История TUT: гомельские друзья и враги Сергея Есенина
07.10.2014 18:49
—
Новости Культуры
Недавно исполнилась очередная годовщина со дня рождения Сергея Есенина – поэта, стихи которого по-прежнему трогают сердца и души миллионов людей по всему миру. Малоизвестный факт: в 1916 году Есенин проездом был в Гомеле, находясь в составе военно-санитарного поезда, который следовал через город. А еще здесь жили друзья поэта, которым он посвящал стихи. И враги – тоже были…
Например, в ряде СМИ и в телесериалах упорно настаивают на том, что убийцей Есенина был Яков Блюмкин – бывший левый эсер, а затем – чекист и советский разведчик-нелегал. Кстати, тоже почти наш земляк – уроженец соседней Черниговщины.
Накануне дня рождения Сергея Есенина я встретился в Москве с профессором МГУ Ярославом Леонтьевым, защитившим докторскую диссертацию по истории партии левых эсеров.
– Версия о том, что Яков Блюмкин имел какое-то отношение к смерти Есенина, не имеет фактических подтверждений, – считает исследователь. – Более того, она совершенно маловероятна.
Тем не менее сегодня существуют самые неожиданные интерпретации. Например, о том, что Есенин якобы хотел разоблачить телеграмму Льва Каменева, посланную им в феврале 1917 года из Туруханской ссылки в поддержку… великого князя Михаила.
Как известно, Николай II после Февральской революции отрекся от престола в пользу своего брата великого князя Михаила. Так вот, в 1925 году, во время очередного съезда РКП и в разгар борьбы между зиновьевско-троцкистской оппозицией и фракцией Сталина, это было бы очень некстати для оппозиционных лидеров. И якобы они и подослали к поэту "троцкистского убийцу" Блюмкина.
Но, согласитесь, разоблачение такого рода заговора банды "троцкистско-фашистских двурушников и социал-предателей" против великого русского национального поэта должно было быть очень выгодно Сталину. Но оно не прозвучало никогда – ни в разгар борьбы с оппозицией, ни во время кампании борьбы с "безродным космополитизмом".
В то же время абсолютно никто из антибольшевистских эмигрантов, равно не любивших что Сталина, что Троцкого, не сомневались в самоубийстве Сергея Есенина. Ни эсеры, ни монархисты даже не рассматривали тогда версию об убийстве. И особенно важно, что об этом не писали эмигранты второй волны: литературный наставник Есенина Иванов-Разумник, провожавший тело поэта на Московском вокзале в Питере, писатель Березов-Акульшин, хоронивший Есенина.
Категорически опровергали версию об убийстве отца и дочь Есенина Татьяна, и дочь Иванова-Разумника Ирина. С маленькой Ириной Есенин любил играть и часто сажал на колени. Так вот, она лично писала мне, что в ее семье никаких разговоров о якобы убийстве Есенина не было. И в прессе бывших однопартийцев Сергея Есенина – левых эсеров, никто не писал об убийстве. Лишь о том, что политизированная травля поэта могла приблизить его роковое решение…
Также ни в следственном деле самого Блюмкина, который впоследствии был арестован ГПУ, ни в следственном деле его бывшей жены Татьяны смерть Есенина даже не упоминается.
Именно в позднее "сталинское время" Есенин, хоть и не без осторожности, но был вознесен на официальную вершину русской советской поэзии.
Что касается Блюмкина, свой путь в революции он начинал как левый эсер и прославился громким убийством немецкого посла Мирбаха в июле 1918 года. Террорист? Безусловно. Но теракт против Мирбаха, кстати, обвиненного в шпионаже, был исполнен громко, публично – с целью сорвать "похабный" Брестский мир. Блюмкин даже подумывал остаться на месте покушения – пожертвовать собой в лучших традициях Боевой организации партии эсеров, чтобы потом выступать на суде с открытым изложением мотивов. Мало похоже на тайную расправу в гостиничном номере…
Ко времени гибели Есенина Блюмкин служил в ИНО ГПУ, то есть во внешней разведке, и к операциям внутри страны в тот период не привлекался. По свидетельству писателя и историка Олега Шишкина, с которым мне также довелось пообщаться в Москве, в момент смерти поэта Блюмкин вообще находился в заграничной командировке – работал под прикрытием в Палестине. И самое главное, что могло помешать его участию в убийстве, сам факт которого тоже еще далеко не доказан: Блюмкин был другом Есенина еще со времен Гражданской войны.
