Виктор Мартинович. Дружба. Записки из Берлина

В эти дни писатель и публицист Виктор Мартинович выступает перед читателями в разных городах Европы. Накануне он читал свои произведения в Цюрихе, сегодня выступит в Мюнхене, завтра – в Вене. О своих европейских впечатлениях Виктор рассказывает в "Берлинском дневнике", фрагменты из которого публикует TUT.BY.

Виктор Мартинович, писатель, публицист. Автор романов "Паранойя", "Сцюдзёны вырай", "Сфагнум", "Мова".

Этот текст слагается из фрагментов, которые я оставлял на своем коммуникаторе во время прогулок по ванзейским лесам, как делаю это сейчас, сидя в зеленой от мха беседке; из ночных записок, появившихся в ноутбуке после странных берлинских встреч, встреч, не записав которые, потом сам же в них не поверишь; из дневника, который я вел в бесконечных переездах (машу проплывающим мимо предгорьям Альп); из уточнений, которые вставил на этапе редактирования. Несмотря на пестроту наблюдений, все они объединены одной темой.

Доннован очарован своими walking poles. Говорит, что с ними можно идти быстрей и при ходьбе ты развиваешь мускулатуру рук. Зачем они мне, если я прохожу 20 км по Берлину не уставая?

Иегуди Менухин (справа). Фото: Reuters

Самая добрая мелодия на Земле — та, которую ведет скрипка Иегуды Менухина в “Erbame Dich” Баха. Я не верю, что человек мог создать нечто настолько грустное и настолько прекрасное. Это единственная ария, которая повествует обо всем главном: о добре, о предательстве, о неуверенности в себе, об одиночестве и раскаянии. Erbame Dich в исполнении Менухина — прекрасный собеседник, исповедник, утешитель и друг.

На наши чтения в Коллоквиум пришло от силы 40 человек. Не привлек даже Доннован, букеровский номинант, автор бестселлеров. Нас было четверо: ирландец, бельгиец, белорус, словенец. Мы делим эту неудачу на четыре части. На мою долю остается так мало горечи, что можно пить жизнь дальше и не кривиться.

Доннован о Бахе: "Это смесь математики и абсолютным чувством". "Страсти по Матфею" дают в Кайзер Вильгельм Кирхе. Конечно, пойду.

За границей в первую очередь учишь "спасибо" и запрещающие слова на языке. По-немецки запрещено - "verbotten", как только что сообщила мне одна дружелюбная табличка с овчаркой. Уверен: в случае непонятливости мне бы с удовольствием сообщила об этом сама овчарка.

Впервые человека с закрытыми глазами на чтениях я заметил на выступлении Эл Эй Кеннеди. Она в этот момент читала о своем посещении секс-шопа и попытке осмыслить целую полку искусственных вагин, оформленных в подарочные коробочки. "Как он умудрился заснуть на таком"? - Недоумевал я. И тут человек улыбнулся, не открывая глаз. Так я понял, что это местная манера слушать. Они отключают зрение, чтобы лучше ощущать текст. Они занимаются любовью с прозой. Они слушают ее как музыку. Они приходят поторчать два часа под актерское многоголосое проговаривание чужих текстов. Два часа нежного секса со словом. А я еще удивлялся, что они готовы платить за это деньги.

Возле Остбанхофа расположилась деревня ямайцев. Они называют тебя "ман", хлопают по плечам и тянут выпить пивка у костра, сложенного из разбитых ящиков. Нигде не чувствовал себя так безопасно, как у этих ребят.




В Берлине есть два типа заведений: "get your shit and get out" и "you can seat here until dusk". Первый тип — повсеместно в центре. Второй нужно искать за Рингом. Граница пищевой адекватности проходит по Савиньиплац с одной стороны и ХакешерМаркт с другой. Если часто есть в центре, станешь пингвином.

Только что, на тропинке из Ванзее в Бабельсберг, где была киностудия, на которой снимался Набоков, увидел трех оленят Бэмби. Они проскакали мимо, играя друг с другом и, кажется, даже не заметили меня. Как в мультфильме!

Днем критик из Беларуси опубликовал очередную гадость про меня и мои тексты. Доннован, выслушав внимательно, посоветовал запомнить фразу-лекарство от Хэмингуэя: "I'm charmed by critics! I love every bone in their heads"!

В престижных районах с белыми заборами нет лавочек - богатые не хотят чтобы на их улицах сидело разное отребье.

Доннован сказал, что он пока не планирует возвращаться домой в Нью-Йорк. Собирается еще какое-то время ездить по свету. Мне показалось, что у него случилось что-то там, дома. Когда мы расставались, он помолчал немного, а потом выдал: "Знаешь, когда мы расстаемся с женщинами, они всегда предлагают нам остаться друзьями. А я говорю: как мы можем остаться с тобой друзьями, если даже любовь — то есть, штуку гораздо менее близкую, мы с тобой не прошли? Дружба выше любви!"




Я не верю в дружбу. Между мужчиной и женщиной все всегда заканчивается сексом, между мужчиной и мужчиной все всегда заканчивается женщиной.

Общаясь с писателем за обедом, все ждут о разговоров о литературе. Но вы ведь не станете ждать от певца что он станет петь пока вы доедаете свой крем-суп из шпината?

Дуэты в "Волшебной флейте" Моцарта напоминают барочную вышивку дивного сада, выполненную нитками двух цветов.

Доннован позвал к себе и вручил два странных подарка. Первый — замшевая сумка, точная копия фрагмента амуниции солдат, воевавших за независимость США в 1775-м. Второй — рюкзак Timberland с одной лямкой. "Эта замшевая штука мне не нужна, а от одной лямки рюкзака спина болит". Я хотел спросить, зачем же он купил первое и второе, но затем пожал плечами: американцы — люди, воспитанные шоппингом. Они сначала покупают вещи, а затем думают, куда их подевать.

