичем Свентком. Встреча с кардиналом стала центральным событием моей жизни, во многом определила мое отношение и к жизни, и к смерти, и к своему делу.

О самой дорогой работе

— Самая дорогая для меня работа? Пожалуй, та, которая под рукой.

Но в распятии для маленькой часовенки на улице Хабаровской в Минске, отреставрированном лет пять назад, наверно, воплотился в какой-то степени опыт многолетней работы… А может эта реставрация мне дорога потому, что делал ее со своим учеником Александром Лагуновичем. И мне показалось, что понимание мое реставрации стало доступным и ему. И очень порадовало меня неожиданное сообщение о том, что приезжий епископ из Польши сказал, что судьба Беларуси для него отразилась в этом отреставрированном распятии. Для меня это было важно.

Сейчас я работаю над реставрацией иконы "Спас на престоле" XVII века, которую получил из музейного хранилища. Там хранятся предметы, которые ждут своей очереди на реставрационный стол лет 40, а то и более. Отреставрирую, и повезут ее в Испанию на выставку. Готовим экспонаты для выставки в Ватикане, которая назначена на май 2016. Кого в Италии можно удивить живописью? Но чем богаты, то и покажем. И может это позволит людям познакомиться с нашей культурой и окажется интересным даже на фоне шедевров Ватикана.

Об антикварах и барахолках

— Раньше сотрудники музея ездили по закрытым церквям и, по сути, спасли сакральное искусство живописи и скульптуры. Все, что экспонируется сегодня — это церковные вещи, домашних икон в музеях практически нет. Иконы горели вместе с домами, пропадали. И сейчас мало форматных вещей в музеях — по пальцам можно пересчитать. В основном это предметы из иконостасов и алтарей.

Теперь антикварных магазинчиков в Минске, да и в областных городах, навалом. Там продают все, что везут с западноевропейских барахолок, аукционов и блошиных рынков. 25 лет везли все отсюда, теперь, наоборот, везут к нам. Поэтому я не сильно переживаю, когда говорят, что что-то вывезли. Главное, чтобы люди понимали ценность вещи.

Земля маленькая. Здесь-там, какая разница. Вещь там, где ее умеют беречь и ценят. Иногда возвращаются в страну иконы, которые когда-то были вывезены. Нам тоже нужно везти из-за границы в Беларусь и слуцкие пояса, которых везде хватает, уречское и налибокское стекло, книги… Белорусское богатство по всему свету разбросано, хранится во многих музеях мира. Нужно скупать на аукционах за рубежом, возвращать. Кстати, уже появляются и антиквары и богатые любители, которые понимают это и делают.

О деньгах

— Музей — храм муз. Так всегда было. Христос гнал из храма торгующих, а сейчас музей превращается в торжище.  Не говоря уже об опасной для красочного слоя углекислоте, исторгаемой дыханием толп, когда проводятся музейные ночи.

О страхе и чуде

— Страх только один, что ты можешь испортить вещь. Когда работаешь, то кошмаром может быть сон, в котором леса разобрали, снизу глянул — а на своде что-то не так. Вот это ужас, это страх.

Есть ли вера в чудо? Я поднимался на17 метров на леса не раз и не два за день,когда у меня сердце болталось на нитке, и трудился интенсивно весь день. В холоде, на сквозняках. И не простывал и не болел. Что давало мне силы? Я не знаю.