Таким образом, разные конъюнктурные инсинуации на тему гибели поэта еще больше запутывают тайну его смерти. А еще к вопросу об исторической достоверности – Сергей Есенин принял революцию. Он участвовал в уличных боях в Москве в октябре 1917 года в составе боевой дружины левых эсеров. Правда, в то же время критиковал большевиков за их жесткую политику по отношению к крестьянству, "комиссарство" и прочее.
Но это Есенин писал о Ленине, "капитане земли" – "он никого не ставил к стенке, все делал лишь людской закон…". И уж точно Сергей Александрович не мечтал о возвращении российской монархии, как это показано в некоторых сериалах. Про свое отношение к большевикам бывший левоэсеровский дружинник сказал весьма точно и, как обычно, в стихах: "Теперь в советской стороне я самый яростный попутчик…"
Писать он начал уже в 12-летнем возрасте. Неудивительно – его отец был известным российским литератором, опубликовавшим под псевдонимом Перекати-Поле сборник "Песни босяка" и элегии в прозе "Свобода". Он также участвовал в народовольческом движении, а с 1903 года примкнул к партии большевиков.
Сын же, не окончив Московское речное училище, в 1918 году в Могилеве вступает в боевой отряд большевистской партии. Незадолго до этого дебютирует в газете "Молот" как молодой поэт. "Мастер слова", выбросив из отчества букву "и", обретает в псевдониме "Г. Лелевич" сразу и новое имя, и фамилию. В 1919 году Лелевич прибывает в Гомель.
В губернии свирепствуют банды, и Лелевич возглавляет опертройку по борьбе с бандитизмом. Часть бандитов – обычные уголовники, грабившие и убивавшие ради поживы. Другие – жертвы несправедливости уже со стороны новой власти. В 1921 году молодой поэт-оперативник честно признает в своей статье в "Известиях Гомельского губернского комитета РКП": "В нашей губернии волна бандитизма прокатилась еще осенью прошлого года в связи с взиманием разверстки, необыкновенно тяжело отразившейся на крестьянстве… и к тому же сопровождавшейся частыми злоупотреблениями агентов продорганов".
В Гомеле Лелевич работает как на партийном, так и на газетно-литературном поприще. Он является редактором нескольких гомельских газет, заведующим губернским отделом РОСТА, секретарем партийного райкома и заведующим агитационным отделом губкома РКП(б). В начале 20-х годов Лелевич и его отец, старейший в Гомеле ветеран революционного движения, работают в Губпартшколе, что располагалась в здании духовного училища (ныне – корпус медуниверситета на улице Билецкого). Теперь здесь учат новой духовности и готовят работников по просвещению деревни.
Стихи и статьи Лелевича публикуют газета "Путь Советов", "Полесская правда" (ныне – "Гомельская праўда") и главная партийная газета "Правда", а также журнал "Крокодил". В 1921 году Лелевич издает поэму "Голод" и сборник стихов "Набат". В 1922 году идет процесс так называемых правых эсеров. Повсюду клеймят "кулацкую партию, покушавшуюся на Ленина", и Лелевич тоже издает брошюру "Кто такие правые эсеры".
Но одновременно в своей книге "Лидия Езерская – покушение на могилевского губернатора Клингенберга" он отдает должное самоотверженности этой эсерки. В 1906 году социалистка-революционерка Езерская стреляла в могилевского губернатора за подготовку очередного погрома. Уже находясь на операционном столе, известный своей жестокостью хозяин губернии "Клин" отменил заранее широко анонсированную погромную акцию. Полиция, еще недавно агитировавшая по селам идти "бить жидов, студентов и сицилистов", вдруг сама стала разворачивать едущих "на дело" крестьян.
Мужики чесали затылки и от такой непоследовательности власти лишний раз убеждались в правоте лозунга о "прогнившем самодержавии". Как свидетельствуют документы бывшего Гомельского партархива, за книгу про Езерскую Лелевич тоже нажил неприятности.