Самые одинокие фигуры могут быть найдены вечером Пасхи в дёнерных Шарлоттенбурга. Это чистый Хоппер.




Ад находится на Остбанхоф, я там был и смог уйти оттуда в мир людей. На моих ботинках до сих пор видны следы лавы.

Microsoft устарел как 210-й Мерседес, оба были признаком крутости в 95-м. Всмотрись в лого, и увидишь отблеск собственной мечты о компьютере. Мечты из прошлого, когда о компьютерах еще мечтали.

Доннован сказал, что в магазине возле Savigni продаются очень дешевые walking poles хорошей фирмы и наказал мне их обязательно купить.

Мужчина, удаляющий фотографии девушки со своего фотоаппарата рядом, в поезде U-Bahn. Я смотрю ему в лицо. Там - ни слез, ни злости, только сомнамбулическое отупение. Его телефон звонит и звонит, но он не снимает трубку.

Сегодня был у сказочной волшебницы, в ее зеленом домике в Ванзее. Она рассказала о своей встрече с Виктором Шкловским и показала кота, нарисованного ей на память Иосифом Бродским. С ее профиля можно чеканить монеты. На ее столе - нож, которым вскрывал письма муж Лили Брик после того, как Маяковский вскрыл себе череп.

Доннован: "Nothing is good or bad until thinking makes it so".

Чернота в стекле электрички испорчена отражением смотрящего. Завидую вампирам.

В коридоре я столкнулся с Вэй Нин — она уезжает завтра. Real beauty needs no maintenance. "Пока"! - сказала она и собралась уходить. "Помнишь, ты обещала мне свою книгу", - напомнил я. И она вынесла ее. Подписанную "for friendship". Слышу это слово слишком часто в последнее время.




На "Страсти по Матфею" попасть не удалось: все билеты раскуплены. На входе в кирху - женщина в годах с добрым лицом. Когда толпа схлынула, я подошел к ней, зажал в руке двадцатку и попробовал уговорить ее пропустить меня. Я вложил весь свой дар убеждения в то, чтобы дать понять, как важно послушать Erbame Dich. В какой-то момент она дрогнула, в каждом человеке сидит человек — даже когда работа у человека состоит в том, чтобы этого человека выключать. Но тут к ней подошел строгий священник с лицом веберовского чиновника и она захлопнула двери прямо у меня под носом. Иногда мы так стесняемся своего внутреннего человека.

Доннован о ревности: понимаешь, ключевая штука - в том, что ты не можешь контролировать человека. Он всегда найдет способ тебя обмануть. Если захочет. Поэтому - только доверие. Иначе выжжешь себя изнутри.

Встретил Доннована в офисе на втором этаже. Вокруг него была стайка девушек, он их угощал местной настойкой, которая, по его словам, бодрит так, что можно писать всю ночь. Доннован — очень хороший человек. Видно, что он — интроверт, такой же, как любой из нас (прозаики, пожалуй, хуже вампиров, так что в стеклах не должны отражаться точно). Но он выходит к людям. И делает много добра.

Аристотель определял дружбу как готовность признать в человеке его достоинства. И вместе с тем — как намеренный отказ от конкуренции и соперничества по любому из оснований. Прекрасный ответ на тему того, почему настоящая дружба никогда не упирается в женщину.

Я думаю, что через 15 лет такой страны как Беларусь не останется. Вопрос лишь в том, что я лично буду делать после того, как при полном согласии населения нас включат в Россию.

Концерт органной музыки Баха в Берлинер доме. Исполнитель рисует мелодию солнцем на облаках, а те разлетаются с эхо по разным сторонам зала.

Доннован позвал к себе и сообщил, что уезжает утром. Он показал стоящие у стены walking poles (белый дюраль, пробковые накладки на ручках) и сказал, что это его старые, дешевые, и что он купил себе новые. И хочет вручить мне старые. Меня это очень тронуло и мы тепло попрощались, обнявшись, как старые друзья. В номере я перевернул walking poles и обнаружил, что резиновые нашлепки — нулевые, их никто и никогда не использовал.

Мы и русские забыли, что такое дружба. Сколько фильмов или текстов на эту тему можно вспомнить за последние 50 лет? Если исключить произведения про войну, где дружба — совсем не та же? А у американцев дружба вмонтирована в культуру, вспомним хотя бы тот момент из второго сезона "Твин Пикса", где агент Купер прощается с шерифом и тот вручает ему блесну, которую сам сделал... В смысле дружбы американцы большие русские, чем русские. Дружба выше любви. Но я в нее не верю. Нет, нет. Не верю.

Пакую рюкзак: зонт, белье, рубашки. Как опытный путешественник, езжу только с ручной кладью: one item less than 7 kg. Впереди — Цюрих, потом Мюнхен, Вена и другие, по городу в день. Я точно знаю, как это будет: сначала головокружение от новых залов, людей, затем экстаз от жизни на дороге, и в конце — смертельная усталость. На 6-й день начинаешь радоваться гостиницам рядом с вокзалом, так как сил пробежаться и осмотреть новый город совсем не остается: вписка, душ, чтения, мягкий отказ от предложений поужинать, дурум в дёнерной, сон перед ранним подрывом. Звучит ужасно. Жду не дождусь!

Самая добрая мелодия на Земле — та, которую ведет скрипка Иегуды Менухина в Erbame Dich Баха. Пускаясь в долгую дорогу или умирая, человек должен вспомнить ее — и он будет счастлив.