В 1924 году Лелевич-Калмансон становится одним из руководителей Всероссийской ассоциации пролетарских писателей (ВАПП). После установления сталинского "национал-коммунизма" ВАПП будет обвинена в космополитизме и перегибах. А пока эта "пролетарская" ассоциация с типично интеллигентской ревностью и нетерпимостью успешно громит "кулацких поэтов и писателей". В их числе – и Сергея Есенина.
Левачество? Да. Но назвать это "заговором" против русских поэтов невозможно даже формально. Так, критикуя Есенина как романтика крестьянской Руси, Лелевич одновременно обрушивается и на гомельского раввина Боришанского – как на еврейского мракобеса.
В 1926 году, уже после смерти поэта, в Гомеле была издана книга Г. Лелевича "Сергей Есенин". Укоряя поэта за "классовый дальтонизм" и "протест против городской культуры и техники", Лелевич пишет, что "революция любовно усыновит того Есенина, который благородно, искренне, напряженно пытался понять эпоху, "догнать стальную рать", согласовать свое творчество с революционной современностью и сломился под тяжестью принятой на себя тяжелой и почетной ноши".
Эта же ноша "сломит" и самого Лелевича – в 1928 году его исключат из партии как оппозиционера, а в январе 1935 года он будет арестован и расстрелян.
Старинный друг,
Тебя я вижу вновь
Чрез долгую и хладную Разлуку.
Сжимаю я
Мне дорогую руку
Кто же он был, этот друг поэта? Где искать его следы в Гомеле?
В фондах музея Гомельского дворцово-паркового ансамбля находим потрепанную книгу, изданную в 1930 году: "Биографический справочник членов общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев". На странице 434 краткая биография: "Лев Осипович Повицкий родился в 1885 году в Понемане-Пожайске Сувалковской губернии. В 1905 году в Гомеле примкнул к революционному движению, затем работал в Харькове и Ростове-на-Дону. Социал-демократ. В подполье известен под кличками Осип и Лева. Арестован полицией, приговорен к 4 годам каторги".
По другим данным, Лев Осипович (Иосифович) Повицкий родился в Мозыре, в семье одного из лучших специалистов России по пивоварению. (Не от этой ли семьи ведет свою родословную дожившая до наших дней знаменитая мозырская медовуха? У Льва было три брата и две сестры. Медаль за окончание гимназии. А также – баррикадные бои, 5 арестов, 4 года каторги и 3 побега. Из 12 революционных лет он только 2 года пробыл на свободе, остальные – в тюрьме и ссылке. Срок отбывает в новочеркасской и херсонской каторжной тюрьмах.
В 1914 году, после второго побега из ссылки, в деревне Бирюльке Иркутской губернии Лев Повицкий напишет работу "Кризис социал-демократии". Она не была издана, но через два года Владимир Ульянов-Ленин даст точно такой же анализ в своей брошюре "Кризис социализма"! Да, это вам не в бирюльки играть…
А еще в тюремной одиночке Повицкий начал писать стихи. 16 декабря 1918 года в оккупированном немцами и украинцами Гомеле собирается рабочая конференция, которую открывает меньшевик… Повицкий. Он призывает всех социалистов к объединению в единый демократический фронт и к поддержке украинской Директории Симона Петлюры.
Большевики и левые эсеры покидают конференцию "соглашателей". В Гомеле формируют свою Директорию, в числе трех "директоров" которой избирают и Повицкого. Однако это явно не наш герой… Родной брат Льва Осиповича? Это предстоит еще выяснить.
Согласно его воспоминаниям, в 1918 году Лев Повицкий находится в Москве и занимается в студии "Пролеткульта". Тут и произошла его первая встреча с Есениным. Молодой поэт из Рязани показался Повицкому "женственно-хрупким и слабым на вид подростком", говорившим певучим голосом. Повицкий описывает, как Есенин ходил выбивать дефицитную бумагу для издания стихов: переодевшись в поддевку и расчесавшись на мужицкий манер, он являлся в Моссовет и, кланяясь и окая, просил "сделать божескую милость и дать бумагу для крестьянских поэтов". Ему никогда не отказывали.
В дефиците была не только писчая бумага – Москва во вражеском кольце почти голодала. Однажды осенью 1918 года оголодавшие вконец поэты Есенин и его тезка – Сергей Клычков съели кусок масла, что прислал Повицкому его брат из Тулы. Причем – без хлеба…
Повицкий понял, что Есенина надо спасать, и повез его к брату в относительно хлебную Тулу. А надо было – в Гомель. Когда туляки из 68-го и 67-го полков Тульской бригады в феврале 1919 года придут в Гомель, он покажется им продуктовым раем. От возмущения туляки и москвичи поднимут в Гомеле восстание, вошедшее в историю как Стрекопытовский мятеж.
В начале 1919 года Повицкий выступил в знаменитом литературном кафе "Стойло Пегаса" с "революционной критикой" творчества Есенина. После доклада поэт жал Повицкому руку и говорил, что со многим согласен, но вот только от традиционных русских форм своих стихов отступать не намерен – "я очень люблю старую русскую рубашку, мне в ней легко и удобно – зачем же мне ее менять…" Затем Повицкий повез Есенина в Харьков, где проходила его студенческая молодость.
В тот период, по воспоминаниям Льва Осиповича, ни о каких кутежах и вине не было и речи. Когда 16-летняя девушка из семьи, где они остановились, простодушно заметила: "Сергей Александрович, а вы лысеете!", Есенин мягко улыбнулся, а на следующий день ответил стихами:
По-осеннему кычет сова
Над раздольем дорожной рани.
Облетает моя голова,
Куст волос золотистый вянет.
Но уже тогда Есенин допускал отчаянные выходки. Во время Пасхи в Москве литературный бунтарь начал читать стихи в толпе празднующих: "Тело Христово выплевываю изо рта…" Их с Повицким чуть не побили, спасло лишь вмешательство матросов: "Правильно, читай, товарищ…".
Лев Повицкий не одобрял союза Сергея Есенина с Айседорой Дункан. Но из совместного заграничного путешествия с американской балериной Есенин рассказал своему другу такой случай. В берлинском ресторане к нему подошел официант с военной выправкой и, представившись офицером, одобрил его "бегство из большевистского ада". В ответ Есенин предложил ему, дворянину, подать мужицкому поэту ростбиф. Есенина чуть не избили, но в присутствии Дункан не стали этого делать…
В конце 1924 года Есенин приезжает в Батум, где в газете работает фельетонистом Лев Повицкий. Тогда же, в декабре 1924 года, Повицкий напишет про него в своей газете "Трудовой Батум":
"Печь, петух и сельский кров" для него дороже американского небоскреба. Он объездил Европу и Америку – и вот вернулся в свою "Рязань", вернулся, ибо здесь он обретает себя, ибо без "Рязани" он мертв. На грани двух эпох, почти у раскрытых дверей "царства будущего", на глазах двух цепко схватившихся друг с другом смертельно вражеских классов, стоит голубоглазый, красивый юноша, который знает только свой мир, свою землю, и, видя, как в мире "радио и стали" никому нет дела до него, "жеребенка в поле", с тоской вопрошает своего крестьянского Бога: "Эйли, Эйли, лима савахвана!" Такова трагическая фигура величайшего крестьянского поэта России – Сергея Есенина".
Еще и в Батуме старый друг поэта снова выполняет роль "ангела-хранителя". Уже потерявший душевное равновесие Есенин знакомится с некой "мисс Оль", на вид – "молоденькой гимназистской из "былых времен".
Повицкий предупреждает Сергея: девушка связана с контрабандистами из Турции, а может – "и с худшим делом". Жаль лишь, что доброго друга не было с Есениным в роковой гостинице "Англетер"…
Лев Повицкий переживет Сергея Есенина почти на полстолетия. Он умрет в Москве в 1974 году в возрасте 89 лет и будет похоронен на Новодевичьем кладбище…
Ярость попутчика
Чем больше времени проходит, тем больше жизнь и гибель великого поэта обрастают мифами и легендами. Различные инсинуации возникают и с именами людей, окружавших поэта.Например, в ряде СМИ и в телесериалах упорно настаивают на том, что убийцей Есенина был Яков Блюмкин – бывший левый эсер, а затем – чекист и советский разведчик-нелегал. Кстати, тоже почти наш земляк – уроженец соседней Черниговщины.
Накануне дня рождения Сергея Есенина я встретился в Москве с профессором МГУ Ярославом Леонтьевым, защитившим докторскую диссертацию по истории партии левых эсеров.
– Версия о том, что Яков Блюмкин имел какое-то отношение к смерти Есенина, не имеет фактических подтверждений, – считает исследователь. – Более того, она совершенно маловероятна.
Тем не менее сегодня существуют самые неожиданные интерпретации. Например, о том, что Есенин якобы хотел разоблачить телеграмму Льва Каменева, посланную им в феврале 1917 года из Туруханской ссылки в поддержку… великого князя Михаила.
Как известно, Николай II после Февральской революции отрекся от престола в пользу своего брата великого князя Михаила. Так вот, в 1925 году, во время очередного съезда РКП и в разгар борьбы между зиновьевско-троцкистской оппозицией и фракцией Сталина, это было бы очень некстати для оппозиционных лидеров. И якобы они и подослали к поэту "троцкистского убийцу" Блюмкина.
Но, согласитесь, разоблачение такого рода заговора банды "троцкистско-фашистских двурушников и социал-предателей" против великого русского национального поэта должно было быть очень выгодно Сталину. Но оно не прозвучало никогда – ни в разгар борьбы с оппозицией, ни во время кампании борьбы с "безродным космополитизмом".
В то же время абсолютно никто из антибольшевистских эмигрантов, равно не любивших что Сталина, что Троцкого, не сомневались в самоубийстве Сергея Есенина. Ни эсеры, ни монархисты даже не рассматривали тогда версию об убийстве. И особенно важно, что об этом не писали эмигранты второй волны: литературный наставник Есенина Иванов-Разумник, провожавший тело поэта на Московском вокзале в Питере, писатель Березов-Акульшин, хоронивший Есенина.
Категорически опровергали версию об убийстве отца и дочь Есенина Татьяна, и дочь Иванова-Разумника Ирина. С маленькой Ириной Есенин любил играть и часто сажал на колени. Так вот, она лично писала мне, что в ее семье никаких разговоров о якобы убийстве Есенина не было. И в прессе бывших однопартийцев Сергея Есенина – левых эсеров, никто не писал об убийстве. Лишь о том, что политизированная травля поэта могла приблизить его роковое решение…
Также ни в следственном деле самого Блюмкина, который впоследствии был арестован ГПУ, ни в следственном деле его бывшей жены Татьяны смерть Есенина даже не упоминается.
Именно в позднее "сталинское время" Есенин, хоть и не без осторожности, но был вознесен на официальную вершину русской советской поэзии.
Что касается Блюмкина, свой путь в революции он начинал как левый эсер и прославился громким убийством немецкого посла Мирбаха в июле 1918 года. Террорист? Безусловно. Но теракт против Мирбаха, кстати, обвиненного в шпионаже, был исполнен громко, публично – с целью сорвать "похабный" Брестский мир. Блюмкин даже подумывал остаться на месте покушения – пожертвовать собой в лучших традициях Боевой организации партии эсеров, чтобы потом выступать на суде с открытым изложением мотивов. Мало похоже на тайную расправу в гостиничном номере…
Ко времени гибели Есенина Блюмкин служил в ИНО ГПУ, то есть во внешней разведке, и к операциям внутри страны в тот период не привлекался. По свидетельству писателя и историка Олега Шишкина, с которым мне также довелось пообщаться в Москве, в момент смерти поэта Блюмкин вообще находился в заграничной командировке – работал под прикрытием в Палестине. И самое главное, что могло помешать его участию в убийстве, сам факт которого тоже еще далеко не доказан: Блюмкин был другом Есенина еще со времен Гражданской войны.
Таким образом, разные конъюнктурные инсинуации на тему гибели поэта еще больше запутывают тайну его смерти. А еще к вопросу об исторической достоверности – Сергей Есенин принял революцию. Он участвовал в уличных боях в Москве в октябре 1917 года в составе боевой дружины левых эсеров. Правда, в то же время критиковал большевиков за их жесткую политику по отношению к крестьянству, "комиссарство" и прочее.
Но это Есенин писал о Ленине, "капитане земли" – "он никого не ставил к стенке, все делал лишь людской закон…". И уж точно Сергей Александрович не мечтал о возвращении российской монархии, как это показано в некоторых сериалах. Про свое отношение к большевикам бывший левоэсеровский дружинник сказал весьма точно и, как обычно, в стихах: "Теперь в советской стороне я самый яростный попутчик…"
Гомельский гонитель
Но вот если бы против Есенина действительно существовал заговор, то одну из ключевых ролей в нем должен был сыграть Г. Лелевич, он же – Лабори Гилелевич Калмансон, гомельский партийный функционер. По совместительству – также поэт, писатель и литературный критик. При этом Лелевич, в отличие от бесшабашного Яши Блюмкина, похож на настоящего, идейного троцкиста. И именно ему бы могла быть отведена в "заговоре" оппозиции роль "литературного киллера"…Писать он начал уже в 12-летнем возрасте. Неудивительно – его отец был известным российским литератором, опубликовавшим под псевдонимом Перекати-Поле сборник "Песни босяка" и элегии в прозе "Свобода". Он также участвовал в народовольческом движении, а с 1903 года примкнул к партии большевиков.
Сын же, не окончив Московское речное училище, в 1918 году в Могилеве вступает в боевой отряд большевистской партии. Незадолго до этого дебютирует в газете "Молот" как молодой поэт. "Мастер слова", выбросив из отчества букву "и", обретает в псевдониме "Г. Лелевич" сразу и новое имя, и фамилию. В 1919 году Лелевич прибывает в Гомель.
В губернии свирепствуют банды, и Лелевич возглавляет опертройку по борьбе с бандитизмом. Часть бандитов – обычные уголовники, грабившие и убивавшие ради поживы. Другие – жертвы несправедливости уже со стороны новой власти. В 1921 году молодой поэт-оперативник честно признает в своей статье в "Известиях Гомельского губернского комитета РКП": "В нашей губернии волна бандитизма прокатилась еще осенью прошлого года в связи с взиманием разверстки, необыкновенно тяжело отразившейся на крестьянстве… и к тому же сопровождавшейся частыми злоупотреблениями агентов продорганов".
В Гомеле Лелевич работает как на партийном, так и на газетно-литературном поприще. Он является редактором нескольких гомельских газет, заведующим губернским отделом РОСТА, секретарем партийного райкома и заведующим агитационным отделом губкома РКП(б). В начале 20-х годов Лелевич и его отец, старейший в Гомеле ветеран революционного движения, работают в Губпартшколе, что располагалась в здании духовного училища (ныне – корпус медуниверситета на улице Билецкого). Теперь здесь учат новой духовности и готовят работников по просвещению деревни.
Стихи и статьи Лелевича публикуют газета "Путь Советов", "Полесская правда" (ныне – "Гомельская праўда") и главная партийная газета "Правда", а также журнал "Крокодил". В 1921 году Лелевич издает поэму "Голод" и сборник стихов "Набат". В 1922 году идет процесс так называемых правых эсеров. Повсюду клеймят "кулацкую партию, покушавшуюся на Ленина", и Лелевич тоже издает брошюру "Кто такие правые эсеры".
Но одновременно в своей книге "Лидия Езерская – покушение на могилевского губернатора Клингенберга" он отдает должное самоотверженности этой эсерки. В 1906 году социалистка-революционерка Езерская стреляла в могилевского губернатора за подготовку очередного погрома. Уже находясь на операционном столе, известный своей жестокостью хозяин губернии "Клин" отменил заранее широко анонсированную погромную акцию. Полиция, еще недавно агитировавшая по селам идти "бить жидов, студентов и сицилистов", вдруг сама стала разворачивать едущих "на дело" крестьян.
Мужики чесали затылки и от такой непоследовательности власти лишний раз убеждались в правоте лозунга о "прогнившем самодержавии". Как свидетельствуют документы бывшего Гомельского партархива, за книгу про Езерскую Лелевич тоже нажил неприятности.
В 1924 году Лелевич-Калмансон становится одним из руководителей Всероссийской ассоциации пролетарских писателей (ВАПП). После установления сталинского "национал-коммунизма" ВАПП будет обвинена в космополитизме и перегибах. А пока эта "пролетарская" ассоциация с типично интеллигентской ревностью и нетерпимостью успешно громит "кулацких поэтов и писателей". В их числе – и Сергея Есенина.
Левачество? Да. Но назвать это "заговором" против русских поэтов невозможно даже формально. Так, критикуя Есенина как романтика крестьянской Руси, Лелевич одновременно обрушивается и на гомельского раввина Боришанского – как на еврейского мракобеса.
В 1926 году, уже после смерти поэта, в Гомеле была издана книга Г. Лелевича "Сергей Есенин". Укоряя поэта за "классовый дальтонизм" и "протест против городской культуры и техники", Лелевич пишет, что "революция любовно усыновит того Есенина, который благородно, искренне, напряженно пытался понять эпоху, "догнать стальную рать", согласовать свое творчество с революционной современностью и сломился под тяжестью принятой на себя тяжелой и почетной ноши".
Эта же ноша "сломит" и самого Лелевича – в 1928 году его исключат из партии как оппозиционера, а в январе 1935 года он будет арестован и расстрелян.
Друг из Гомеля
Друзей у культового поэта было много. Но не каждому из них Есенин посвящал строки. А вот одному из них написал целое стихотворение, которое так и называлось: "Льву Повицкому". Нас же этот человек интересует еще и потому, что Повицкий имел прямое отношение к Гомелю…Старинный друг,
Тебя я вижу вновь
Чрез долгую и хладную Разлуку.
Сжимаю я
Мне дорогую руку
Кто же он был, этот друг поэта? Где искать его следы в Гомеле?
В фондах музея Гомельского дворцово-паркового ансамбля находим потрепанную книгу, изданную в 1930 году: "Биографический справочник членов общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев". На странице 434 краткая биография: "Лев Осипович Повицкий родился в 1885 году в Понемане-Пожайске Сувалковской губернии. В 1905 году в Гомеле примкнул к революционному движению, затем работал в Харькове и Ростове-на-Дону. Социал-демократ. В подполье известен под кличками Осип и Лева. Арестован полицией, приговорен к 4 годам каторги".
По другим данным, Лев Осипович (Иосифович) Повицкий родился в Мозыре, в семье одного из лучших специалистов России по пивоварению. (Не от этой ли семьи ведет свою родословную дожившая до наших дней знаменитая мозырская медовуха? У Льва было три брата и две сестры. Медаль за окончание гимназии. А также – баррикадные бои, 5 арестов, 4 года каторги и 3 побега. Из 12 революционных лет он только 2 года пробыл на свободе, остальные – в тюрьме и ссылке. Срок отбывает в новочеркасской и херсонской каторжной тюрьмах.
 |
Лев Повицкий. Фото: myshared.ru |
В 1914 году, после второго побега из ссылки, в деревне Бирюльке Иркутской губернии Лев Повицкий напишет работу "Кризис социал-демократии". Она не была издана, но через два года Владимир Ульянов-Ленин даст точно такой же анализ в своей брошюре "Кризис социализма"! Да, это вам не в бирюльки играть…
А еще в тюремной одиночке Повицкий начал писать стихи. 16 декабря 1918 года в оккупированном немцами и украинцами Гомеле собирается рабочая конференция, которую открывает меньшевик… Повицкий. Он призывает всех социалистов к объединению в единый демократический фронт и к поддержке украинской Директории Симона Петлюры.
Большевики и левые эсеры покидают конференцию "соглашателей". В Гомеле формируют свою Директорию, в числе трех "директоров" которой избирают и Повицкого. Однако это явно не наш герой… Родной брат Льва Осиповича? Это предстоит еще выяснить.
"Куст волос золотистый вянет…"
Сам же Лев Повицкий после победы революции не примыкает ни к большевикам, ни к меньшевикам. Отказывается от персональной пенсии, которая полагается ему как политкаторжанину. Он считает, что никакие партии теперь не нужны и что настала эра вольного труда и творчества.Согласно его воспоминаниям, в 1918 году Лев Повицкий находится в Москве и занимается в студии "Пролеткульта". Тут и произошла его первая встреча с Есениным. Молодой поэт из Рязани показался Повицкому "женственно-хрупким и слабым на вид подростком", говорившим певучим голосом. Повицкий описывает, как Есенин ходил выбивать дефицитную бумагу для издания стихов: переодевшись в поддевку и расчесавшись на мужицкий манер, он являлся в Моссовет и, кланяясь и окая, просил "сделать божескую милость и дать бумагу для крестьянских поэтов". Ему никогда не отказывали.
В дефиците была не только писчая бумага – Москва во вражеском кольце почти голодала. Однажды осенью 1918 года оголодавшие вконец поэты Есенин и его тезка – Сергей Клычков съели кусок масла, что прислал Повицкому его брат из Тулы. Причем – без хлеба…
Повицкий понял, что Есенина надо спасать, и повез его к брату в относительно хлебную Тулу. А надо было – в Гомель. Когда туляки из 68-го и 67-го полков Тульской бригады в феврале 1919 года придут в Гомель, он покажется им продуктовым раем. От возмущения туляки и москвичи поднимут в Гомеле восстание, вошедшее в историю как Стрекопытовский мятеж.
В начале 1919 года Повицкий выступил в знаменитом литературном кафе "Стойло Пегаса" с "революционной критикой" творчества Есенина. После доклада поэт жал Повицкому руку и говорил, что со многим согласен, но вот только от традиционных русских форм своих стихов отступать не намерен – "я очень люблю старую русскую рубашку, мне в ней легко и удобно – зачем же мне ее менять…" Затем Повицкий повез Есенина в Харьков, где проходила его студенческая молодость.
В тот период, по воспоминаниям Льва Осиповича, ни о каких кутежах и вине не было и речи. Когда 16-летняя девушка из семьи, где они остановились, простодушно заметила: "Сергей Александрович, а вы лысеете!", Есенин мягко улыбнулся, а на следующий день ответил стихами:
По-осеннему кычет сова
Над раздольем дорожной рани.
Облетает моя голова,
Куст волос золотистый вянет.
Но уже тогда Есенин допускал отчаянные выходки. Во время Пасхи в Москве литературный бунтарь начал читать стихи в толпе празднующих: "Тело Христово выплевываю изо рта…" Их с Повицким чуть не побили, спасло лишь вмешательство матросов: "Правильно, читай, товарищ…".
Лев Повицкий не одобрял союза Сергея Есенина с Айседорой Дункан. Но из совместного заграничного путешествия с американской балериной Есенин рассказал своему другу такой случай. В берлинском ресторане к нему подошел официант с военной выправкой и, представившись офицером, одобрил его "бегство из большевистского ада". В ответ Есенин предложил ему, дворянину, подать мужицкому поэту ростбиф. Есенина чуть не избили, но в присутствии Дункан не стали этого делать…
В конце 1924 года Есенин приезжает в Батум, где в газете работает фельетонистом Лев Повицкий. Тогда же, в декабре 1924 года, Повицкий напишет про него в своей газете "Трудовой Батум":
"Печь, петух и сельский кров" для него дороже американского небоскреба. Он объездил Европу и Америку – и вот вернулся в свою "Рязань", вернулся, ибо здесь он обретает себя, ибо без "Рязани" он мертв. На грани двух эпох, почти у раскрытых дверей "царства будущего", на глазах двух цепко схватившихся друг с другом смертельно вражеских классов, стоит голубоглазый, красивый юноша, который знает только свой мир, свою землю, и, видя, как в мире "радио и стали" никому нет дела до него, "жеребенка в поле", с тоской вопрошает своего крестьянского Бога: "Эйли, Эйли, лима савахвана!" Такова трагическая фигура величайшего крестьянского поэта России – Сергея Есенина".
Еще и в Батуме старый друг поэта снова выполняет роль "ангела-хранителя". Уже потерявший душевное равновесие Есенин знакомится с некой "мисс Оль", на вид – "молоденькой гимназистской из "былых времен".
Повицкий предупреждает Сергея: девушка связана с контрабандистами из Турции, а может – "и с худшим делом". Жаль лишь, что доброго друга не было с Есениным в роковой гостинице "Англетер"…
Лев Повицкий переживет Сергея Есенина почти на полстолетия. Он умрет в Москве в 1974 году в возрасте 89 лет и будет похоронен на Новодевичьем кладбище…
 |
Могила Есенина на Ваганьковском кладбище. Фото: zamarochkin.ru |